Флаг в тумане - Сэйте Мацумото

— Как вы себя чувствуете? — спросил Михара. Его вопрос был неискренним, и ему стало не по себе.

— Спасибо. Болезнь затяжная, поэтому я не надеюсь на внезапное выздоровление, — слегка улыбнулась женщина.

— Ну что вы! Теперь становится теплее, я думаю, это для вас полезно. Так приятно после нынешней холодной зимы.

— Здесь, — щурясь от солнца, сказала жена Ясуда, — зимой на три градуса теплее, чем в Токио. Хотя недавно были холода. Только вот за последнее время, слава богу, потеплело.

Она посмотрела на Михара снизу вверх. Красивые ясные глаза. По-видимому, она сама знала действие своего лучистого взгляда.

— Простите, пожалуйста, вы помогаете мужу в его делах?

— Да, что-то в этом роде… — Михара замялся. Он чувствовал себя скверно. Придется потом как-то оправдываться перед Ясуда.

— О, наверное, он доставляет вам много хлопот…

— Ну что вы, наоборот! К сожалению, это я причиняю ему хлопоты. — Лоб Михара покрылся капельками пота. Он поспешил переменить тему разговора. — А Ясуда-сан часто вас навещает?

Больная ответила со спокойной улыбкой:

— Вы, наверное, знаете, что он очень занятой человек, но все же раз в неделю он обязательно приезжает ко мне.

Все совпадало с тем, что говорил Ясуда.

— Ну, для делового человека хорошо, когда он занят, хотя вам, оку-сан, без него, разумеется, трудно.

Разговаривая, Михара незаметно оглядывал комнату. Возле постели стопка книг. На самом верху литературный журнал. Какой-то переводной роман. Названий не видно, но книги толстые, в переплетах. Было немного странно, что больная читает серьезную, а не развлекательную литературу.

Старуха подала чай. Михара заторопился:

— Еще раз простите за внезапное вторжение. От души желаю вам скорейшего выздоровления.

Жена Ясуда быстро взглянула на Михара своими ясными глазами с чуть голубоватыми белками.

— Благодарю вас за любезность. Спасибо.

Когда он передал подарок, она немного приподнялась на постели и учтиво поклонилась. Только теперь Михара заметил, до чего у нее худенькие плечи.

Старуха проводила его до парадного. Надевая туфли, Михара, как бы между прочим, спросил:

— А кто домашний врач госпожи?

— Доктор Хасэгава, директор больницы, что напротив Большого Будды,[9] — с готовностью ответила служанка.

2

У Большого Будды Михара сошел с трамвая.

Больницу Хасэгава он нашел быстро. Михара подал свою визитную карточку.

Директор был полный человек с багровым лицом и аккуратно причесанными седыми волосами. Он положил на стол визитную карточку Михара и сел против него.

— Я хотел узнать, как протекает болезнь супруги Ясуда-сан.

Директор больницы снова пробежал глазами визитную карточку посетителя, потом взглянул на него:

— Ваш вопрос связан с делами государственной службы?

— Да, в некотором роде.

— Речь идет о так называемой тайне пациента?

— Нет, меня не интересует то, что обычно скрывается от посторонних. Просто я хотел узнать, каково общее состояние больной.

Директор кивнул и приказал медсестре принести историю болезни жены Ясуда.

— Болезнь — туберкулез легких. Точнее — множественный очаговый туберкулез, очень затяжной и трудно поддающийся лечению процесс. Она страдает этим уже около трех лет, и, если говорить прямо, на полное выздоровление нет почти никаких надежд. Я предупредил об этом Ясуда-сан. Поддерживаем ее постоянными инъекциями. Новые препараты.

— Значит, она все время проводит в постели?

— Вернее, то встанет, то опять сляжет.

— В таком состоянии она совсем не выходит из дому? — спросил Михара.

— Нет, на прогулки может выходить. У нее родственники в Югавара.[10] Иногда она ездит туда с ночевкой. Отдыхает день или два. Это ей разрешено, — ответил директор.

— И вы, доктор, каждый день бываете у нее с визитом?

— Нет, ведь при таком заболевании не характерны внезапные ухудшения. Я посещаю ее обычно по вторникам и пятницам. Иногда еще в воскресенье после обеда заглядываю.

Михара посмотрел на него с удивлением. Доктор понимающе улыбнулся.

— Видите ли, она любит литературу. Среди таких больных часто встречаются люди, пишущие стихи. Она больше увлекается прозой, много читает, кажется, сама пробует писать короткие вещи.

Михара слушал директора и вспоминал литературные журналы и переводные романы, которые видел в комнате больной.

