Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

есть кое-какое дело. Я должна отлучиться.

Кагерд удивлённо вскинул брови.

— В самом деле? Ну хорошо, дорогая... Ты надолго?

— Я сама точно не знаю, можете меня не ждать, — сказала Онирис.

Она помчалась со всех ног в сторону порта, для ускорения используя тонкий слой хмари над землёй. Конечно, она опаздывала, но надеялась, что задержится не слишком надолго.

Прибежав в назначенное место, Онирис скрючилась в три погибели, вымотанная быстрым бегом. Пытаясь отдышаться, она с беспокойством оглядывалась, но Эллейв нигде не было видно. Неужели не дождалась и ушла?! Но опоздала Онирис как будто не слишком сильно — всего на десять минут. Загнанное дыхание с шумом вырывалось из её груди, горло пересохло, а сердце тяжёлым камнем колотилось в груди, как сумасшедшее.

Она ждала пять, десять, пятнадцать минут. Эллейв не было... Мысли, одна горше другой, неумолчным жужжащим роем вились в голове: вот до чего доводит сумасбродство, неосмотрительность и вера в романтические чудеса! Неужели Эллейв обманула, неужели все её серьёзные и торжественные клятвы оказались пустым трёпом? Добилась своего, соблазнила, а теперь — в кусты?! Онирис кляла себя за доверчивость. Верить сердцу, отринув доводы разума? Да никогда больше! Ни за что!

В девять сорок она поплелась куда глаза глядят. Сердце ненужным камнем висело в груди, на плечи будто вся тяжесть мира свалилась, пригибая её к земле. Вдруг она услышала крик:

— Госпожа! Госпожа, это ты — Онирис?

К ней со всех ног мчался бедно одетый всклокоченный мальчуган. Сразу почуяв холодящее дыхание беды, девушка сипло отозвалась:

— Да, это я... Что случилось?

Переводя дух, запыхавшийся паренёк выпалил:

— Меня к тебе прислала госпожа корком... Она не смогла прийти, потому что её арестовали!

— Как арестовали? За что? — разом помертвев, пробормотала Онирис.

— Вот, она тут написала всё, — ответил мальчик, протягивая ей свёрнутый листок. — А ещё она велела передать тебе вот это!

И на ладонь Онирис лёг чёрный футлярчик.

— Благодарю тебя, дружок, — пролепетала она. — А где, где она содержится?

— В крепости Норунзеер, — последовал ответ.

Дав мальчику монетку, Онирис на подгибающихся ногах поплелась к ближайшей скамеечке в небольшом сквере неподалёку от порта. Сев, она трясущимися пальцами развернула письмо.

«Милая Онирис! Прости, я безумно сожалею, но мы не сможем увидеться в ближайшие две недели — именно на этот срок я заключена под арест. Всё вышло самым глупым образом. Один из моих приятелей, видевший меня в твоём обществе, сегодня утром позволил себе недопустимое высказывание в твой адрес, и я вынуждена была вызвать его на поединок. Мы оба отделались царапинами и двухнедельным арестом с занесением сего неприятного случая в наши личные дела в морском ведомстве. К счастью, без понижения в звании. Я очень ждала нашей встречи, предвкушала её, но это досадное происшествие нарушило наши с тобой планы. Если ты позволишь, сегодня ночью я приду в твой сон — пока только так мы сможем встречаться. Ни о чём не волнуйся, прекрасная моя. Спустя две недели я надеюсь обнять тебя наяву. Целую тебя. Твоя Эллейв».

Чуть ниже стояла приписка:

«Это колечко — мой подарок тебе в знак нашего обручения. Не увидев меня в условленном месте, ты, вероятно, решила, что я обманула тебя? Нет, моя драгоценная Онирис, моё слово — вернее самого крепкого стального клинка. Всё остаётся в силе и будет оставаться, покуда я жива. На нашем пути возникло небольшое досадное препятствие, но оно преодолимо. Всё будет хорошо. Жди меня, сегодня ночью я буду целовать твои самые сладкие на свете губки».

Губы Онирис дрожали, а в глазах сверкали слёзы, когда она открыла футлярчик. В утренних лучах засверкало скромное, но изящное колечко с тремя светло-голубыми топазами.

Она бросилась в крепость, но к Эллейв её не пропустили, сказав, что свидания арестованной не разрешены. Пробиться сквозь заслон охраны не удалось, и Онирис в отчаянии побрела домой.

Ей стоило невероятных усилий сохранять безмятежный вид, чтобы к ней не приставали с расспросами. Весь остаток дня она провела в своей комнате, делая вид, что читает, а на самом деле то и дело проливала слёзы и любовалась колечком. На пальце его носить она не решалась, отыскала в своей шкатулке цепочку, повесила его на неё и надела себе на шею, спрятав под одеждой.

Она любовалась чётким, красивым почерком Эллейв, раз за разом перечитывая её письмо. Вновь всё перевернулось в ней с ног на голову: как же она поспешила с выводами! Позволила горьким, несправедливым обвинениям воцариться в сердце, повесив на Эллейв ярлык обманщицы...

Она не могла дождаться ночи, чтобы ощутить хотя бы во сне объятия сильных рук, но когда легла в постель, малейшее желание спать, как назло, улетучилось. Может быть, переволновалась, много нервничала днём — как бы то ни было, уснуть ей не удавалось очень долго. Ещё бессонницы ей не хватало вдобавок ко всем неурядицам! Онирис подушку была готова зубами грызть от досады и злости. Как будто какая-то незримая недобрая сила нарочно мешала им с Эллейв, вставая поперёк пути...

Устав мучиться, Онирис открыла окно и дышала холодным ночным воздухом, пока не озябла. Вернувшись в постель, она закрыла глаза...

И очутилась на палубе корабля с белоснежными парусами. Она узнала судно: это была «Прекрасная Онирис». Над головой раскинулась звёздная мерцающая бездна, которая отражалась серебристыми бликами на волнах. Совсем не холодный, а приятный ветерок обнимал тело, и ощущение покачивающегося скольжения заставляло сердце сжиматься от восторга.

«Эллейв!» — позвала Онирис.

В тот же миг ей на плечи опустились те самые руки, от прикосновения которых она сладко обмирала и проваливалась в живое звёздное пространство.

«Моя прекрасная Онирис, — пророкотал знакомый голос, окутывая её бархатными складками ночи. — Какое чудо свершилось в моей жизни! Мой корабль превратился в восхитительную женщину, которую я могу осязать, держать в объятиях, покрывать поцелуями и ласкать... Много раз я мечтала об этом, представляла себе, но в действительности это оказалось намного прекраснее, чем в самых смелых мечтах».

Облачённая в струящиеся белые одежды, лёгкая и невесомая, Онирис танцевала, одним прыжком-полётом преодолевая расстояние от мачты до мачты, потом взлетела на шканцы, скользнув ладонью по перилам, а Эллейв следила за её танцем, как заворожённая. В её глазах отражалась звёздная бесконечность, нежная, влюблённая, жаждущая, ненасытная.

«Онирис! — позвала она. — Прекрасная Онирис, скажи, ты любишь меня? Каждый день я любуюсь тобой, ступая по твоей палубе, лаская взглядом твои паруса,