Кровь дракона - Дмитрий Берг

почти полностью отсутствовал. Деревья казались весьма раскидистыми. Кроны складывались, врастали друг в друга ветвями, пытаясь дотянуться до света листьями. Хвоя же стояла обособлено, словно обозначая свои границы. Помню еще из былой жизни, что их иголки вокруг себя землю отравляют.

Прошло два часа. Мы ставили уже... Какую-то по счету метку. Я вновь вздохнул, наблюдая за Кафкой и Сабуро. Фуго переводил дыхание и вытирал пот со лба. Коллективное бессознательное заставило нас сделать короткий привал. Во время отдыха напряженную тишину разорвал голос Кафки.

— Приятный тут лес. Животных не видать, растительность богатая. Я и лекарственных трав видел... Если б не голод, по дороге набрал бы полную сумку себе.

— Вы ведь алхимик... Учитель рассказывал, что алхимики — уважаемые люди, изготавливающие чудодейственные снадобья, — Фуго заговорил. — Так почему же вас выгнали из той деревни?

— Долгая и скучная история. Но если кратко, то у меня нервы сдали после работы днями и ночами в сфере, которую я знал лишь поверхностно. Ну... А дальше бутылка, драка, речка... и господин Дайнс...

— Понятно...

— А на чем вы специализируетесь? — Сабуро тоже задал вопрос.

— Я по лекарствам и ядам. А местным от меня нужны были удобрения. Что мог, сделал, но как объяснить людям, что почве тоже отдыхать надо? Я вернул плодородие за два года работы, для моих навыков это уже хорошо, а им мало все... Им колосья больше, зерна с кулак подавай! Вот сами пусть теперь и разгребают все!

— С крестьянами всегда так... Простите их. Это от бедности все, — Стражник вздохнул, — мы прежде тоже работали на земле. Когда поля еле хватает на налог и семью, никто не станет его уменьшать. А если феодал больше потребует? Попроси больше земли распахать — так тебя под сотню розг, месяц не пошевелишься...

— Да ясное дело. Все мы живем не как надо, а как приходится, — Кафка снял с себя бурдюк, который он взял из повозки, и выпил немного воды. — Пейте. Без еды мы можем неделю протянуть, а без воды и трех дней не протянем.

Мы по очереди пили воду, постепенно облегчая багаж. Первым был Фуго, как младший. Закончилась очередь мной.

— Давайте идти. Не хочется прибыть затемно... — я встал, слегка покачнувшись. — Кафка, сколько мы уже прошагали?

— Я насчитал 30 меток... около девяти тысяч шагов. Лес тут становится гуще, так что не могу точно сказать, какую дистанцию мы прошли. Будет лучше, если Сабуро снова заберется на дерево и скорректирует маршрут, — Кафка осмотрелся.

— Если найдется высокое... тут они все одинаковые, — тот взглянул наверх. — Хотя... Вот это, думаю, подойдет — парень стал снимать пояс.

Уже через пять минут он был наверху и качался ветром вместе с верхушкой, всматриваясь в окружение.

— Вижу! Туда! — парень крикнул нам, показал рукой направление и довольно быстро спустился. — В той стороне деревня. Я дома прямо отсюда видел. Навскидку часа полтора идти, и будем там. Домов много. Может, найдется и место, где остановиться можно, — он завязал пояс. — Мы правильно шли, лишь немного севернее отклонились.

— Вот и отлично. Тогда в путь! — Я даже слегка взбодрился, узнав о близости еды и нормального ночлега, потому остаток пути смог поддержать разговор о прошлом Кафки.

Большую часть я уже слышал, но даже так, это было лучше, чем тишина и вздохи, прерываемые урчанием животов.

Глава 7 Деревня в горах, новые воспоминания и неожиданная встреча в купальне

Спустя час мы наконец вышли из леса. Последние сотни метров мы двигались по хорошо натоптанной тропинке, которая вынырнула из под деревьев и привела к мостику через довольно полноводный ручей. За ручьем начинались поля. На мой взгляд — микро поля. Небольшие участки, не превышающие трех акров, были разделены глиняными валами, образующими сетку на пологом склоне. Каждый участок представлял из себя небольшой водоем, в котором выращивали какой-то злак, вероятно местный рис. Стебли в мелкой воде стояли сплошной стеной, поднимаясь заметно выше уровня глиняных валов. Мне они напоминали заросли камыша на пруду в деревне у бабушки. Только стебли потоньше. Тропинка шла по глиняным валам между полями и была посыпана крупной соломой. Наверное это делают, чтобы не скользить по глине во время дождя.

Метрах в ста выше по склону поля заканчивались у стены, окружающей поселение. Над домами поднимался дымок от очагов. От мысли о близкой горячей пище мы пошли заметно быстрее. Я шел первым, за мной Кафка, потом Фуго и Сабуро. Пройдя примерно половину пути до ограды мы встретили первого жителя. Старик в коротких штанах и соломенной шляпе стоял по колено в воде и с помощью небольшой лопатки востонавливал размытый участок разделительного глиняного вала между двумя мини полями.

Когда мы приблизились старик заметил чужаков, снял шляпу и склонил голову.

— Уважаемый, мы сбились с пути, уклоняясь от диких гончих. Сможем ли мы рассчитывать на стол и ночлег в вашем селении? — обратился к старику Кафка.

— Конечно, благородные господа. У нас небольшая деревня и постоялого двора нет, но староста сможет вас разместить. Также у нас в деревне хорошее сенте* на горячем источнике. Вы сможете отдохнуть и привести себя в порядок после трудной дороги, — старик не поднимал головы, подчеркивая свое более низкое положение, но в голосе и взгляде не было страха, — пройдете через ворота и двигайтесь прямо, пока не увидите большой дом с красными ставнями. Старосту зовут Кизото.

— Спасибо, уважаемый, — Кафка кивнул старику и мы продолжили свой путь.

Пройдя через ворота, мы оказались среди небольших домов. Удивительно что дома были деревянными, с тонкими стенами из соломенных щитов, но каждый был огорожен забором из камня и глины. Заборы были невысокими, ниже человеческого роста, а где-то и едва-ли по пояс, но сложены были довольно основательно и окрашены в два цвета: у основания в коричнево-красный, а две верхние трети — в белый.

Крыши у домов были зеленые. Издалека я подумал, что местные жители накрывают их дерном, как в Норвегии, но подойдя ближе понял, что ошибаюсь. Скаты кровли были выполнены из толстого слоя камыша или какого-то местного аналога, Стебли были плотно увязаны в несколько слоев так, что толщина ската получалась сантиметров двадцать, а на поверхности его рос мох. На некоторых крышах были видны светлые пятна. Вероятно в этих местах