Сочинитель - Гарольд Роббинс

— Во-первых, не на сто пятьдесят, а на сто двадцать восемь, а во-вторых, откуда ты знаешь, что тебе удастся продать еще какой-нибудь рассказ? У тебя есть на это гарантия?

— Черт! — сказал Джо. Поднявшись из-за стола, он посмотрел на отца, который до сих пор вел себя на удивление спокойно. — Папа, объясни ей, пожалуйста, почему я должен пойти на эту работу.

Отец взглянул на Джо, потом повернулся к жене.

— Это хорошая работа, Марта, — мягко сказал он. — Поверь мне, мой друг никогда не сделает ничего такого, что навлечет на него неприятности.

— Твой друг — самый настоящий гангстер! — выпалила Марта.

Лицо Фила побагровело от гнева.

— Гангстер? — взревел он. — Кто хотел отмазать своего маленького мальчика от призыва, ты или мой друг? Но именно мой друг сделал то, что ты хотела. Теперь у Джо разряд четыре-Ф. И он должен платить за это, и я должен платить за это, нравится это тебе или не нравится!

— И мой сын должен попасть в тюрьму или быть убитым, или произойдет что-нибудь еще хуже! — кричала она.

— Твой маленький сыночек пойдет в перетраханную тюрьму, если когда-нибудь узнают про его долбаную призывную карточку! — Фил почти задыхался. — И заткнись, пока у меня не начался еще один чертов сердечный приступ!

Марта перепугалась.

— Фил, успокойся. Успокойся, сейчас я дам тебе таблетку, — она посмотрела на Джо. — Смотри! Смотри, до чего ты довел отца!

— Со мной уже все в порядке, — сказал Фил. — Все, что я хочу, — это хоть немного мира и покоя.

— Я бы хотела взглянуть на квартиру перед тем, как он переедет. Там может быть полным — полно тараканов и мышей. Как я могу быть уверена в том, что там хотя бы чистые простыни?

Фил заговорил уже спокойно:

— О’кей. Ты сможешь сходить посмотреть. Но не сейчас. Подожди, пока он там устроится. Тогда никто не будет его беспокоить.

— О’кей, — наконец согласилась Марта. — Но что я скажу соседям, когда они не будут видеть его поблизости?

Фил в изумлении покачал головой.

— Вся округа знает, что ему нужно пройти медицинскую комиссию. Скажи им, что он пошел служить. Поэтому нам и нужно, чтобы он уехал отсюда.

— А как же свадьба Мотти и Стиви? Что скажут соседи, если он не придет домой на свадьбу своего брата?

Джо посмотрел на Мотти, все еще сидевшую за столом. Она не сказала ему ни слова о том, что уже говорила с его родителями о себе и Стивене. Мотти отвела взгляд. Он повернулся к матери.

— Может быть, к тому времени, когда это произойдет, я смогу зайти домой, чтобы присутствовать на ней.

— Нет, — категорично заявил Фил. — В это время будет считаться, что он находится в учебной части, и каждый дурак знает, что оттуда не отпускают домой.

— Я, пожалуй, лучше пойду в свою комнату и начну собираться, — сказал Джо.

Фил поднялся из-за стола.

— Я уйду на пару часов, — сказал он. — Буду дома в половине одиннадцатого.

— Каждый понедельник и среду ты уходишь вечерами на несколько часов собирать деньги, — пожаловалась Марта. — Почему они не могут выплачивать все в пятницу, как было всегда?

— Наш бизнес расширился, — ответил Фил. — И если я не буду сам заниматься этим, мы никогда не получим наши деньги, — он направился к двери, повторив: — Я вернусь в половине одиннадцатого.

— Не забудь положить свои таблетки в карман, — напомнила ему Марта.

Фил подбросил на ладони маленький пузырек.

— Они у меня есть, они у меня есть, — пробормотал он себе под нос.

Джо как раз закончил укладывать свои вещи и закрывал чемодан, когда услышал, как машина отца подъезжает к дому. Потом открылась боковая дверь, на лестнице раздались тяжелые шаги отца, направляющегося в его с Мартой спальню. Через несколько секунд зашумел душ в ванной родителей; потом все звуки затихли, и Джо заметил, как угасла полоска света, видневшаяся из-под их двери.

Джо взял несколько рукописей с кровати. Вдруг одна из них привлекла его внимание, и он присел на край кровати, чтобы перечесть ее. Это был рассказ, набросанный карандашом на желтой линованной бумаге лет пять назад. Он написал его, чтобы поразить воображение своей школьной учительницы английского, которая была первым человеком, сказавшим ему, что у него есть талант и ему надо стать писателем.

