Любовница Черного Дракона (СИ) - Полански Марика

— И все же, а что если детектор мог дать сбой?

Натаниэль небрежно развел руками.

— Значит, барон де Виньи не такой уж великий артефактор, каким его все представляют. Или Ее Величество сомневается в гениальности барона?

Виттория промолчала, будто не расслышала сказанного. Натаниэль вздохнул.

— Скажи, тебе известно, как де Виньи разрабатывал свои артефакты и машины, Виттория? По лицу вижу, что нет.

— О чем ты?

— О незаконных опытах над ведьморожденными. Двадцать пять лет назад я начинал расследование, и мы оба прекрасно помним, как все закончилось. Рано или поздно все всплывет. Представь, что может произойти, когда ведьморожденным станут известны подробности. Им будет все равно, что ты ничего не знала об этом. Я бы не хотел, чтобы образ Королевы-Матери смешали с грязью. А вот человек, которого ты к себе приблизила… Ты уверена в его верности?

И без того выбеленное лицо вдруг показалось ему фарфоровой маской с трещиной вместо растянутых в напряженную улыбку губ. Дрейк поднялся с кресла и неспешно направился к выходу. Здесь ему делать было нечего.

— Натан.

Он обернулся. На мгновение Виттория показалась ему обычной пожилой женщиной, разбитой и очень испуганной. Но всего лишь на мгновение.

— Возвращайся в Драконий Чертог. У тебя есть сорок восемь часов, чтобы покинуть столицу, — голос королевы звучал сдержанно, однако в нем звенели нотки напряжения. — Если ослушаешься, то через сорок восемь часов за тобой придут. И тогда Черные Болота тебе покажутся Садами Изобилия.

Последнее, что помнила Нарцисса — маленький Рудольф застегивает ремни на руках в серой комнате с низким потолком и зеркалом почти во всю стену.

— Зачем здесь зеркало?

Почему-то этот вопрос казался очень важным. Важнее того, что может сейчас произойти.

— Оно для защиты. Видите ли, никто не знает, какой силы могут таиться в человеке. Спонтанный выброс магического импульса еще никто не отменял.

— Полагаете, я способна на подобное?

Рудольф затянул ремень на щиколотке, выпрямился и серьезно посмотрел на Нарциссу.

— Природа магии непредсказуема и непонятна. Одни исследователи считают, что все дело в особом составе крови. Другие — что магия есть ничто иное, как скрытые способности нашего подсознания.

— Как интуиция?

— Именно, — гном шумно выдохнул и бросил взгляд на зеркало. — Я буду там.

— Последний вопрос, — встрепенулась Нарцисса и напряженно посмотрела на него. — Что со мной будет, если вдруг подтвердиться, что я ведьма? Вы сдадите меня в отдел?

Похоже, Рудольф ожидал подобный вопрос. Он покачал косматой головой и как-то странно улыбнулся.

— У лорда Валлори на вас совершенно другие планы.

Металлическая дверь с тяжелым скрежетом закрылась, и Нарцисса осталась один на один в комнате, глядя на свое отражение. Такой перепуганной и бледной, она себя еще не видела. Хотелось, чтобы все оказалось просто затянувшимся кошмаром. Что сейчас откроет глаза и очутится в маленькой комнате со старыми пошлыми обоями в своей съемной квартире.

— Нарцисса, я включаю детектор, — голос Рудольфа отразился от стен.

— Хорошо, — отозвалась Нарцисса и горько усмехнулась про себя. Как будто скажи она, что не готова, это могло бы хоть как-то изменить ситуацию.

Сначала ничего не происходило. В голове проскользнула мысль, что Рудольф просто ошибся, говоря о неприятных ощущениях. Но вот перед глазами задребезжало отражение в зеркале, будто кто-то бросил в пруд камень. От мягких покалываний в запястьях по позвоночнику пробежали мурашки. Молочное марево подобно туману расползалось по комнате. Оно неприятно вибрировало, отдаваясь глухим болезненным пульсом в висках.

