Лёд моей души - Юлия Владимировна Монакова

оказалась… глухой. Как бы парадоксально и странно это ни звучало, супруга известного музыканта абсолютно ничего не слышала. Слуховым аппаратом Ляля не пользовалась, при этом вполне могла поддерживать и вести разговор, даже если собеседник не владел языком жестов – она отлично читала по губам. Речь её была вполне ясной и чистой, разве что интонировала она несколько своеобразно, растягивая слова. Впрочем, всё это Аля узнала уже позже, а в первый момент ей показалось, что она сходит с ума – когда, обнаружив её на остановке, уже готовую заплакать, Митяй начал отчаянно жестикулировать, объясняя что-то своей супруге, а та не менее эмоционально зажестикулировала в ответ.

– Куда вы направляетесь? – осведомился Митяй, выразительно покосившись на Алин чемодан.

– На вокзал… – неуверенно отозвалась она, предательски шмыгнув носом.

– А билет у вас есть?

– Н-нет…

– Ясно, – коротко произнёс он и снова быстро “сказал” что-то жестами своей супруге, на что та согласно закивала.

– В общем, так, – взявшись за ручку Алиного чемодана, решительно произнёс Митяй, – нечего вам делать на вокзале, поздно уже… Утро вечера мудренее. Переночуете сегодня у нас, а завтра видно будет, захотите вы уехать или всё-таки останетесь. Я так полагаю, дома вас никто особо не ждёт?..

– Я не… – запротестовала было Аля, совсем растерявшись от такого напора (помнится, так же нахраписто в поезде он угощал её блинами и заставлял пить чай), но её уже никто не слушал: похоже, Митяй всегда “причинял добро” внезапно, не давая своим жертвам опомниться.

Тем временем Ляля, нежно улыбаясь, взяла Алю под руку, точно закадычную подругу, и тягуче проговорила, почти пропела:

– Мы здесь недалеко живём, пойдёмте!

“А может, они маньяки? Серийные убийцы? – пронеслось у Али в голове. – Ну а что, семейный подряд… Заманивают жертв к себе домой… да и домой ли? А потом убивают и расчленяют, а ценные вещи жертвы забирают себе…”

Впрочем, эта мысль показалась Але такой нелепой и вздорной, что она не удержалась и фыркнула. У неё и взять-то было нечего, она даже золотые побрякушки не носила!

Митяй по-своему истолковал эту её скептическую улыбку – он искренне обрадовался, что у “Алечки” улучшилось настроение и она передумала плакать.

Очутившись в квартире, атмосфера которой была буквально пропитана любовью, гармонией и душевным теплом, Аля окончательно успокоилась, убедившись в том, что никто здесь не причинит ей зла. Наоборот – и Митяй, и Ляля делали всё для того, чтобы гостья чувствовала себя комфортно и не стеснялась.

Конечно, Але хотелось задать хозяевам миллион вопросов – да и они, надо думать, планировали хорошенько расспросить её обо всём, что с ней произошло, но надо отдать должное их деликатности: прежде всего они предоставили бедняге возможность поесть и выспаться.

И вот сейчас, зарывшись лицом в мягкую подушку, вдыхая свежий аромат выстиранной наволочки, Аля наконец-то – впервые за трое суток! – расслабилась по-настоящему и крепко, спокойно и безмятежно заснула, словно младенец.

Она спала долго, непростительно долго, даже невежливо для человека, находящегося в гостях – почти до полудня. Ей не снилось никаких снов, она проснулась в точно такой же позе, в которой заснула, и чувствовала себя при этом свежей и бодрой, ни намёка на обычную вялость, одеревеневшие мышцы и тяжёлую голову после пробуждения. Но… двенадцать часов дня!!! Что подумают о ней Митяй с Лялей?

Весьма и весьма сконфуженная, Аля быстро соскочила на пол. На несколько мгновений заколебалась, как лучше поступить – снять и сложить постельное бельё в стопку или просто застелить кровать сверху? Это зависело от того, планировала ли она задержаться в этом доме, но Аля и сама ещё толком не определилась… В итоге она ограничилась тем, что тщательно расправила смятую постель и накрыла её покрывалом.

Затем Аля тихонько, как мышка, прокралась в ванную комнату, привела себя в относительный порядок и только потом рискнула показаться хозяевам на глаза. Впрочем, из хозяев дома оказалась только Ляля – сам Митяй отбыл по каким-то важным делам.

– Доброе утро, – приветливо кивнула Але эта славная женщина.

– Скорее уж, добрый день, – сконфуженно пробормотала Аля, опустив голову.

Она забыла о том, что хозяйка квартиры читает речь по губам – и потому просто не могла увидеть её ответную фразу. Спохватившись, Аля посмотрела Ляле прямо в лицо и отчётливо произнесла:

– Не ожидала, что так долго просплю… мне ужасно неудобно, простите.

Женщина замахала руками:

– Какие пустяки, незачем извиняться! Я рада, что вы хорошо отдохнули.

Поздний завтрак (или ранний обед?) прошёл практически в молчании, если не считать дежурных фраз: “Передайте, пожалуйста, нож!” или “Попробуйте булочки, они очень свежие и вкусные”. Аля уставилась в свою тарелку, стараясь не встречаться взглядом с женой Митяя – чёрт его знает почему, наверное, всё ещё чувствовала себя неловко. Но Ляля словно не замечала витающего над столом напряжения. Когда с завтраком было покончено, она с комической гримасой пресекла попытки Али помыть посуду и весело предложила перейти на “ты”.

Дальше дело пошло веселее, точно был сломан невидимый барьер. Ляля сварила для них обеих по дополнительной порции кофе, и уже под кофеёк беседа покатилась куда бодрее и задушевнее.

Ляля была человеком поразительного обаяния. Она не лезла в душу, ничего не выпытывала, не задавала неудобных вопросов – просто слушала, читая по губам, с сосредоточенным вниманием и изредка благосклонно кивала, время от времени вставляя короткие, но уместные реплики… и Аля сама не заметила, как выложила ей всю свою историю, начиная с бегства от алкоголика мужа, осмелившегося ударить её – и заканчивая ссорой с давней подругой.

– Бедная, бедная девочка… натерпелась, – с искренним состраданием произнесла Ляля, чуть коснувшись Алиной руки и нахмурив брови. – Хорошо, что ушла от мужа. Это не мужчина, это мерзавец, подлец и трус. Только трус поднимает руку на беззащитную слабую женщину и смеет оправдывать это ревностью! Если бы Митя когда-нибудь не то что ударил – даже просто сказал бы мне что-нибудь оскорбительное… наверное, я бы сразу умерла.

– А как вы с Митя… с Митей познакомились? – умирая от любопытства, спросила Аля. Что ни говори, а пара была весьма и весьма оригинальная.

– О, это целая история, – улыбнулась Ляля. – Я была влюблена в него с детства, с первой нашей встречи. Мне тогда было десять лет, а ему двадцать. Родители взяли меня с собой на фестиваль бардовской песни, и Митя – тогда ещё начинающий бард – исполнил там несколько своих произведений. Я увидела, как он поёт… и влюбилась.

– Увидела? – в замешательстве переспросила Аля.

– Ну да. Я не слышала его голоса, не слышала мелодии его