Рейтинговые книги
Читем онлайн Холмы России - Виктор Ревунов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 157

Федор обнял за плечи своих друзей.

— Хватит вам! Посмотрите, какая красота!

— Вашу семью я знаю, — ответил Новосельцев Кирьяну.

— Вот так, Ваня, и я свой народ знаю. Нет у нас таких. Где-нибудь в другом месте гляди.

— Да посмотрите вы! — тряхнул их Федор.

На той стороне, из-под обрыва в сухих смородниках, солнце выливало в реку свою багряную плавку. На самой середине омута что-то булькнуло, и тихо пошли круги. Радуги света заколыхались на кустах, из которых вспыхивали белым вьюнки и красным зажигалась плакун-трава.

— До чего же хорошо… До чего же хорошо, братцы вы мои, — говорил Федор и думал, что это последний для него вечер здесь, и крепко сжимал плечи друзей, прощаясь с ними.

* * *

Феня вошла в избу, чуть посидела на лавке возле двери. Сняла ботинки с уставших ног. Пол прохладен.

Вянет сумрак, тихо, и лишь оса звенит на стекле.

Феня раскрыла окно, и сразу в избе засквозило, а на стенах родничками забился свет.

Она быстро переоделась и пошла к Угре искупаться после дороги.

Спустилась к берегу напротив своего двора.

Редко ходила сюда, и чистое когда-то место затравело подорожником. Размытые корни обнажились из-под глинистого берега, где над глубиною заворачивала вода.

Вечер скоро, но еще ясно. В высоте уносила ярый кумач зари одинокая тучка.

Сухо трещат стрекозы, зудят шмели в таволгах под ольховыми кустами. Сверкучим роем кружатся на воде паучки вокруг склоненной течением тростинки.

«Неужели я была там?» — вспомнила она палящую жаром дорогу в лагерь, и сам лагерь, и Митю.

«Убью!» — и лицо его будто треснуло.

Тогда страшно ей стало, сейчас она с досадой думала, что не сказала ему прямо в глаза:

— Не боюсь!

«Думала пожалеть, а жалеть-то и нечего», — с минуту еще в раздумье стояла она и стала расстегивать кофточку. Скинула ее. Покатые тонкие плечи, грудь и юной свежести.

Разделась, и дрожь от ветерка радостью разбудила все ее тело.

«Дома», — вспыхнул в ней самой горячий уголек ее радости, что она наконец приехала, — все позади, она свободна.

Это чувство свободы освежало ее, как освежает дождь.

Она спустилась в прогалину среди кувшинок у самого берега. Умыла лицо, плечи оплескала. Пожалась, не решаясь плыть, и, присев чуть, окунулась, поплыла, плавно рассекая воду.

Плавала хорошо: на реке выросла.

Повернулась на спину. Поднебесье в перламутровом отливе, и чудится Фене, что летит она, легко взмахивая руками.

Не заметила, как на ту сторону переплыла. Выбралась на берег, где давно уже завечерело под дремучими т тает а ми ветвей, оплетенных хмелем. Холодит от травы сыростью.

А на том берегу расшумелись олешники. Рассеивался по поде ветер с сумрачной рябью. Быстрина, бившая из глубины, ворошила листья кувшинок, заворачивала на мель, скапливая силу всех тягуче напружившихся стеблей, которые все вместе с бульканьем возвращали листья в быстрину, и она разбивала их, снова гнала на мель.

Листья расслабленно шлепали и ворошились, собирались под берегом и еще злее неслись к быстрине, заглушая ее. Что-то дикое и настойчивое было в этом движении, какая-то сила тяжело водила болото кувшинок.

Как страшно плыть туда!

Феня озябла, а все не решалась войти в воду, уже потемневшую: еще страшнее стало. Хоть на клади иди. Да ведь голая не пойдешь. И нет никого.

Она стояла за стволом ольхи, скрипевшей подмытыми корнями.

И вдруг на том берегу белое мелькнуло. Это Катя.

— Катя! — крикнула Феня и, осмелев, поплыла.

Катя вышла к берегу, где лежала одежда Фени — кофта и юбка.

Нс помнила Феня, как доплыла.

Вылезла из воды, с зябкой дрожью стала одеваться и вот уже согрелась. Мокрые глаза весело заблестели.

— Косынку я тебе обещала. Пошли.

Дома Феня раскрыла сундучок в горнице. Достала косынку зеленую с красными маками и накинула ее на голову Кати, сама и повязала.

— Катюшка, до чего же хорошо! — воскликнула Феня.

Катя подошла к зеркалу, поглядела на себя и сжала перед грудью руки, так долго стояла, словно и не на себя залюбовалась, а на какую-то другую девушку в такой яркой косынке, из-под которой накосо но лбу свивались ржистые волосы.

А глаза все глядят, задумчивые и ясные, будто спрашивают: «Что ты, Катя?»

«Ночь твоя прощальная, и вот в такой красоте пойдешь. Как прощаться будешь?»