Тот факт, что глубокий квадратный вырез ее платья открывал ему исчерпывающе полный и волнующий вид ее упругих грудей и розовых сосков, не имел ничего общего с его решением стать писателем. Но вырез платья сыграл свою роль. Об этом в основном и говорилось в рассказе. Школьник влюбляется в свою учительницу английского, потому что думает, что она намеренно позволяет ему заглядывать в декольте. Его мечты разбились вдребезги, когда он пришел к ней с букетом цветов, а дверь открыл ее муж. Почти целый год она жила в его снах и мечтах, почти десять банок вазелина были потрачены на его стертый, воспаленный пенис Сейчас, перечитывая рассказ, он подумал, что о том времени и вправду стоит написать рассказ, — но не тот, что он уже написал. Он швырнул рукопись на пол, разделся и лег в постель. С секунду он сомневался — не встать ли ему, чтобы почистить зубы, но он слишком устал; он выключил бра над кроватью. Он смотрел в темноту; слабые отблески уличных фонарей лежали на потолке. Тени уже начали темнеть, когда в комнате послышался тихий стук.

Он сел в кровати. Это было странно. Звук шел не от двери и не из коридора. Тихий стук раздался снова. Еле слышный голос Мотто послышался из-за стены, у которой стояла кровать Стиви, в дальнем конце комнаты.

Встав на кровати Стивена на колени, он приложил ухо к стене.

— Мотти?

— Да, — прошептала она. — Выдерни болты из старых дверей между нашими комнатами.

Теперь он вспомнил — двери между комнатами закрыли, когда Мотти отдали комнату Стиви. Он слегка отодвинул кровать от дверей, потом выдернул болты. Это было довольно трудно: болты закручивались на совесть, на много лет. В конце концов, негромко заскрипев, они поддались. Ему удалось приоткрыть дверь.

Между дверями показалось лицо Мотти.

— Ты не спишь? — спросила она.

— Конечно, сплю, — саркастически ответил он. — Я же всегда делаю подобные вещи во сне.

— Не будь придирой, — сказала она. — Мне нужно с тобой поговорить.

Он все еще стоял на коленях на кровати Стиви, его лицо было на одном уровне с ее.

— Тогда почему ты не пришла через нормальную дверь?

— Я не хотела, чтобы твои родители увидели меня в коридоре, — объяснила она. — Ты знаешь, как бы они к этому отнеслись. Особенно твоя мать.

Он кивнул.

— Я понимаю. Заходи сюда, — он начал отодвигать кровать дальше от дверей.

— Лучше ты иди сюда, — сказала она. — Их спальня у тебя за стенкой.

Он молча перелез через кровать, протиснулся в узкий проход между дверями в ее комнату и оказался позади комода. Выбираясь из-за него, он сильно оцарапал плечо.

— Вот дерьмо! — воскликнул он, потирая плечо.

— Ты ушибся? — спросила она.

— Ничего страшного, — ответил он, глядя на нее. — Теперь рассказывай, что это за дела, с которыми ты не могла подождать до утра?

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Ты же голый!

— Я, к твоему сведенью, спал, — отрезал он. — И не планировал наносить визиты.

— Я дам тебе полотенце, — сказала она.

Он смотрел, как она идет в другой конец комнаты и достает из шкафа полотенце. На ней был халат, под ним — ночная рубашка. Отведя глаза, она протянула ему полотенце. Он обернул его вокруг бедер и сказал:

— О’кей.

Она подняла на него глаза.

— Я еще не поздравила тебя с тем, что твой рассказ взяли в “Коллиерз”.

— Спасибо, — улыбнулся он. — На самом деле это я должен поздравить тебя. Помнишь, ты рассказала мне, как магазинный детектив поймал воровку в магазине, отвел ее в заднюю комнату, чтобы обыскать, и изнасиловал?

— Этот рассказ и купил “Коллиерз”? — ее глаза стали совсем круглыми.

— Я все слегка изменил, — сказал он. — Превратил в любовную историю. Как будто он пытался защитить ее и поплатился тем, что потерял работу.

— Как здорово, — прошептала она, — действительно здорово, — она помолчала, потом ее глаза вдруг стали наполняться слезами.

— Так что же, черт побери, случилось? — спросил он.

— Я боюсь, — прошептала она.

— Чего? — удивился он. — Все в порядке. Ты и Стиви скоро поженитесь. Мама рада за вас и счастлива, что я получил четыре-Ф. Чего же тут бояться?

— Все теперь будет по-другому, — сказала она. — Ты переезжаешь. Ты больше не будешь жить в соседней комнате.

— Это ни хрена не значит, — сказал он. — Ты сможешь встречаться со мной в Нью-Йорке, Это же только на другом берегу реки, а не на другом конце света.

— Но мне будет не с кем поговорить здесь, дома.

Он обнял ее одной рукой за плечи, положил ее голову себе на плечо.

— Не будь плаксой, — мягко сказал он. — Мы сможем все время разговаривать по телефону.

— Это не то же самое, — прошептала она.