Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дневник. Ты пишешь дневник?
— Как видишь,— Давид нежно, но решительно попытался отобрать у нее тетрадь.— Когда нечего делать, я чиркаю в нем. Всякую чепуху. Как только кончится, выброшу в окошко.
К счастью, дневник ее не интересовал. С легкой улыбкой она оглядела комнату: гравюры на стенах, подаренную отцом коллекцию холодного оружия. Она остановилась перед мачете с серебряной рукояткой.
— А это?
— Это дедушкин. Он привез его с Кубы.
Сердце Давида бешено колотилось. Его опьянял аромат девичьего тела. Взгляд задержался на прическе Глории, открывавшей затылок.
— Он мне нравится,— сказала Глория.
Давид готов был крикнуть: «Я дарю тебе его. Если он тебе нравится, можешь взять себе». Но вовремя сдержался. «Спокойствие, спокойствие». И с яростью заметил, что кровать его не прибрана, а пижама валяется на ковре.
— Кругом беспорядок,— извинился он.— Служанка еще не поднималась и не убрала постель.
— А-а, мне все равно. Мне даже нравится, когда все так, вверх тормашками. Когда я хожу по улицам, я часто думаю, а что там внутри, за стенами домов. Сейчас я никак не могла найти твою дверь. Думала, что свалюсь.
— Да, у нас тут совсем темно.
Глория подошла к окну и принялась разглядывать море крыш.
— Я даже не представляла, что ты живешь в таком красивом месте,— сказала она.— Сегодня утром я случайно узнала твой адрес от Луиса и решила навестить тебя.
Пока Глория стояла спиной к нему, Давид застегнул ворот рубашки и поправил галстук. Он чувствовал себя одновременно и счастливым, и неудовлетворенным, ему хотелось быть смелым, и в то же время его сдерживала какая-то робость перед девушкой.
Глория расспрашивала его о зданиях, видневшихся в окно. Она вела себя совершенно непринужденно, словно визит ее был чем-то обычным.
На столе стоял кувшин с вином и несколько грязных стаканов. Давид вышел помыть их.
— Я с радостью угостил бы тебя чем-нибудь получше, но сейчас могу предложить только стакан касальи.
Глория широко улыбнулась, сверкнув ровными белыми зубками.
— Да ты не беспокойся, наливай касалыо. Здесь, в этой комнатке, это самая подходящая выпивка.
Ее развязная непринужденность шокировала Давида. Несколько месяцев назад, когда он ухаживал за ней, она была еще совсем девчонкой. А теперь вела себя, Кс настоящая женщина. Давиду становилось не по себе.
Он протянул Глории стакан, и она держала его, не поднося ко рту. Когда она брала стакан, ноготки ее коснулись его руки.
— Ты позволишь мне устроиться поудобней.
— Ну, конечно.
Она уселась на столе и поставила ногн на спинку стула.
Рассматривая девушку, пока она пила, Давид думал о том, как она похожа на хорошенького зверька. Движения ее были мягки и точны. Давид еще не пришел в себя от удивления и мучительно старался догадаться, зачем она пришла. Прямо спросить ее об этом он не решался. Он боялся нарушить очарование.
— Не часто встретишь девушку, которой бы нравилась ка- салья,— сказал он, принимая от нее стакан.
— Но и не часто встретишь такую девушку, как я.
Он машинально налил ей еще стакан.
— Полагаю, ты не собираешься напоить меня,— сказала она.
Давид слегка покраснел.
— Если не хочешь, оставь.
— Не сердись, я пошутила.
Глубокий вырез на черном костюме обнажал ее шею. На одном из отворотов Глория прикрепила цветок, лепестки которого касались ее груди.
— Можно?
Давид сам удивился своей смелости. Сделав шаг вперед, он наклонился, чтобы понюхать цветок. Лицо его коснулось ее груди. Глория с улыбкой положила руку ему на голову. Он снова почувствовал прикосновение ее острых коготков. Все тело его напряглось. Он подумал: «Нет, невозможно». Рука его непроизвольно легла ей на плечо, пальцы судорожно вцепились в нежную кожу. Он грубо обнял ее. Она почувствовала прикосновение его губ, волос. Потом резко отстранилась.
— Ну ладно,— сказала она,— хватит.
Она отступила к столу и холодно посмотрела на Давида.
Бледный, растрепанный, он внушал жалость. Было нечестно с ее стороны вызвать его на такой шаг и потом тут же осадить. Давид ведь был тихоня.
Глория достала из сумочки пудреницу и провела пуховкой по носу. Ей представилось, что за ними сейчас наблюдает Луис, и она постаралась небрежно улыбнуться.
— Я пришла повидать тебя, а не целоваться,— сказала она.
Давид покорно кивнул головой.
— Я очень жалею об этом. Прости меня.
Наступило молчание, потом Глория сказала:
— Приведи себя в порядок. Давай лучше пройдемся.
