Очерки по истории политических учреждений России - Михаил Ковалевский

Вероятно ли при таких условиях, чтобы, выбирая впоследствии царем одного из Романовых, принадлежавших к второстепенным боярским родам и своим возвышением обязанным браку Ивана Грозного с девушкой из их семьи, чтобы участники этих выборов оставили всякую мысль о конституционных гарантиях и об ограничении самодержавной власти? Ни в каком случае. И если новейшие русские историки высказывают предположения этого рода, их гипотеза находится в полном противоречии со свидетельствами того времени, исходящими из русских и иностранных источников. Обратимся прежде всего к Котошихину, очень известному эмигранту, жившему в Швеции; в своем сочинении о состоянии России в царствование Алексея, второго царя из дома Романовых, он ясно говорит, что это был первый из выбранных царей, не давший никакой ограничительной записи, как это делали предыдущие государи. «Если же от Алексея, — продолжает тот же автор, — этой записи не требовали, то лишь потому, что каждый знал его тихий нрав». Что касается Михаила, Котошихин говорит: «Хотя он и объявлял себя самодержцем, он ничего не мог предпринять без совета бояр». Говоря о характере этих ограничений, Котошихин отмечает лишь данное царем обещание не быть ни нетерпеливым, ни жестоким, «никого не казнить без суда и вины и о всех делах мыслить с боярами и думными людьми сообща и без их ведома тайно и явно ничего не делать». Это свидетельство Котошихина не является единственным русским свидетельством, которым мы располагаем по вопросу об ограничениях, наложенных на Михаила при его избрании. Один летописец того времени, родом из Пскова, с негодованием рассказывает, как при Михаиле бояре держали страну в своей власти, не обращая на царя никакого внимания и не боясь его, ибо они заставили монарха целовать крест на том, что он не будет приговаривать к смерти людей высокого положения и принадлежащих к боярскому роду и ограничится лишь заточением их в тюрьме. Другое сообщение, на которое ссылается Татищев, русский историк последнего столетия, говорит, что хотя избрание нового царя было всенародным, но на престол взошел он лишь после того, как подписал хартию вроде выданной Василием Шуйским. До сих пор мы не видели никаких упоминаний о соборе в обещаниях, дававшихся новоизбранными царями; речь шла лишь о Боярской Думе. Некоторые иностранцы идут в своих утверждениях несколько дальше. Шведский писатель Фоккеродт говорит, что среди обязательств, принятых на себя юным царем, имелось и такое, по которому без согласия собора царь не должен был вводить новые законы, назначать какие-либо налоги или затевать войну. Почти то же самое повторяет и немецкий авторитет Штрааленберг, вполне основательно замечая, что идея таких ограничений была заимствована в Польше, где уже в середине XVI столетия, при Стефане Батории, сейм и частный совет пользовались значительной политической властью. Штрааленберг определенно утверждает, что до своего коронования Михаил принял и подписал следующие условия: сохранять и поддерживать религию; забыть все обиды, когда-либо причиненные его отцу; не вводить никаких новых законов и не изменять старых; важные дела решать по закону с соблюдением юридических требований, не объявлять войны и не заключать мира своею личной властью; не уступать никаких земель членам собственной фамилии и не конфисковать ничьего имущества в пользу короны.

Этим утверждениям тем легче можно поверить, что в описываемое время решительно некому было защищать права царя. Отец Михаила, Филарет, находился тогда в строгом плену у поляков и был так далек от мысли о возможности избрания его сына, что в частном письме к Шереметеву убеждал последнего в необходимости наложения некоторых ограничений на власть нового государя. Если Шереметев и был первым, предложившим избрать Михаила, пятнадцатилетнего мальчика, то это случилось потому, что он и его приверженцы считали вполне вероятным переход действительного управления России в их руки.

Первые годы царствования Михаила, до возвращения из плена его отца, ознаменовались частым созывом соборов и постоянными совещаниями бояр о делах страны. Это также подтверждает, что некоторые условия были поставлены боярами царю и им были приняты. В течение первой половины царствования Михаила Земскими Соборами было обсуждено и решено много важных вопросов. Отсутствие денег неоднократно заставляло царя прибегать к помощи займов и принудительным безвозвратным сборам. Был введен, между прочим, постоянный налог на имущество купцов и крестьян; новые обложения и сбор безвозвратных ссуд каждый раз получали утверждение Собора. Назначение нового патриарха в 1619 году было также его делом. Летописи говорят нам, что бояре, придворные чины и все население Московского государства обратились к Михаилу с просьбой склонить своего отца Филарета к принятию главенства в русской церкви. Два года спустя, в 1621 году, новый Собор обсуждал вопрос о том, вести ли России войну с Польшей. Сословия ответили утвердительно, но недостаток денег и солдат заставил правительство отсрочить исполнение этого решения.

