Ядовитый полигон - Сергей Самаров

Ответить сразу я не успел, потому что Лагуну позвонили на мобильник. Он носил свою трубку не в чехле, а в кармане. Вытащил, подслеповато щуря глаза, присмотрелся к определителю, хмыкнул и ответил:

–  Слушаю тебя, ты где?

Абонента нам слышно почти не было; единственное, что я смог уловить, что звонила женщина.

–  И как там? – спросил он. – Ты же язык не знаешь, как общаешься? А… Это тоже вариант. Резонно. Чем крупнее купюра, тем лучше стараются тебя понять. Да. Как только командировка закончится, я тебя вызову, не волнуйся. Про твой оружейный сейф ничего не слышно? И хорошо. Пусть на месте будет. Больше никому не звони. Все будет в порядке. Мне сейчас некогда. Все…

Он отключился и слегка рассеянно посмотрел в мою сторону. Но вспомнил, о чем мы говорили, и повторил свой вопрос:

–  Так что, говоришь, делать будем?

–  Гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе… Принесу пленника сюда. Одного в любом случае добуду и дотащу. Я пошел. Полтора Коляна, что с моей «родной» экипировкой?

–  Пойдем…

Он направился к двери, не спросив, как полагается по уставу, разрешения у командира, я двинулся за ним. Впрочем, чему удивляться, если подполковник Лагун еще при первой встрече настраивал меня на то, чтобы забыть уставные отношения. Мне это было еще в диковинку, а другие, наверное, уже привыкли.

* * *

Меня провожала вся группа во главе с подполковником Лагуном. Я даже слегка удивился, что Александр Игоревич по этому случаю не организовал духовой оркестр. Выглядело бы более эффектно. Подполковник сделал главное – он выделил мне бинокль и пистолет-пулемет. И потому, скомкав торжественную часть, я с ложной скромностью в душе просто вышел за ворота, дождался, когда они закроются, посмотрел по сторонам, определяя ориентиры, и побежал. Карту я с собой не взял. Мне достаточно было посмотреть на нее, чтобы свободно ориентироваться в округе. Возражений со стороны Полтора Коляна я не принял. Этот гигант стал объяснять мне, что в темноте ориентироваться трудно. Наверное, трудно, если находишься на городской, плохо освещенной улице. Здесь же – что при свете, что в темноте – опираться следовало только на заложенную в память карту. Умение работать с такими картами – это не моя личная заслуга, а обязательное профессиональное качество каждого офицера военной разведки. Нас так учили еще в училище, а потом доучивали в войсках на практике.

К биноклю я не прибегал, не рассматривал местность вокруг базы, потому что за меня это сделал дежурный офицер охраны, который даже сообщил мне о трех дополнительных замаскированных камерах, выставленных вне периметра и просматривающих наиболее вероятные подходы к базе. Я как профессиональный диверсант еще возразил дежурному, что наиболее вероятные подходы – это те, которые камерами не просматриваются, с чем дежурный безоговорочно согласился. Но все камеры имели инфракрасный режим и работали одинаково днем и ночью.

Перед выходом с территории базы я несколько раз слышал за спиной хорошо мне известные слова «спецназ ГРУ». Это была, ко всему прочему, оценка, для большинства бойцов группы, как я понял, недосягаемая. И поэтому мне необходимо было показать класс высшего, что называется, пилотажа, хотя я даже не предполагал, с чем мне предстоит столкнуться. Помимо всего прочего, у меня возникла уверенность, что все провожавшие меня до ворот бойцы сразу после того, как ворота закрылись, удалились в тесную комнатку дежурного, чтобы наблюдать за моими действиями через мониторы. Это мне, честно говоря, не понравилось. Я вообще к любому лицедейству отношусь неодобрительно, поэтому из поля зрения камер я постарался скрыться как можно быстрее. Рядом с базой проходили старая дорога и старые, многими годами утоптанные тропы. Чтобы не спотыкаться в темноте, я воспользовался сначала дорогой, потом, срезая путь от одного участка дороги до другого, пробежал по тропе, промелькнув перед последней дальней скрытой камерой. И уже потом, сориентировавшись на месте и вспомнив, что я видел на мониторах, вздохнул свободнее – теперь меня никто не видел.

Вернее, не совсем так.

Меня точно никто не видел с одной стороны. Но с другой стороны кто-нибудь имел возможность наблюдать за моими маневрами. Однако видеть меня он мог только в прибор ночного видения или в бинокль с тепловизором, если обладал такой аппаратурой. Я вот лично, в отличие от подполковника Лагуна, в собственности бинокля с тепловизором не имел, хотя и мечтал о нем давно. Но стоимость его равняется примерно стоимости среднего уровня иномарки [9]. Я такое себе позволить пока не мог. Спасибо подполковнику Лагуну…

Выбрав подходящую высокую точку, я взобрался на нее, убедился, что выбрал не самую лучшую, потому что скалы закрывали обзор, и перебрался на другую, легко и привычно ориентируясь в темноте. Отсюда обзор был как раз такой, какой нужен. Мне не было необходимости обследовать местность вкруговую; тем не менее, не забывая об осторожности, я и за свою спину посмотрел. Там, к счастью, было все спокойно. Как и впереди.