Феня с осторожностью чуть-чуть подправила косынку, чтоб не прятала она Катины волосы от грустной и милой покорности ее лица.

— К Феде пойдешь?

— Да.

— Счастливая ты.

— Простимся сегодня.

— Все равно счастливая, когда любишь.

Катя все стояла перед зеркалом и не размыкала чуть смеженных пальцами рук.

— Ты Митю простила?

— Пусть его своя совесть простит.

Катя пришла домой и заторопилась. Нс опоздать бы к Феде. Стала быстро переодеваться в горнице.

— Воды бы принесла, — сказала Гордеевна, чистившая картошку над чугунком, перед которым сидела у порога на маленькой скамеечке.

— Что ж ты раньше не сказала, мама?

Кирьян читал отцову книгу по лесоводству. Отложил.

Взял два ведра в одну руку.

Тихо на вечерней улице с густо смолистой тьмой, желто и красно размываемой огнями из окон. Уже поужинали в избах и теперь расходились спать по сеновалам и чуланам, где не так душно. А молодых скоро гармонь позовет, и пойдут через мост на плаву в село по лесной дороге. До чего же прежде любил Кирьян этот вечерний зов гармони. А сейчас все реже ходил: что-то охота пропала.

В темноте навстречу Кирьяну приближался скрип ведер на коромысле.

Он подошел к колодцу, и подошла Феня — неожиданно, как зарница полыхнула вдруг перед ним.

— Здравствуй, — сказал Кирьян. Обождал, что ответит она, и с лязгом цепи запустил ведро в колодец.

В глубине, отдаленно плеснуло. Кирьян, подергивая за цепь, утопил ведро — оно с силой, тяжело потянуло, как только он стал поднимать его.

— Как съездила? — спросил он, накручивая цепь взмахами железной ручки на валке.

— Хорошо, — ответила Феня и поставила свои ведра рядом со сг'убом. — А еще лучше, что приехала.

— Быстро ты. Митю видела?

— Видела.

— Досада ему с такой разлукой жить. Сбежал бы я.

— Не больно сбежишь.

— К такой, как ты, сбежал бы. На одну ночку, а сбежал бы.

Глаза Фени остановились перед ним. Открыто поблескивает в них ласка.

А другой крикнул вдруг: «Убью!»

Даже вздрогнула Феня.

Кирьян вытащил ведро и вылил воду в ведро Фепи.

— Позавидуешь тебе, — сказала она.

— А что такое?

— Вольный ты. Что я сейчас за волю бы отдала!

Кирьян снова пустил ведро в колодец.

— Не в колоды закована, так по воле тужить. Вон она, ночка какая, сама в душу стучится со всеми звездочками, только откройся ей.

Кирьян и в другое ведро Фени налил воды с бурлившей родниковой прохладой.

— Ясный ты на слова… И лампу зажигать не надо, — с лукавинкой в голосе добавила Феня.

— Видишь, какая экономия выходит. Забогатеть можно.

— Был бы ты еще такой и в душе, как в словах, — никаких богатств не надо.

Он помог ей поднять коромысло, опустил с осторожностью на плечо, поправил ровнее и почувствовал, как обдало его чем-то терпким, будто запахом вереска.

— А будь воля — пришла бы вечерком?

— Пришла, — она положила руку на коромысло и повернулась к нему. — Нравишься ты мне, — сказала она новым для Кирьяна голосом.

Распрямилась и пошла, плавно покачиваясь под коромыслом, на котором так же плавно покачивались и полные ведра, подзолоченные огнями из окон, взблескивали, как любовь в душе.

«Да хоть беда, сгорю, а нагляжусь на ее красоту», — подумал Кирьян.

Тихо на вечерней улице. Ярче разожглись звезды, и хуторская дорога теперь светлелась отбеленным холстом.

* * *

Отступала с росой и туманами июльская ночь. Уже развидняет — свет родниково дрожит на востоке, стремится ввысь, где плоские неподвижные облака таят еще в своих недрах тьму. Рассыпался ветерок по мокрым кустам, торопливо заплескались листья, вздрогнули лопухи с жемчужно блестевшей росой в зеленых чашах.

Федор и Катя у вчерашней копны ржи.

Катя лежит на снопах. Голова — на коленях Федора.

Какая косынка повила ее! Вот только сейчас, перед зорькой, рассмотрел зеленая с красными маками косынка прощанья.

Спит Катя или так закрыла глаза, продлевая для себя ночь, в тени которой еще и лежала на самом краешке мглы перед засветающей стерней.

Глядит на нее Федор: на ее косынку, еще ярче запылавшую в ржистых волосах, на лицо с чистым невысоким лбом, на ее по-детски нежные, милые для него губы, на шею с гордой и плавной линией и впадинку, размежевавшую грудь; открыты коленки загорелых ног.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 157
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Холмы России - Виктор Ревунов бесплатно.
Похожие на Холмы России - Виктор Ревунов книги

Оставить комментарий