Нарцисса закрыла глаза. Каждый вдох наполнялся тысячами осколков с неприятным металлическим привкусом. Она вдруг вспомнила, как в детстве сдуру решила облизать нож, которым резала яблоки, и порезала себе язык. Ох и наслушалась же она тогда воплей! “Ну почему у всех дети, как дети, а у меня наказание за грехи!” Странно, но Нарцисса даже не могла вспомнить кому принадлежали эти слова. За то в памяти надолго укоренилось: “все вокруг нормальные, а со мной что-то не так”. Ведь нормальных жалеют, а ненормальных… А что взять с ненормальных?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Эта ненормальность превратилась в красную нить, тянущуюся через всю жизнь. Перерубить бы ее, но разве можно перерубить то, что является самой сутью? Себя же нельзя переделать, ведь так? Рыбы же не летают по небу и не ползают по деревьям. Разве что бабочкам повезло больше остальных. Родившись гусеницами, они со временем превращаются в настоящих красавиц. “Как мирабалис”, - проплыло в затуманенном сознании. — “Прекраснее нет. Но нет и опаснее этой твари”.

Всплыл образ барона де Виньи. Красив, умеет произвести впечатление и… Если бы не бедняжка Аделин… Но ведь чем опаснее игра, тем интереснее… Выше ставки. Сложнее задачи. Есть куда расти… А ведь мирабалис действительно очень красива: черная с переливающимися бирюзовыми пятнами, настолько яркими, что глазам больно. Взмах крыльев оставляет за собой располосованный след в воздухе. Ядовитая. Забирается под кожу и съедает изнутри… Очень опасная… Но такая красивая… Завораживающая как… Смерть…

Марево полоснуло ослепительной вспышкой, и мир исчез в черной липкой пустоте.

Внезапно пространство зашевелилось, наполнилось тысячами ярких огоньков, звуками, запахами. Такими же острыми и нестерпимо болезненными, как тысячи осколков. По венам разливалась глухая пульсирующая боль.

“О, Боги! Лучше бы я умерла!”, - пронеслось в голове. Рот наполнился омерзительной горечью, Нарцисса, звучно выплеснув содержимое желудка куда-то в пространство, закашлялась и судорожно втянула воздух.

Мятный аромат коснулся ноздрей, и тиски, сжимающие голову, ослабели. Губы и язык обожгла сладковато-ледяная влага. Что это был за отвар, Нарцисса не знала, но дышать стало намного легче. Мерзкий шум в ушах постепенно стихал, сознание прояснялось, и Нарцисса даже осмелилась приоткрыть один глаз.

Сначала показалось, что она находится в каюте корабля, попавшего в шторм. Очень сильный шторм. За окном царила ночная тьма, сквозь шторы пробивались желтые лучи фонарей. В сумраке очертания расплывались, а каждое усилие сосредоточиться на чем-то одном вызывали приступ глухой боли в затылке.

— Нарцисса… — голос Дрейка был едва различим. — Нарцисса… Слышишь меня?

Она подняла глаза, стараясь удержать голову в одном положении, и нахмурилась. Черты расплывались, как в тумане.

— Не верю, что жива, — просипела Нарцисса, блуждая взглядом по небритому лицу Дрейка. Надо же, она раньше не замечала тонкого белесого шрама, тянущегося от левого уголка губы к подбородку. — Я же ведь жива? Если нет, то… Боги, как я вас ненавижу!

Едва заметно усмехнувшись, Натаниэль посмотрел куда-то в сторону.

— Десять минут, и силы вернутся окончательно.

Она хотела ответить что-то едкое, но что, так и не смогла придумать. Да и Бездна с ним. Нарцисса прикрыла глаза и мгновенно провалилась в забытье.

— Ваша светлость, — в двери показалась голова Стивена. Дворецкий бросил полныйй сочувствия и беспокойства взгляд на Нарциссу, лежащую под пологом. — Экипаж готов.

Отойдя от кровати, Натаниэль вытряхнул коробку в огонь, стоящую рядом с камином. Оранжевые языки сытно захрустели бумагой.

— Отлично. Потушите везде свет. Как только экипаж скроется за поворотом, уходите через подвалы левого крыла.

На восковом лице Стивена отразилось беспокойство.

— А как же вы, ваша светлость?

— За нас не переживайте, — отмахнулся Натаниэль. — Встретимся в Драконьем Чертоге.

Из-за дверей послышался звон разбитой посуды и разгневанные окрики — похоже, кто-то все же разбил вазу, стоящую на центральной лестнице.

Натаниэль поднял голову и посмотрел на тяжелые мраморные часы на каминной полке. “У тебя есть сорок восемь часов, чтобы покинуть столицу”. Он усмехнулся. Если Дрейк не знал королеву Витторию, то решил бы, что государыня проявила неслыханную щедрость, предоставляя возможность добровольно отправиться в ссылку.