Выиграю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

Успокоенная тем, что мужчина пьян, я позволила себе расслабиться. А потому не успела заметить, как он резко поднялся и двинулся на меня. Я поняла, что его худощавость обманчива. Мощи в жилистом теле достаточно. Ветрянский сжал мою шею с такой силой, что свет начал меркнуть перед глазами. От боли и от недостатка кислорода. Как ни цеплялась за его руку, ничего не помогало. Я лишь глотала ртом воздух, который не мог попасть в лёгкие. Захлёбывалась и мысленно прощалась с жизнью.

Ненавижу эту слабость в собственном теле. Какой бы юркой и быстрой я ни была, мужчины всё равно оказываются сильнее. Лишь чудом мне удалось ударить Ветрянского между ног. Мужчина, оглушённый дикой болью, разжал пальцы. А я повалилась на пол, пытаясь дышать.

Стоя на четвереньках, я смотрела глазами, полными слёз, как Ветрянский пятится от меня к дивану и поднимает бутылку. Замахивается ею, разливая по полу алкоголь. Брызги долетают до меня. Моё сознание заторможенно фиксирует страшную картинку.

Боже, он хочет меня убить.

Желание было. А возможности — нет. Координация его всё же подвела, и Ветрянский свалился на пол рядом со мной.

Несколько секунд я никак не могла осознать, миновала ли угроза. Или этот чувак поднимется, как зомби, и продолжит начатое. Сердце тарахтело в груди.

Расслабленное выражение на лице нарика позволило мне выдохнуть. Отбросила бутылку как можно дальше, вздрогнув, когда она ударилась о стену. Из-за кипевшего в крови адреналина не сумела рассчитать силы. Оставалось молиться, чтобы охрана Ветрянского решила, что их шеф не в духе сегодня. И не захочет подняться, чтобы проверить это предположение.

Оседлала нарика, молясь, чтобы мой вес удержал его на месте. Вытащила нож-бабочку и, когда он открыл глаза, распахнула своё орудие. Лезвие расчертило воздух по полукругу. Провела им по его щеке к шее почти в ласковом, интимном жесте.

— Одно движение, и я распорю твою ярёмную вену, как мешок картошки. Поэтому лучше не шевелись. Послушай.

Губы кривит безумная улыбка. Страх, ужас, смятение, растерянность, дерзость и смелость смешались во мне в странную, кипучую смесь.

— Чего тебе нужно, шизанутая? — слушается. Замирает. Хочет жить своей паскудной жизнью.

— Всего лишь поговорить.

— Долг не прощу, даже если ты подстилка Ямадаева. Пусть платит.

Морщусь. Какое глупое предположение.

— Он скоро приедет к тебе, — как можно спокойнее произношу, — обсудить мою личность.

Очень надеюсь, что во мне говорит прагматизм, а не излишняя самонадеянность. Всё же я не центр вселенной. Может, зря решила, что моя персона настолько интересна Ямадаеву, чтобы он оторвал свою задницу от удобного кресла и заявился в притон?

Брови Ветрянского поднимаются на лоб.

— И мне нужно попросить у тебя кое-что.

Во рту суше, чем в Сахаре. Чувствую бёдрами, как тело мужчины подо мной расслабляется. И хотя я сверху, но фактически уже потеряла управление ситуацией.

— И о чём же, цветочек?

С бритой головой и разбитой губой на цветочек я похожа меньше всего.

— Не говори Ямадаеву, что знаком с моей матерью. Я лишь случайная девица, которая тебе приглянулась. Ни имени, ни фамилии — ничего.

Я уже сказала ему слишком много. Если он достаточно знает Ямадаева, то понимает, что держит в своих руках мою жизнь.

— И с чего бы я стал врать такому человеку, как он? — ухмыляется.

Вздрагиваю, когда раздаётся стук в дверь.

— Владимир, тут к тебе… пришли.

Мы оба смотрим на дверь, догадываясь о персоне визитёра.

— Задержи его на десять минут! — кричит Ветрянский.

— Окей, — шаги удаляются.

— Это ты мне скажи, — когда глаза Ветрянского возвращаются к моему лицу, пытаюсь изобразить дерзкую ухмылку, но ощущаю, как губы складываются в жалкую улыбку. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Бьёт набатом сигналы SOS.

Я ожидаю, что посыплются вопросы. Зачем мне это надо? Почему скрываюсь от бандита такого уровня? Но ничего подобного не следует.

— Хорошо. Но взамен я попрошу плату, которую ты мне не откажешься выплатить.