Определив место, куда мне следовало добраться для следующего осмотра, я заодно выбрал маршрут, благо ночь была светлая, ярко светили звезды. Я спустился вниз и снова побежал. Говоря честно, это были какие-то ностальгические моменты. Мне даже представлялось, что я задаю темп бегущему за мной взводу – такой, что солдаты едва выдерживают. Но выдержать темп – это еще половина дела. Главное для любого, даже подготовленного организма – справиться с рваным ритмом, не потерять дыхания. А ритм в местных условиях мог быть только рваным, поскольку крутой подъем на холм переходил в не менее крутой спуск. А холмы были все разные, большие и маленькие.

Вскоре я сделал очередную остановку – необходимо было провести новый осмотр лежащего впереди пространства. Причем, умея пользоваться тепловизором и зная ситуацию, когда засада вставала будто из-под земли, я искал не отдельные человеческие фигуры, а только идущее от земли свечение. Помнится, как-то на учениях мы с такой ситуацией уже сталкивались, когда противник вырыл окоп и замаскировал его. Но такой же бинокль с тепловизором помог определить идущее из-под земли свечение. Человеческие тела излучают тепло, а оно, как известно, всегда стремится наверх.

В этот раз, однако, свечение я нашел сначала не под землей, а в одном из зданий, названных Полтора Коляном заброшенной фермой. Наверное, бойцы группы осмотрели ближайшее к себе здание. Там тоже было сильное свечение, оно даже из разбитых окон рассеивалось в ночи. Но я хорошо знал, что навоз имеет способность «гореть», то есть постоянно выделять тепло, даже когда его завалят землей. Наверное, это он и давал такое мощное свечение. Во втором здании оно было более слабое, хотя тоже присутствовало. Там, наверное, навоза было намного меньше. Просто здание фермы давно не чистили. А вот в третьем, примерно при том же уровне общего свечения, что и во втором здании, одно место выделялось особо. Конечно, можно было предположить, что там под окном лежит куча навоза. Но свечение было по интенсивности слегка иным, и любой внимательный наблюдатель не мог этого не заметить.

Опыт подсказывал мне, что там находятся люди. При более длительном наблюдении я уже рассмотрел расплывчатую человеческую фигуру, вышедшую из-за угла здания и прошедшую вдоль длинной стены. Догадаться, что это ходит часовой, было нетрудно.

Можно было бы сразу двинуться в сторону фермы, но я предпочел более внимательно рассмотреть место, где была устроена засада. Мешали скалы. Я двинулся к ним – и, как оказалось, не зря…

Чем хорош тепловизор, так это тем, что улавливает еще и остаточное тепло. То есть тепло, которое когда-то было сильным, но сейчас лишь незначительно отличается от окружающей среды и определяется лишь с помощью прибора. На глаз, например, невозможно увидеть, где выходит тепло из дома. Мы в своем бригадном военном городке так просматривали собственные дома – и крыши, и стены – и определяли, где зимой тепло выходит из дома. Находили участки, где строители допустили огрехи, и там утепляли стены, углы и кровлю. Результат был весьма впечатляющим.

Я устроился на скалах, включил прибор на бинокле и принялся изучать пространство перед собой. Почти сразу же нашел светящуюся полосу, идущую от ферм вниз по склону. Ширина полосы была около метра, может быть, чуть побольше. Луна вышла из-за легких тучек; оторвав бинокль от глаз, я смотрел и не видел перед собой ничего похожего на фигуру человека. Однако свечение шло. Я догадался, в чем дело. От ферм, используя естественный наклон холма, прорыли канаву, видимо, глубокую, чтобы не чистить ее слишком часто. Обычная канализация, по большому счету, только выполненная без инженерных навыков, но с народной сообразительностью. Канаву чем-то прикрыли – скорее всего, бетонными плитами или же настилами, обладающими определенной прочностью. Все это присыпали землей, на которой уже выросла трава. Поэтому Полтора Коляна, проходя мимо, ничего не заметил. К сожалению, не заметил он и небольших открытых участков сточной канавы. Наверное, они были похожи на простые ямы, заросшие по краям травой, которую присыпало снегом. Здесь, среди холмов, снег уже местами лежал, особенно среди травы, и не таял на дневном кавказском солнце. Вот здесь, в канаве, и ждала группу Полтора Коляна засада. А потом появилась на самом деле как из-под земли.