Время долга (СИ) - Ася Васильева

и в коридоре стихли шаги, Ная свесила руку и, подтянув к себе за ремень сумку, достала круглое зеркальце размером с ладонь, поднесла к лицу. Глаза казались самыми обычными, без малейшего свечения, но что тогда видел Лис? Вряд ли обманка зрения, свет в комнате не тот, но ведь оно бывает только при колдовстве, а этим вечером Ная не делала ничего, кроме записей!

В груди кольнуло беспокойством. Что происходит вокруг? Вышедший на охоту бард, труп в деревенском трактирчике, признаки колдовства, никак с ним не связанные… Это все — звенья одной цепи?

Ная поерзала, выбивая из-под себя покрывало, и натянула его до самой головы, свернувшись калачиком. И почти сразу на удивление легко уснула, во всяком случае, уже не слышала, как вернулся Лис…

Глава 3

Утром, пока служанка накрывала на стол, Пол рассказал, что человек из гарнизона поставил на уши всю деревню, перевернул каждый дом и куст в окрестностях, но так и не нашел арбалета, из которого был выстрел. Крепла уверенность, что убийца был пришлым, и Джеса никто не подозревал — он и двух-то слов связать от потрясения не мог, а ночью вообще напился вдрызг — но неприятности все равно грозили. Как минимум его трактирчик еще потрясут вернийцы, когда узнают о случившемся.

Зато свояки наконец-то помирились, и это было для Пола куда важнее, чем мертвый дипломат. Сам-то он держался бодро и бросать Джеса не собирался, уверенный, что неприятности проходят, а тракт с голодными и нуждающимися в ночлеге путниками вечен.

Ная такой прагматичный подход всецело одобрила и пообещала в следующий раз обязательно заехать, может, даже на пару дней, так что расстались они почти друзьями.

Погода на улице стояла сухая, но пасмурная — самое то для дороги, хотя настроения высокие серые облака, затянувшие небо, и звенящая предгрозовая тишина с вкраплениями редких птичьих голосов не добавляли. Наоборот, на душе отчего-то было неспокойно, тревожно, и почти безлюдный сегодня тракт это ощущение только усиливал. Сейчас Ная как никогда предпочла бы оказаться среди людей и только радовалась, что в Квинсе ей подвернулся Лис. Как бы она ни бравировала, каким бы ни было ее отношение к смерти и мертвецам, справиться с этим самой оказалось бы куда сложнее — не перед кем было бы держать лицо.

На ночь они остановились в небольшой рощице, за которой начинался приграничный лес, а до самой границы оставалось часа три верхом. При некотором желании можно было добраться до нее и сегодня, еще даже не стемнело окончательно, но смысла не было: проезд в Верну закрывался за несколько часов до заката, а разводить костер и устраиваться на ночлег под бдительными взглядами пограничников не хотелось.

Да и рощица была обжитой — здесь часто останавливались путешественники, не успевающие до закрытия границы, и кое-где даже сохранились добротные шалашики и навесы. Устроившись под одним из таких, Ная подумала, что здесь тоже не хватает предприимчивого человека: сделать больше укрытий и следить за ними, оставляя путникам возможность насладиться походными условиями с максимальным удобством. Организовал бы еще кухню, вообще озолотился.

Но пока инициативных людей вокруг не наблюдалось и приходилось ограничиваться бутербродами, собранными в трактире.

— Что читаешь? — заскучавшая Ная отряхнула руки и подсела поближе к Лису, с таким потерянным видом изучающим лист бумаги, словно там было написано что-то на древневернийском вперемешку с северными рунами.

— Хотел бы знать, — растерянно сказал он и неожиданно протянул лист ей. — Как ты думаешь, что это?

Ная удивленно пробежалась взглядом по тексту. Кто-то очень старался, витиевато и вдохновенно расписывая достоинства некой дамы, «встречи с которой жаждал весь последний месяц». Вышло до ужаса слащаво и на ее вкус совершенно нереалистично; впрочем, не каждому же влюбленному мужчине быть поэтом.

— Тебе не стыдно читать чужие любовные письма? На женщину ты мало похож, а писал бы сам, так не удивлялся, — она принюхалась и сморщилась. — Оно что, надушено?

— Ты о чем? — удивился Лис и попытался забрать письмо, но Ная увернулась и поднесла лист совсем близко к носу.

Необычные духи — не сладкие, но терпкие, как будто смесь трав и благовоний… или не духи7 Хотя бумага тонкая, совсем обычная, удивительно, как не порвалась. Додумать мысль не дал Лис, изловчившийся выхватить письмо и с самым сосредоточенным видом принявшийся его нюхать. Нахмурился.

— Ты его что, у барда украл?

— Нет, — коротко отозвался он и поднес бумагу к костру; не настолько близко, чтобы могла сгореть, но достаточно, чтобы прогрелась. — Почему так думаешь?

На чистой стороне письма медленно проступило несколько скачущих строк, написанных нервным почерком, на первый взгляд тем же, что и любовное послание.

— Чернила с таким запахом использует только шинтийский Дом бардов. Правда, бумага обычно другая, более плотная, иначе не выдерживала бы вымачивания в растворе, а без него…

— Не проявлялись бы буквы, я знаю, — нетерпеливо перебил ее Лис и цепко, нехорошо на нее посмотрел. — А откуда знаешь ты? Барды не делятся секретами внутренней переписки.

— Брось, я бывала у них, — передернула плечами Ная. От его взгляда стало неуютно, хотелось спрятаться за ближайшим деревом. — И кое-какие дела доводилось иметь. В конце концов, какой музыкант не мечтает иметь такие способности? А если их нет, приходится компенсировать сотрудничеством. Я же не спрашиваю, откуда тебе об этом известно, хотя подобную информацию знают далеко не все клиенты.

— Доводилось иметь с ними кое-какие дела, — он отвернулся к огню и прочитал записку сначала один раз, потом еще и еще, и на его лице явственно отразилось недоумение. Протянутую руку Наи он как будто даже не сразу заметил, а, заметив, скривился, как будто вместо раскрытой ладони к нему было обращено острие ножа.

— Да брось, — закатила глаза Ная. — Это что, какая-то твоя тайна? Даже слепому ясно, что нет, иначе бы знал про чернила, а потом так не удивлялся и не хотел бы спросить, что за бред тебе подсунули. И подумай, что я с этой информацией сделаю, будь она хоть трижды секретной? Может быть, я чем-то помогу?

— И зачем тебе это? — хмуро спросил Лис, не спеша отдавать письмо.

— Обожаю совать нос в чужие дела. Иногда там такие сюжеты можно подцепить, что при художественной обработке выйдут отличные пьесы или рассказы. Лу, может, к себе только ими и привлекает взыскательную публику. Вот ты ради чего к ней ходил — ради интересных впечатлений или голых ножек местных девиц?

Он удивленно изогнул бровь, но отвечать ничего не стал, только перечитал записку