История кесарей. Тайны Древнего Рима - Дион Кассий

сами привели к крушению, награждая чрезмерными и неслыханными почестями, они установили обряды, неизвестные даже в честь богов. Настолько, впрочем, было ясным понимание того, что именно эти почести лишили его рассудка, что они сразу же прямо запретили оказывать кому-либо чрезмерные почести и, подобным же образом, клясться чьим-либо именем, кроме имени императора.

Однако, хотя они приняли такие постановления, словно по некоему божественному наитию, они вскоре обратились к прислужничеству перед Макроном и Лаконом. Они предоставили им большие денежные суммы, и также присвоили Лакону ранг квестория, и Макрону — претория; они, кроме того, позволили им смотреть игры с сенаторских скамей и носить окаймленную пурпуром тогу на справляемых по обету праздниках.

Эти двое, однако, не приняли таких почестей, ибо пример, все еще столь свежий в их памяти, служил средством устрашения. И при этом Тиберий не принял ни одной из многочисленных почестей, утвержденных ему, главной из которых было предложение именовать его Отцом Отечества, во всяком случае, теперь, а также то, чтобы день его рождения отмечали конными состязаниями с десятью заездами и пиром сенаторов. Напротив, он вновь уведомил, что никто не должен вносить подобных предложений. Таковы были события, произошедшие в городе.

13. Тиберий какое-то время был в большом страхе, что Сеян займет город и придет против него на кораблях, и потому держал суда в готовности, чтобы бежать, если что-то подобное произойдет; он также приказал Макрону, как говорят некоторые, привести Друза перед сенатом и народом в случае какого-нибудь мятежа, и провозгласить его императором[93]. Когда же теперь он узнал, что Сеян мертв, он обрадовался, что было естественно, но не стал принимать посольства, посылавшиеся поздравить его, хотя многие сенаторы и многие из всадников и народа были посланы, как и прежде. В самом деле, он отказал даже консулу Регулу, всегда преданному его интересам, который прибыл по личному приказу императора, чтобы обеспечить безопасность его поездки в город.

14. Таким образом погиб Сеян, достигнув перед тем большей власти, чем любой из занимавших то же положение и прежде, и после него, за исключением Плавтиана[94]. Кроме того, его родственники, его спутники, и все остальные, кто оказывал ему услуги и предлагал предоставлять ему почести, были привлечены к суду. Большинство их было обвинено за действия, ранее делавшие их предметом зависти; и их сограждане осудили их за меры, которые сами же перед тем утвердили.

Многих людей, судимых по различным обвинениям и оправданных, снова обвинили и затем осудили на том основании, что они были спасены прежде по милости человека, ныне павшего. Соответственно, если никакое другое обвинение не могло бы быть выдвинуто против человека, лишь то обстоятельство, что он был другом Сеяна, было достаточным, чтобы подвергнуть его каре — как будто, воистину, сам Тиберий не любил его и таким образом не побуждал других проявлять такое рвение по его поводу.

Среди тех, кто делал доносы такого рода, были те самые люди, которые отличались в заискивании перед Сеяном; ведь, поскольку они точно знали тех, кто был в том же положении, что и они сами, им не составляло никакого труда разыскать таковых или обеспечить их осуждение. Так эти люди, надеясь спасти таким путем себя и, кроме того, получить деньги и почести, обвиняли других или свидетельствовали против них; ио, как оказалось, не оправдали ни одной из своих надежд.

15. Ведь, так как они сами подпадали под те же обвинения, по которым преследовали по суду других, они тоже погибли, отчасти именно по этой причине, а отчасти как предатели своих друзей. Из тех, против кого были выдвинуты обвинения, многие присутствовали, чтобы выслушать обвинения и защищаться, и некоторые при этом очень свободно выражали свои мысли; но большинство совершало самоубийство до суда.

Они делали это, главным образом, чтобы избежать оскорблений и поругания. Ибо всеми, против кого выдвигали всякое такое обвинение, сенаторами, как и всадниками, женщинами, как и мужчинами, набивали тюрьму, а после того, как они были осуждены, или платили там штраф, или сбрасывались с Капитолия трибунами или даже консулами, после чего их тела валялись на Форуме, а затем сбрасывались в реку[95].

Но их цель состояла частично и в том, чтобы их дети могли бы унаследовать их имущество, так как очень немногие состояния тех, кто добровольно умер до суда, были конфискованы. Тиберий таким образом приглашал людей стать своими собственными убийцами, с тем, чтобы он мог бы избежать славы того, кто убил их — будто не было гораздо ужаснее заставить человека умереть от своей собственной руки, чем отдать его палачу[96].

16. Большинство состояний тех, кто оказался не в состоянии умереть таким образом, было конфисковано, только немногое или даже вовсе ничего отдали их обвинителям; тогда Тиберий стал склонен держаться намного большей строгости в том, что касается денег. По этой причине он увеличил до одного процента определенный налог, который до того составлял только половину процента, и принимал всякое наследство, оставшееся ему; впрочем, почти каждый оставлял ему кое-что, даже те, кто накладывали на себя руки, ведь они также делали относительно Сеяна, пока тот был жив[97].

Кроме того, с той самой целью, которая побудила его не отбирать богатство добровольно погибших, Тиберий сделал так, чтобы все обвинения приносились в сенат, чтобы сам он мог быть свободен от упреков (как он вообразил), а сенат должен был бы принять всю вину за ошибки на себя. Из этого сенаторы ясно постигли теперь, когда погибали от рук друг друга, что их прежние беды были делом Тиберия настолько же, насколько делом Сеяна. Ибо случалось, что не только те, кто обвинял других, предавались суду и те, кто свидетельствовал против других, теперь встретили свидетельствующих против них, но также и те, кто осуждал других, были обвинены в свою очередь.

Так произошло, что Тиберий не пощадил никого, но использовал всех граждан без исключения друг против друга, и никто не мог полагаться на преданность какого-нибудь приятеля; но виновный и невинный, робкий и бесстрашный находились в одинаковом положении, когда оказывались лицом к лицу с расследованием обвинений, касавшихся действий Сеяна.

Ведь, хотя он и решил через продолжительное время объявить своего рода амнистию за эти преступления, для чего позволил всем желавшим справить поминки по Сеяну (запретив любое вмешательство в такие дела также в случае любого другого человека, хотя постановления по этому поводу часто принимались), он не следовал этому решению на самом деле, но через короткое время подверг карам очень многих за то,