Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый - Василий Лягоскин

– А остальные? – это в разговор вступил профессор.

– Остальных звери утащили – тут есть не стали, – насупился Захаров, – так мы в этой избушке и прожили несколько дней; выходили только… ну вы понимаете, зачем. А потом пришли эти, – он кивнул на живого пока бандита.

– Вот именно, что пока, – подумал с запоздалым огорчением полковник, – надо было его сразу кончать, какие еще секреты может выдать этот язык?

А профессор думал совсем о другом:

– Что же вы ели все эти дни? – оглянулся Романов, явно не находя тут развалин супермаркетов.

– Там, рядом с домиком, – махнул рукой Захаров, скорчив недовольную мину, – кусочек от рынка оказался. Ну как кусочек – просто целая гора дурианов. Вот они нам и едой, и питьем служили. Вкусные, зараза – но запах!

– Да уж мы почувствовали, – согласился с ним Алексей Александрович. При этом он как-то со значением посмотрел на командира, словно хотел задать каверзный вопрос. А Кудрявцев и сам готов был поделиться наблюдениями – и тем, что практически во всех анклавах был кусочек рынка, что в общем-то можно было объяснить; и тем, какую фразу произнесла на тайском языке пожилая массажистка. Наконец – какой такой волшебной силой обладает символ тайской государственности – массажный домик, что туда не посмели сунуть свои волчьи пасти собакомедведи? Но самый главный вопрос, на который у самого полковника не было сейчас ответа – откуда у него появилась такая – поистине нечеловеческая – сила, позволившая ему в одно мгновенье зарядить арбалет.

Он успел попробовать повторить этот трюк – увы, безрезультатно.

А массажистки нашлись. Две миловидные девушки подошли сами, как только командир отвернулся от Захарова, и низко склонившись представились:

– Я Ради – удовольствие.

– Я Нари – прекрасная женщина, – поклонилась вторая тайка, – но для самых близких людей у нас есть другие имена:

– Я Ной-крошка.

Ради поклонилась теперь также низко:

– Я Нок – птичка.

Полковник засмеялся бы в полный голос, если бы девушки не провели ритуал знакомства с абсолютной серьезностью на лицах, причем на чистом русском языке.., ну может, с небольшим акцентом. Хорошо, что девушек увела в сторону Оксана, как и еще двух таек и трех ребятишек, одетых в одинаковые длинные грязно-белые легкие пары, в которых нижние – штаны – едва виднелись под рубахой-балахоном; прически у детей тоже были одинаковыми, так что Кудрявцев не смог различить в этой тройке мальчиков и девочек.

Он повернулся к парням – вместе с вернувшимся распорядителем, который держал подмышками обоих петухов, сейчас вполне мирных, их было трое. Но они, к сожалению, по-русски не понимали. Зато понимали по-английски. Поэтому командиру не составило труда пригласить хозяев этого лагеря на прогулку – несмотря на бардак вокруг, на тела погибших и здесь, и у автомобилей, ему не терпелось пробежаться по окрестностям – посмотреть, с каким приданым готовы переехать в русский лагерь многострадальные тайцы. А в том, что это произойдет – прямо сегодня – он не сомневался.

Профессор, естественно, присоединился к ним. И первой точкой, которая манила русских своей таинственностью, был конечно домик в середине анклава.

– Ничего себе домик, уютненький, – пробормотал командир, открывая все окна, – только что-то он на волшебный не похож, не правда ли, Алексей Александрович? Да и попахивает здесь совсем не волшебством…

– Это еще что, – ответил за профессора Захаров, присоединившийся к экскурсии незаметно для полковника, – это мы почти все дурианы съели. А поначалу тут такое амбре витало.

– Какие однако словечки экскаваторщик употребляет, – усмехнулся про себя командир. Вслух же он высказал предположение:

– Может этот запах и отпугнул тварей?

– Может, – согласился экскаваторщик, – но девчата… ну Ради и Нари сказали – что это священное место, вроде бы именно в таком домике сам Будда принимал сеансы массажа.

Это действительно была комната для лечебных или расслабляющих процедур с широким низким ложем, в котором было сделано специальное овальное отверстие – для лица, догадался Кудрявцев. Как в этой комнате могло поместиться столько народа? И прожить в ней пять дней? На одних этих… дурианах? Он спохватился – ведь в машине у них есть запасы продовольствия – не зря он велел Романову прихватить побольше еды.