Созыв соборов прекратился лишь по возвращении из Польши отца нового государя и возведении его в достоинство первого представителя православной церкви. Филарету за время его пребывания в Польше, вероятно, пришлось видеть, до какой степени власть короля ограничена там сеймом. Чтобы дать возможность сыну избежать той же участи, он, должно быть, убедил его положить конец регулярному созыву Земских Соборов. Вместо одного царя, контролируемого двумя советами — Боярской Думой и представителями различных сословий, Россия получила двух монархов. В актах того времени царь и патриарх одинаково назывались «Великими Государями». Оба судили все восходящие к ним дела и приказывали поступать так или иначе согласно с их обоюдным решением. Хотя профессор Сергеевич приписывает это совместное правление прекрасным отношениям, существовавшим между отцом-патриархом и сыном-царем, но одно это не объясняет нам причин, по которым первый представитель московского православия был призван играть преимущественную роль в отправлениях верховной власти даже впоследствии. Дело в том, что восстание 1612 года, закончившееся отступлением поляков из Москвы и возведением на престол человека истинно русского происхождения, было совершено столько же для защиты православия, сколько для сохранения национальной независимости. Настойчивые воззвания патриарха Гермогена из Москвы к причетнику Дионисию и монастырскому эконому Аврааму Палицыну, оба из Троицкой Лавры, требовавшие объединения всех национальных сил для защиты веры и отечества, привели к созданию государства, не менее проникнутого идеей своего провиденциального назначения — охранять чистые и всеобщие принципы христианства от искажения их папскими догматами, нежели идеей империи, совершенно свободной от какого бы то ни было иностранного вмешательства. По этой именно причине впоследствии, в царствование Алексея, патриарх Никон, вышедший из низших слоев народа, был поставлен на одну ногу с царем, по крайней мере в отношении внешних атрибутов верховной власти. Чрезвычайно поучительно с этой точки зрения недавно опубликованное и переведенное на русский язык описание путешествия в Россию Антиохийского патриарха Макария в XVI веке. Автора несколько раз приглашали на различные празднества, присутствуя на которых он видел, как царь Алексей подносил патриарху хлеб-соль и собольи меха. «Монарх казался слугою духовных вельмож», — говорится в этом описании. «Не удивительно ли слышать, — восклицает автор, — как царь, лично поднося эти подарки, обращается к нему с такими словами: “Твой сын, царь Алексей, кланяется твоему святейшеству и подносит тебе то-то и то-то!”». Правда, несколько лет спустя оба верховных владыки начали ссориться. На обратном пути патриарха Антиохийского нагнали царские послы и просили его вернуться назад как можно скорее: они объяснили удивленному архипастырю, что царь поссорился с Никоном и назвал его мужиком и незаконнорожденным, на что последний сказал: «Почему ты оскорбляешь меня? Ведь я твой святой отец?» Царь отказался признать за Никоном этот титул. Русские историки рассказывают, чем окончилась эта ссора и каких трудов стоило царю взять верх над своим упорным и опасным противником. Оба вынуждены были обратиться к суду восточных патриархов, которые окончательно высказались против мнимого бунтовщика, постановив, что патриарх, осмелившийся не покориться царю и изменить старые церковные статуты, должен быть лишен сана. И таким образом человек, писавшийся во всех государственных актах «Великим Государем Великой, Малой и Белой России» — тем же титулом, что и другой Великий Государь — царь, должен был кончить свои дни в монастырском уединении. Но это еще не было концом патриаршества. Еще в 1667 году иностранные патриархи объявили авторитет царя более высоким в делах политических, а патриарха — в церковных. И уже Петр Великий, желая сосредоточить в своих руках высшую власть в государстве и в церкви, отменил патриаршество, учредив вместо него высшую церковную коллегию, названную Святейшим Синодом. В настоящее время это учреждение состоит из часто сменяющихся членов высшего провинциального духовенства со светским прокурором во главе; последний назначается царской властью и пользуется правами министра.