* * *Несколько недель назад Мендоса спросил у Айны, почему она так невзлюбила Гуарнера. Выйдя из молодежного клуба, в котором она состояла, Анна с мельчайшими подробностями изложила свой план. У Мендосы создалось впечатление, что она давно продумала его и только ждала удобного случая осуществить на деле.
Неприязнь эта, как она призналась, возникла у нее очень давно, еще в детстве, и была связана с заселением дешевых коммунальных домов, неподалеку от улицы, где жили ее родители. С самого утра (воспоминания проносились перед ее глазами, точно кадры кинохроники) весь квартал наряжался в лучшие свои одежды. По слухам, должен был приехать депутат парламента. Артель рабочих чистила фасады домов, мела тро-туары, развешивала гирлянды, ковры и флажки. Благодаря хлопотам аравакского прокурора перед школой воздвигли триумфальную арку, которую всегда ставили по торжественным случаям, она была сделана из зеленого тростника, аккуратно переплетенного и украшенного лавром и дроком, с деревянной вывеской посередине. Несколько часов назад доморощенные художники поспешно соскоблили прежнюю надпись, гласившую: «Да будет благословенна твоя Непорочность». Эту вывеску жи-тели Араваки соорудили в честь местной святой покровительницы и выставляли ее, приветствуя всех знаменитых гостей, посещавших городок. В этот раз тамошняя власть хотела воздвигнуть арку в обычном виде, но прокурор — розоволицый сеньор с несколькими подбородками — воспротивился, заявив, что это несерьезно* И тогда на месте старой надписи вывели новую: «Да здравствует Сеньор Депутат», а сбоку пририсовали вымпел с цветами национального флага.
Квартал бурлил праздничным весельем. Распорядители с по-» вязками на рукаве раздавали шоколадки, миндаль и конфеты шумным стайкам ребятишек, которыечкричали, ссорились и наскакивали друг на друга. Гуляющие ^размахивали бумажными флажками, жители домов развешивали густую сеть гирлянд и украшений. Ребятишки, вообразив, что устраивается карнавал, спрашивали, будут ли пускать шутихи и ракеты, а после фейер-верка — воздушные шары. Детям очень хотелось нарядиться в та- кие же костюмы, как у сеньоров из организационного комитета: длинный сюртук и полосатые панталоны; круглые животики и толстые ляжки сеньоров делали их похожими на жирных голубей. Ребятишки сновали повсюду, сбивались кучками, преследовали распорядителей с повязками на рукавах.
Анна — казалось невероятным, что она помнила это после стольких лет, словно воспоминание каленым железом выжгло в ее мозгу,— была одета в синее пальтецо с круглым воротником. Как только она вышла на улицу, ей всучили два негнущихся бумажных флажка со словами: «Мы говорим: «Да». Сжав флажки в руках, девочка высоко подняла их. Круглые глазенки ее были широко открыты и удивленно хлопали, точно рты у вы-тащенных из воды рыбешек. Издали ее личико походило на белый диск с тремя яркими пятнами: синие глаза и красная конфетка, которую ей сунули сеньоры с повязками на рукаве; длинная конфетка торчала, точно трубка, воткнутая в рот снежной бабе.
Вдруг с противоположной стороны послышались аплодисменты. Люди высыпали на балконы, стали кидать цветы и кри^ чать здравицы. Дети громко повторяли: «Да здравствует сеньор депутат!» Анна, крепко зажав в руках флажки, вся напряглась в своем синем пальтишке и тоже твердила: «Да здравствует, да здравствует». Красная конфетка мешала ей кричать, и поэтому Анну едва было слышно. Тогда она вытащила конфету и облизнула ее: «Да здравствует, да здравствует». Это был большой праздник: у каждого ребенка был свой флажок.
— А у меня флажки,—'хвасталась Анна.— Красный, желтый и ехце красный.
Мальчуган, который стоял рядом с Анной, посмотрел на ноо с презрением.
— Подумаешь, и у меня тоже. Они все одинаковые. .
— Зато у тебя конфетка зеленая, а у меня красная,— возразила Анна.
— Да,— ответил мальчик.— Это верно.
Депутат шел прямо к ней. На нем был черный сюртук, как и у других сеньоров, и он отвечал на приветствия толпы легкими кивками. Вид его запомнился Анне на всю жизнь: ласковый взгляд, размеренная поступь, черная бородка, которую оп пощипывал во время своей речи. Среди этого скопища сюртуков он казался существом с другой планеты, более утонченным и изысканным.
- Особые приметы - Хуан Гойтисоло - Современная проза
- Макбара (Отрывки из романа) - Хуан Гойтисоло - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Манящая бездна ада. Повести и рассказы - Хуан Онетти - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Парижское безумство, или Добиньи - Эмиль Брагинский - Современная проза
- Хорошие деньги - Эрнст Августин - Современная проза
- Перед cвоей cмертью мама полюбила меня - Жанна Свет - Современная проза
- Кафедра - И. Грекова - Современная проза
- Выдумки на любой вкус - Хуан Хосе Арреола - Современная проза