Экскурсия закончилась, едва начавшись. Командир направился широким шагом к автомобилям, увлекая за собой всех – и мужчин, и девушек с детьми, и даже пленника, которого двум тайцам пришлось тащить волоком.

Он нахмурил брови, готовый выплеснуть неудовольствие на никарагуанку, которая в отличие от Бэйлы, исправно несущей караульную службу, была не в автомобиле бандитов, где ее оставил командир; девушка присела на корточки, склонившись над одним из погибших. То есть «погибшим» он был недавно, когда русские прибыли к месту этой бойни. Теперь же некрупный, даже в сравнении с Орейра, паренек силился сесть на траве – и ему удалось сделать это, правда с помощью девушки. На грудь тайца, увитую мышцами, кто-то словно щедро плеснул красной краски, но пулевых отверстий, которые совсем недавно перечеркивали его крепкий торс (Кудрявцев это точно помнил) не было!

– Значит, жизненно-важных органов не задели, – понял командир, – только… только остальным придется поделиться сейчас с ним едой – очень хорошо поделиться.

Полковник отвел свой разношерстный отряд за автомобили – так, чтобы не было видно тел погибших – и велел девушкам накрывать на «стол» – если можно было назвать так плащ-палатку, расстеленную на траве. Сам он охранял покой обедающих (поздно обедающих), стоя в открытом джипе с винтовкой Бэйлы. Охранял, естественно, в основном со стороны колумбийского лагеря, но двух таек – кажется тех, кто так хорошо говорил на русском языке, боковым зрением отметил: они скользнули к своим развалинам, но совсем скоро вернулись, неся каждая по большому блюду, заполненными сочными кусками каких-то фруктов.

– Не какие-то, а дурианы, – поправил он себя, поскольку от блюда, которое первым преподнесли ему, ощутимо несло тем самым ароматом. А на вкус это было… божественным, и полковник, вытирая поданным Оксаной платочном губы, понял – придется собирать все косточки у волшебного домика, и закладывать еще один сад – где-нибудь в глубине леса: чтобы и фрукты съесть, и… ну дальше понятно.

А Гольдберг, которая присоединилась к нему с бутербродом для Александра (последний!), успела открыть тайну русскоязычных массажисток – специально обученных языку для обслуживания русских туристов – как раз до появления новых лиц. По пойме, совсем рядом с опушкой леса, шли четыре человека; автомобиль, в котором сейчас находился полковник, скорее всего был единственным исправным у колумбийцев, поэтому они не успели ни на разборки с применением оружия, ни на обед, на который их, естественно, никто приглашать не собирался. Лица бандитов («Стоп, – остановил себя Кудрявцев, – это пока не доказано») были суровы и… безмятежны – по крайней мере никакого страха в них полковник не увидел. Скорее была в них какая-то, скорее даже очень большая, доля бесшабашности и веселой храбрости.

– Кокаин, – понял Кудрявцев, – немного, но приняли для храбрости. Значит, никаких разумных доводов они сейчас не приемлют. Пришли что-то требовать.

Ему стало тоскливо – сейчас опять будут выстрелы, кровь. Впрочем, главарь – тот, с кем полковник сегодня уже беседовал, кажется был вполне адекватным. Он и предъявил претензии:

– Здесь были мои ребята, – он словно не замечал нацеленные в него стволы.

– А кто вы такие? – вернул ему давешний вопрос Кудрявцев.

– Мы? – вроде удивился главарь, а затем ответил гордо, – мы колумбийцы.

– И что вам надо? – до колумбийца дошло, что Кудрявцев повторяет их сегодняшний разговор – только роли теперь диаметрально поменялись. И ему пришлось отвечать совсем по другому сценарию:

– Моих людей и автомобиль.

– С оружием, конечно?

– Естественно, – опять удивился колумбиец так естественно, что полковнику стало неуютно – из каких же краев прибыл этот человек, безгранично уверенный в своем праве на все – на гнев и на милость, на жизнь окружающих и…

Кудрявцеву нестерпимо захотелось, чтобы кто-то из обкуренных бандитов попробовал посоревноваться в скорости на извлечение оружия – да хоть все вместе попробовали бы. Но… с дисциплиной у противника все было в порядке; никто из колумбийцев даже не шелохнулся, ожидая его ответа. И полковник решил:

– Захаров, – позвал он экскаваторщика.

– Слушаю, товарищ полковник, – рядом с джипом выросла внушительная фигура.

– Пленный, – Кудрявцев кивнул в сторону связанного бандита, – кого-то своей рукой убил?