Сердце-океан - Наталия Белкина

За то время, что я жила среди унчитос, я неплохо научилась понимать их язык, хотя сама на цезарийском говорила еще очень неуверенно. Я не могла вникнуть в его странный синтаксис и не пыталась пока произносить целые предложения, боясь ошибиться. Как я и подумала с самого начала, цезарийский являл собой несколько искаженную смесь почти всех земных языков романской группы, включая и латынь. Таким мне было немного легче изучать его. Кое-какие слова я могла понимать уже сразу, до смысла других доходила либо методом проб и ошибок, либо консультируясь у Жулалу.

Жизнь унчитос, таким образом, могла бы показаться раем, если бы не одно существенное обстоятельство. Они были совершенно бесправны в Римской империи. Они не были гражданами каких либо городов, не были вольными крестьянами или ремесленниками. Их постоянно преследовали раньядоры — охотники за раб??ш, чтоб потом продать работорговцам наряду с пленниками из варварских стран, провинившимися жителями римских провинций, а так же преступниками и должниками. Впрочем, унчитос и состояли сплошь из беглых рабов, варваров и детей тех же унчитос. Потом я поняла, почему так разозлился на Жулалу Аржак, за то что он привел меня в поселок. Унчитос жили замкнуто, потому что скрывались ото всех.

Кто-то из них становился разбойником, кто-то просто бродяжничал и прятался, жители деревни Сате-эр пытались вести мирную и честную жизнь. Теперь и я была одной из них. Я тоже стала унчитос, потому что носила варварские штаны, была коротко острижена, как наказанная рабыня и не имела никаких документов и прав. Вспоминая о том, что я могла быть гражданкой Рима, богатой и знатной, я грустно усмехалась и пеняла лишь на себя.

Меня хорошо приняли в деревне, после того, как командор Аржак позволил мне остаться. Мне даже предложили переодеться в традиционный наряд женщин унчитос — цветастое платье с широченными рукавами. Я вежливо отказалась, хорошенько заштопав костюм Гая. Я все еще, как могла, пыталась отдалить миг моего окончательного превращения в местную жительницу. А где-то глубоко в сердце жила непотопляемая надежда на то, что Боскус все же вернется за мной.

Меня поселили в доме для девушек. В нем проживала также и Лилин, которая почему-то сразу меня невзлюбила. Вместе с ней, несомненно верховодившей всеми девчонками, в доме жила тихая и миролюбивая девушка Пея и две тринадцатилетние задушевные подружки, которые, впрочем, из-за более длинных суток, были моими ровесницами.

Я изо всех сил старалась быть полезной в поселке. Мое детдомовское прошлое помогало мне. Женщины Сате-эр были весьма приятно удивлены, узнав, что я умею шить, вышивать, вязать, и виртуозно выполнять традиционный в здешних местах макияж (спасибо Бенедикт, которая, конечно же, и предположить не могла, где и как пригодится мне ее мастер-класс). Детям я сумела угодить, подарив им электронный прибор Гая с мигающими разноцветными огоньками и надув из резиновых перчаток смешные воздушные шарики.

Мужчины же не могли поверить рассказу Жулалу о том, как я здорово лазаю по деревьям, пока я не продемонстрировала им свои способности, взобравшись по бревенчатой стене на крышу двухэтажного мужского дома, а оттуда сиганув на стоящее рядом дерево. Я естественно не избежала ушибов и царапин, но произведенный эффект того стоил. К тому же я легко могла разводить огонь при помощи "волшебного глаза" — увеличительного стекла. И теперь моя надежда на то, что мужчины когда-нибудь возьмут меня с собой на охоту, стала не такой уж и несбыточной.

А пока я с восхода Антэ и до самой ночи, где царствовала самая большая луна Эмброна — Арагун, выполняла сугубо женскую работу. На рассвете мы с девушками уходили в лес собирать различные плоды и коренья, и многие из них я вскоре уже могла узнавать сама. Детдомовская школа выживания помогала мне. Возвратившись из леса, мы немного отдыхали и принимались за приготовление пищи для мужчин, которые должны были после полудня вернуться с охоты или рыбалки. Затем каждый мог заняться своим, небесполезным впрочем, делом. Я шила одежду для местных малышей, украшая их вышивкой и ракушками. Время от времени бабушка Рипша обучала меня ткачеству, попутно рассказывая о чудодейственных свойствах тех или иных растений, насекомых и даже животных.

Примерно через месяц после того, как я сбежала из корабля, я стала замечать, что Жулалу вдруг начал избегать меня. Я сразу попыталась выяснить, в чем дело.

— Парни смеются надо мной, — нехотя объяснил он, — говорят, что я связался с девчонкой.

— И ты решил со мной больше не дружить? — спросила я.

— Да разве мужчина и женщина могут дружить? — засомневался он, то очевидно имея в виду, что утаил от меня, когда рассказывал о разговоре с парнями.