— Откровенно говоря, я тоже пописываю. Даже дружу с таким писателем, как Macao Кумэ. Сейчас в Камакура живет много литераторов, но я поддерживаю знакомство только с мэтром Кумэ. В моем возрасте, знаете ли, уже стыдно лезть в литературу. Но ничего не могу поделать со своей склонностью. Мы, старики любители, выпускаем здесь тоненький журнал с очерками, короткими стишками. Нужно же чем-нибудь заниматься в свободное время. Таким образом, наши вкусы совпадают, вот я иногда и заглядываю по воскресеньям к моей пациентке, чтобы поболтать о литературе. Она всегда бывает очень рада. Вот полгода назад дала мне свою рукопись — очерк для нашего журнала.

Директор сам увлекся разговором и предложил Михара показать этот журнал. Михара, разумеется, согласился.

Доктор принес тоненький, страниц в тридцать, журнал под названием «Нанрин». Посмотрев оглавление, Михара нашел очерк Рёко Ясуда «ЦИФРОВОЙ ПЕЙЗАЖ». Он про себя отметил ее имя — Рёко, раньше он не знал, как зовут женщину. Начал читать этот очерк со странным названием.

«Когда все время лежишь, часто возникает желание почитать. Но в последнее время романы и рассказы стали неинтересными. Я часто закрываю книгу, не прочитав и половины. Как-то раз меня навестил муж. Потом он уехал, забыв расписание поездов. От скуки я его полистала. Для меня, лежачей больной, путешествия — вещь недоступная. Но я читала расписание с неожиданным интересом. С большим интересом, чем плохой роман. Муж часто ездит по делам, потому всегда и покупает расписание. Он хорошо изучил его в целях чисто практических, а для меня, прикованной к постели, оно имело совершенно особую привлекательность.

В расписании поездов даны названия всех станций Японии, и, пока я читаю их одно за другим, все станции проходят у меня перед глазами. Провинциальные железные дороги особенно помогают воображению. Тоёцу, Сайкава, Сакияма, Юсубару, Магариканэ, Ита, Готодзи — это названия станций одной ветки в глуши Кюсю. А вот другая ветка, на северо-востоке Японии, — Синдзё, Масугата, Цуя, Фурукути, Такая, Каригава, Амарумэ. Я вижу деревушку, стиснутую горами, раскидистые южные деревья, на склонах — густой лес. Или Амарумэ… Маленький тоскливый северный городок, над крышами низкие серые тучи. Моему воображению представляются окрестные горы, долины, улицы городков и поселков, шагающие по ним люди. Помню, в „Цурэдзурэгуса“ есть такая фраза: „Стоит мне услышать имя, и за ним сейчас же возникает образ его обладателя“. И вот, когда мне бывает особенно тоскливо, я открываю расписание, и дурное настроение сейчас же проходит. Я отправляюсь в путешествие туда, куда мне захочется, — на Тюгоку, Сикоку или на север.

Как хорошо фантазировать! Я смотрю на свои часы: полдень уже прошел, стрелки показывают час тридцать шесть минут. Листаю расписание и ищу это время — час тридцать шесть минут. Ага, вот — на станцию Сэкия линии Этиго только что прибыл поезд № 122. А на станции Акунэ Кагосимского направления пассажиры покинут вагоны в час тридцать — девять минут. А в Хиданомия пришел поезд № 915. В это время поезда останавливаются и на других станциях: Фудзю линии Санё, Икуда линии Синею, Кусано линии Токива, Китаносиро линии Гоно, Водзи основной линии Кансай.

Я лежу в постели и смотрю на свои тонкие пальцы, а по всей стране бегут поезда и одновременно останавливаются на разных станциях. Самые различные люди, шагая по своему жизненному пути, входят в вагоны и выходят из вагонов. А поезда идут во всех направлениях и иногда встречаются на какой-нибудь станции. И я уже знаю, где и когда они встретятся. Мне становится весело. Встреча поездов… Она неизбежна, она предопределена заранее, эта встреча во времени. А встреча людей, едущих в них, встреча в пространстве, — чистая случайность. И я фантазирую и вижу, как по всей земле в это мгновение сталкиваются миллионы человеческих жизней. Я могу по-своему представлять эти жизни — ведь они не втиснуты ни в какие рамки. И эта моя фантазия гораздо увлекательнее, чем романы, созданные чужим воображением. Одинокая, зыбкая, как во сне, радость.

Расписание поездов, страницы, испещренные бесконечными цифрами… Сейчас это мое самое любимое чтение».

— Любопытная вещица? — спросил директор, увидев, что Михара кончил чтение. Когда он улыбался, его глаза делались узкими, как щелочки. — Ведь все время в постели, очевидно, поэтому ей и приходят в голову такие мысли.