Откровения Екатерины Медичи - К. У. Гортнер

— Это правда. — Взгляд ее зеленых глаз встретился с моим. — Я принцесса. Однако даже принцесса не вольна поступать, как ей пожелается, если у нее недостает воли бороться за свои желания. Вот скажи, разве тебя не выдали за моего брата, даже не соизволив спросить, хочешь ты этого или нет?

Маргарита не стремилась меня задеть, просто высказала то, что думала. Однако упоминание о Генрихе все равно уязвило меня. Я хорошо помнила, что он говорил обо мне, и подозревала, что и все прочие при дворе считают меня чужеземной выскочкой, которой на самом деле нечем похвалиться.

— Воля у меня есть, — отрезала я. — Моей руки искали многие принцы. Твой отец предложил наилучшую партию, но сам Генрих для меня ничего не значит.

— Разумеется! — Глаза ее заискрились. — Он ведь твой муж. Ты всегда можешь, родив ему сыновей, обзавестись любовником. Взгляни на папочку: он вынужден был жениться на сестре Карла Пятого, но это не помешало ему искать удовольствий на стороне. Его услаждает кружок дам, которых он называет «мои маленькие разбойницы». Когда-нибудь его примеру последуем и мы.

Я подумала о рыжекудрой женщине, которую видела с королем, и предпочла пропустить мимо ушей намеки на деторождение. По крайней мере сейчас, на нынешней ступени нашего брака, говорить об этом неуместно.

— Обзаведемся дамами? — лукаво предположила я, и Маргарита радостно захихикала.

— Что ж, бывают женщины именно с такими склонностями, но я все же предпочту десяток мужчин. Сестра моего отца, тетя Маргарита, именно так жила до того, как сочеталась браком с королем Наваррским. Мужчины, которые вились вокруг, ловили каждое ее слово, читали ей вслух стихи и клялись в вечной любви.

До чего же она была отважна! Я всецело покорялась ее вольному, не скованному никакими условностями духу. Благодаря Маргарите я узнала о мире больше, чем за всю свою прежнюю жизнь. Она таскала из библиотеки короля книги с откровенными иллюстрациями, на которых изображались сцены блуда, а также водила меня к павильону возле искусственного озера Фонтенбло, где обыкновенно встречались любовники.

Скрючившись в зарослях крыжовника, мы в щелочку между ветвями наблюдали за тем, как оживали картинки из тайно просмотренных книг. Глядя на действо, которым наслаждались дама, раскинувшая ноги, и кавалер, размеренно двигавшийся над ней, я понимала, что нечто подобное в первую брачную ночь должно было произойти и со мной. И утешала себя тем, что когда-нибудь и впрямь, как утверждает Маргарита, заведу любовника и на собственном опыте познаю таинственные желания плоти.

Впрочем, наша жизнь состояла не только из игр и развлечений. Как бы я ни восхищалась независимостью, которая дозволяла мне бродить где угодно и сколь угодно предаваться своей новой страсти к искусству и книгам, я понимала, что быть принцессой Франции почти то же самое, что быть Медичи. Дочери короля ни на миг не освобождались от обязательств, которые налагало на них высокое положение. Когда-нибудь они точно так же выйдут замуж, уедут в чужие страны и станут при тамошних дворах чужеземками, представляющими родину. И классная комната для них — то же, что учебное поле для солдат. Здесь мы ежедневно проводили по шесть часов, строго по расписанию изучая математику, историю, языки и музыку.

— Вчера у нас был урок мифологии, — сообщила как-то утром Мадлен, открывая свою тетрадку.

— И вел его старина Котомоль, — прибавила Маргарита, — но сегодня я пожаловалась ему, что у нас озноб. Ты ведь знаешь, как он боится всяческих болезней — почти так же сильно, как воды и мыла.

— Ко-то-молль, — старательно повторила я незнакомое французское имя.

— Да нет же, Ко-то-моль, — отчетливо повторила Маргарита. — Мы прозвали так учителя, потому что его одежда была вечно попорчена молью, а к тому же он сопел, точно старый кот.

— Но он очень добрый, — добавила Мадлен. — Всегда ставит нам высокие отметки.

— Попробовал бы он поставить другие! — смеясь, заметила Маргарита. — Папочка привез его из Фландрии, чтобы он нас учил. Он — гуманист; все наши учителя — гуманисты. Папочка говорит, они наилучшие наставники, поскольку высвобождают разум, не порабощая дух.

— А ваши братья тоже учатся с вами? — спросила я.

Я не видела Генриха уже месяц с лишним и начала подозревать, что наш брак останется чисто формальным, как у Франциска с его королевой. Тайные вылазки к павильону у озера и слежка за любовниками вновь пробудили во мне потаенное ощущение: с нашим супружеством что-то неладно.

— О нет! — отозвалась Маргарита. — У Франциска, нашего старшего брата, собственный дом, да вдобавок обязанности, которые связаны с титулом дофина. Впрочем, иногда он нас навещает.

Спросить о Генрихе я не посмела. До сих пор я сумела разузнать о своем супруге лишь то, что он обожает охоту и неразлучен со своим другом Франсуа де Гизом. Хотя, может быть, я не слишком себя выдам, если спрошу, посещает ли он эти уроки…

В этот миг дверь классной комнаты распахнулась, и принцессы с восторженными криками бросились к отцу, который заключил их в объятия. Уже не впервые я ощутила внутри ноющую пустоту; хотя Франциск принял меня, словно родную дочь, только теперь я поняла, каково это — иметь отца. Никогда прежде я не ощущала себя сиротой, покуда не увидела, как король Франции обращается со своими дочерьми; и сейчас стесненно стояла поодаль, остро чувствуя себя чужой.

Франциск обвил рукой талию Маргариты и легонько ущипнул Мадлен за щечку, а затем одарил меня улыбкой.

— Как?! — воскликнул он с притворной суровостью. — Неужели сегодня нет уроков?

— Мы отослали Котомоля, — пояснила Маргарита. — Нам хотелось побыть с Екатериной.

— Котомоля, хм? И вы полагаете, что это прозвище достойно слуха вашей новой сестры?

— Уж сейчас-то она его все равно узнает, — отвечала Маргарита. — Зато потом сможет посвятить себя изучению Аристотеля и Плутарха, не удивляясь, почему от ее наставника пахнет затхлостью.

— Анна, любовь моя, ты это слышала? — Франциск расхохотался. — Она говорит, что от ее учителя дурно пахнет! Боже мой, ну и язычок у этой девчонки! Острей меча!

— Воистину так, — отозвался женский голос. — Сдается мне, что ее высочество — подлинная копия своего отца.

С этими словами из стайки женщин, которые впорхнули вслед за королем в классную комнату, шурша шлейфами и распространяя ароматы духов, выступила та самая дама в зеленом платье. Глаза у нее тоже были зеленые, как у кошки, пышные рыжие кудри перевиты жемчугами. Маргарита уже рассказала мне, кто она такая — Анна д'Эйли, герцогиня д'Этамп, фаворитка короля Франциска и в куда большей степени королева, нежели его законная супруга. Подойдя к королю, она приветствовала наклоном головы принцесс и лишь тогда устремила всю мощь своего взгляда на меня.