— Конечно, могут! — горячо заверила я его. — Знаешь, у меня на родине у меня был друг. Его звали Куч. Мы с ним дружили с самого детства. Он был мне как брат, понимаешь?

— Я-то понимаю. А вот близняшки…

Я тут же выразила серьезное желание поквитаться со всеми, кто дразнит моего друга и заступника, и пообещала Жулалу побить их.

— Ты что и драться умеешь? — удивился он. — Ты уверена, что ты девушка?

Я рассмеялась и объяснила, что на моей родине девчонки дерутся иногда не хуже парней. Для него это было чем-то неслыханным и пожалуй даже противоестественным.

Я, конечно, рисковала разозлить жителей Сате-эр, решаясь на месть, но, вопреки моим страхам, после того, как я расквасила нос одному из задир близнецов, меня почему-то стали уважать еще больше. А их отец нисколько не разозлился на меня и сказал:

— Ты странная девчонка. Может быть, ты и в самом деле упала с Арагуна, как говорит Жулалу.

Тем не менее, имя мое почему-то неизменно вызывало ухмылку. Я не могла понять, почему и жалела о том, что сразу не назвалась своим родовым именем, данным мне моей непутевой мамашей.

— На самом деле Лиса — это не имя, а прозвище, — попыталась я однажды объяснить это Жулалу. — Мое настоящее имя — Юлия. А лиса — это зверек такой лесной, он обитает в тех краях, откуда я родом. Охотится на зайцев, мышей, птиц. Он рыжий, у него длинный пушистый хвост, острая мордочка. Считается, что он хитрый и проворный охотник.

— Ты как будто себя описала, — засмеялся Жулалу, но потом на мгновенье задумался и предложил:-Пойдем, покажу тебе кое-что.

В хижине Жулалу было полно чучел птиц, грызунов, мелких хищников и прочих животных. Многие из них походили на земных и, возможно, были перевезены сюда вместе с людьми, но были и другие, совершенно ни на кого не похожие, эмбронские.

Жулалу показал мне одно чучело.

— Это лиса?

Зверек с каменными глазками был похож скорее на мангуста, чем на лису. Лис, возможно, на Эмброне и не водилось. Я неуверенно пожала плечами и сказала:

— Может быть, у тебя не все животные есть?

— Конечно, не все. Только больше у нас никого такого, как ты описала, не водится, — разочарованно проговорил Жулалу. — А этого зверя привез с севера Аржак. Он сказал, что это скубилар, дикий лесной охотник. Бедняга не долго прожил в нашем климате, издох. Вот я из него и сделал чучело.

— Как живой, — сказала я и погладила чучело по шелковистой спине.

— Так значит ты Скубилар? — обратился ко мне Жулалу, улыбнувшись.

— Нет. Я — Лиса, говорю же тебе!

— Лиса… звучит плохо. Знаешь, на нашем языке, это одно из названий одного противного насекомого. Скубилар лучше.

Я не стала спорить. Скубилар, так Скубилар. Какая мне разница. Лишь бы меня не ждала та же участь, что и его…

Впрочем, чтоб заслужить это имя мне пришлось порядком постараться. После драки с близняшками, я напросилась все-таки на охоту. Аржак долго не соглашался, ругался и злился, говорил, что я испорчу им всё, и все останутся голодными. Но со мной трудно было спорить, особенно если я чувствовала, что оппонент сомневается в своей правоте. Я заверила командора, что ни в коем случае не стану вмешиваться в процесс и только посмотрю. Мне было очень любопытно, как охотятся по-настоящему, ведь промысел лисы в курятнике вряд ли можно было назвать охотой.

На один день меня освободили от сбора даров леса, и рано-рано я отправилась на охоту. Поскольку мяса было пока достаточно, в этот день решили не устраивать большую облаву на кабана, а пострелять из лука по птицам и разным мелким зверушкам. Я была несколько разочарована, и понимала, что Аржак принял такое решение именно из-за меня. К тому же сам он и еще трое мужчин постарше, и вовсе не пошли с нами, считая ниже своего достоинства принимать участие в показной охоте для девчонки-выскочки. И раз уж все было понарошку, то я пригласила с нами моего товарища.

Надо сказать, что чучельник Жулалу в деревне считался несколько чудным. Он не мог стать охотником и добытчиком. У него было слишком мягкое сердце, чтоб убивать. Три или четыре года назад, когда его в первый раз взяли на охоту, он показал себя не с лучшей стороны. Он должен был стоять на отведенном ему месте во время загона, чтоб сразить кабана, если тот на него выскочит. Но он не смог сделать этого, и не потому что испугался, а потому что не смог убить. Кабан сбежал, ранив Жулалу в ногу. Ему, правда, дали еще один шанс на следующей охоте, но тогда он отвлекся на разоренное гнездо дикой кошки, подобрав единственного оставшегося в живых котенка. С тех самых пор Гонча, так назвал он котенка, и живет рядом с ним под крыльцом дома для юношей.