Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский - Людмила Ивонина

Потоцкого. Очень скоро «Муза» попала в Москву через пребывавшего в Варшаве стольника и полковника В. М. Тяпкина. Русский резидент следил не только за событиями и интригами, но и за поэзией, приобретая интересующие его произведения и отсылая их в Посольский приказ. А там уже делался их выборочный перевод.

Когда «Муза» появилась в Москве, она вызвала негодование в Приказе из-за имеющихся в ней претензий к восточному соседу. Это сказалось на отношениях между Речью Посполитой и Русским государством спустя десятилетие, во время переговоров в 1686 году о Вечном мире. Когда польские послы в Москве подняли вопрос о возвращении Киева, возглавлявший русскую сторону князь В. В. Голицын перечислил целый ряд причин, по которым это невозможно. Среди причин были упомянуты и сочинения с укоризнами Русскому государству. «В книге, изданной Потоцким, помещены такие речи, что не только говорить, но и вспомянуть страшно, например: неверная Русь, дурная Москва, упрямый москвитянин. И после этаких нестерпимых, лютых и явных досадительств можете ли вы, поляки, надеяться когда-нибудь получить Киев? Возможен ли между нами вечный мир?»[46], – говорил Голицын.

Вместе с тем польский историк А. Карпиньски подчеркивает, что, хотя в «Музе» выражение «дурная Москва» и другие неприятные для русского уха и глаза словосочетания повторяются не один раз, политическое ядро этого сочинения составляли восхваления в адрес Собеского, борьба с Портой и надежда на долгий мир. Сравнивая Собеского с античными богами и героями, Потоцкий отмечал, что

Ян берет польский скипетр, а не Юпитер,

И его подданные – его товарищи…

Я уверен, что он не позволит Турции,

Чтобы Подолье платило дань…

Ты поменяешь шлем на корону…,

Освободишь святую справедливость из темницы,

В которой та сидела до сих пор…

Ты – польский Марс, который

Храбро вел солдата в поле,

Не опасаясь ни зимы, ни турок,

будучи верен делу своему.

Пускай боятся холодов другие —

Ведь ветер, солнце и мороз лишь добродетели покорны[47].

Интересный панегирик новому королю, изданный в 1676 году в типографии Франциска Цезаря-младшего, сочинил и философ из Ловича, преподаватель Новодворской коллегии Рафал Казимир Артеньский. Он носил название «Шит Сарматии наияснейшего и могущественнейшего властелина и господина Яна III… с тиснением анаграмматических и эпиграмматических жемчужин его добродетелей, заслуг и побед». Артеньский обращал внимание читателя на «лучшее золото и драгоценные камни польского щита» на гербе Собеского и завершал свое сочинение словами: «Я желаю тебе, Король, столько солнц, сколько зерен на земле, и ожидаю столько побед, сколько тебе будет лет»[48].

Безусловно, панегирические сочинения субъективны, но все же отражают как виды на будущее их авторов и всех тех, кто стоит за ними, так и ожидания самих государей. Сбылись ли эти надежды?

Возвышение Яна Собеского в ходе военных действий было вполне закономерным для его времени. «Войны – спорт королей», – такова одна из известных метафор второй половины XVII–XVIII веков. Не случайно в исторической литературе распространена точка зрения, согласно которой государственное развитие и международные отношения после Вестфальского мира 1648 года определялись преимущественно военными факторами. Безусловно, зависимость государственного развития от военных результатов была не настолько прямой, о чем говорят современные историки[49]. При этом войны, возвышая одни государства, ослабляли другие и параллельно «созидали» политиков и монархов, становившихся у руля власти.

Новый король был полон амбиций и долгоиграющих планов, включая утверждение своей династии на польском троне, монополизацию власти с помощью разнообразных реформ и возвращение утерянных территорий. Почивать на лаврах долго не пришлось. Собеский стал королем страны, опустошенной почти полувековой постоянной войной. Более того, Варшаву и другие города в 1652–1654, 1657–1658, 1660–1663, 1674–1675 годах жестоко опустошила чума. Вспышку эпидемии еще предстояло пережить в 1677–1679 годах. Продолжительность жизни в Речи Посполитой в те времена едва превышала 30 лет, причем во всех социальных слоях.

Это было немаловажным фактором, влиявшим на политику. Казна была фактически пуста, и двор не мог удовлетворить могущественных магнатов, которые нередко заключали союзы с иностранными государствами. Сейм снова отказался повышать налоги и платить армии. Дело дошло до дезертирства, армия стала сокращаться. Польские проблемы усугублялись позицией литовского гетмана Михаила Паца, который с рядом литовских магнатов и Дмитрием Вишневецким противился и выбору Собеского в короли, и его инициативам, в то время как османы получали подкрепление. И если Вишневецкий смирился с элекцией и даже получил в 1676 году булаву великого гетмана коронного, то Пац – нет. Ян описывал Паца как «военачальника, отлично разбирающегося в военных делах, но злого и капризного человека, ставшего его противником»[50].

Маленький период мира после заключения Бучачского договора с Османской империей новый польский король использовал для попыток нейтрализовать оппозицию и усилить власть. Он решил полностью реформировать польскую армию, используя достижения своего времени. Войска были реорганизованы в пехотные, конные и артиллерийские полки, пехота окончательно заменила пики на боевые топоры, а конница получила гусарские и драгунские формирования. Также было увеличено количество орудий и введена новая артиллерийская тактика. Пополнила свои ряды Королевская гвардия.

В начале правления Яна III Польско-литовское государство столкнулось с военной угрозой на севере. Его союзник Людовик XIV обещал посредничество в переговорах о перемирии между Османской империей и Польшей, чтобы Собеский мог сосредоточиться на отношениях с Бранденбургом-Пруссией. Переговоры эти закончились неудачей, и балтийские цели короля были скорректированы османской угрозой на юге.

Так, в 1674 году Речь Посполитая возобновила наступление против османов, воспользовавшись новой русско-турецкой войной. Несмотря на то, что сразу после избрания Яна на престол литовские оппозиционеры заговорили о его антирусских планах (благодаря им это было известно в Москве), именно новый король стал инициатором новой волны русско-польских переговоров о сотрудничестве против турок[51]. Позиция Варшавы заключалась в том, что Москва должна направить на Правобережье армию под командованием Яна Собеского, которая действовала бы в соответствии с его планами. Соглашение было достигнуто, но на практике для его реализации возник ряд препятствий. Кроме того, пространство и время еще одерживали победу над людьми в то столетие. Долгие переговоры на больших расстояниях и запоздалые решения о сборе войск не раз создавали ситуации, когда русские и запорожцы выходили к Днепру уже после вторжения османов и татар в южные земли Речи Посполитой. Польские военачальники просто не могли соединиться с ней. В любом случае, турецкая угроза не сняла все разногласия и спорные вопросы, существовавшие между двумя государствами, среди которых первостепенное значение приобрел спор за земли, которые Россия отняла у Речи Посполитой