— Какую?

— Узнаешь. По рукам?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Боже, если он попросит отдать ему моего первенца, похоже, придётся согласиться. Чёрт с ним, с Ветрянским. Если Шамиль узнает мою фамилию, завтра для меня может и не наступить.

— По рукам, — киваю.

— Слезай с меня и забирайся в шкаф.

Я выполняю сказанное, и, как только закрывается одна дверь, открывается другая. Заглядываю в щель и вижу, как Шамиль Ямадаев походкой хозяина проходит в кабинет.

Глава 11

Едва дыша, чтобы не выдать себя, я наблюдала за происходящим, пытаясь унять тахикардию. Но сердце с такой силой билось о рёбра, что начала опасаться, как бы Шамиль не услышал стук и не пошёл проверять.

Хозяин «Рая» безразлично осмотрел кабинет и занял кресло напротив Ветрянского. Молча зажёг сигарету с таким видом, будто его собеседник выложит всё начистоту без лишних вопросов. Расскажет ему обо всех своих прегрешениях, начиная с того момента, как в двенадцать лет стащил у отца журналы с голыми женщинами, и заканчивая сегодняшним вечером.

То, как вёл себя Ямадаев, откровенно нервировало наркоторговца. На его бледном лице проступила испарина, и время от времени он смахивал её пальцами. Но всё же делец старался держаться. Что-то мне подсказывало, что Шамилю особо не нужно напрягаться, чтобы вытянуть из Ветрянского все тайны. Поэтому он и не спешил, медленно раскуривая сигарету.

Сейчас он находился ко мне спиной, и в поле моего зрения оказалась его кисть, увитая венами, и длинные пальцы с короткими ногтями, сжимающие тлеющую сигарету.

Каждый жест, каждое движение преисполнено силой, уверенностью и спокойствием. Я поймала себя на мысли, что любуюсь им. И дело даже не во внешности, а в его поведении. Оно завораживало и пленило. Из последних сил подавила в себе глупый восхищённый вздох.

— Что же привело такую важную шишку в моё скромное заведение?

Как ни странно, но голос наркоторговца звучал ровно.

— Расскажи мне об этой девчонке, — не попросил, а отдал приказ Шамиль. Будто находился под крышей своего заведения, а не на чужой территории.

Даже меня не обманул бы этот тихий вкрадчивый голос. Его интонации были сплетены из холода и стали, отчего мои плечи невольно дёрнулись. Затаила дыхание, опасаясь, что Ветрянский струхнёт и выложит всё, что знает обо мне.

— Ты о цветочке? — удивительно легко и весело уточнил Ветрянский. — Красивая девица — это всё, что я знаю о ней.

Я так расслабилась от его ответа, что с губ едва не сорвался стон облегчения. Новый вопрос не последовал, но, судя по скорому дополнению, Шамиль очень выразительно смотрел на собеседника.

— Она посещала мой клуб. Горячая девчонка. У каждой из тех, кто приходит ко мне, есть цена. Я хотел узнать её.

Меня передёрнуло. Ветрянский говорил обо мне так, будто я шлюха, которую он хотел купить. И вероятно, именно это услышал Ямадаев.

— И поэтому ты с охраной пришёл к моему зданию?

К моему разочарованию, Шамиль не походил на того, кто купится на слова наркоторговца.

Ветрянский лишь пожал плечами. На его лице застыло странное выражение. Смесь страха и веселья.

— Ну вы же, господин Ямадаев, пришли сюда, чтобы узнать о ней. Сами. Лично.

«И без охраны…» — подумала я про себя.

— Она твой курьер? — пропустив мимо ушей шпильку, продолжает допрос.

— Нет.

Первый правдивый ответ.

— В твоих интересах, чтобы это была наша последняя встреча, — бросил Ямадаев и лёгкой походкой человека, владевшего каждой мышцей в своём теле, направился к двери.

Интересно, что бы это значило? Вроде и не угроза, но уверена, за этими словами скрывается очень много.

Не суй свой нос в мой клуб. Играй по моим правилам. Не подсылай ко мне сумасшедших девчонок. И будешь жить.

Я смотрела ему вслед, и мне всё казалось, что вот сейчас он ощутит мой взгляд или уловит запах, а затем развернётся и раскроет моё убежище. Потому что этот мужчина — хищник. А я, похоже, его добыча. Уже ощущала, как его пасть смыкается на моей шее. Острые клыки царапают кожу, пуская кровь. Ещё не душит. Лишь намекает на скорую смерть.