Опасная тихоня - Елена Яковлева

Сон меня не брал, я ворочалась в постели с боку на бок, тоскливо посматривая на часы и прикидывая, сколько времени останется в моем распоряжении, если я все-таки когда-нибудь засну. Но едва меня стала охватывать приятная нега и тяжесть, как кто-то отчетливо произнес:

- Подложи ему фотографию.

- Что?! - Я вскочила и провела дрожащей рукой по лицу. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что в комнате никого нет, я поняла: таинственный подсказчик сидит в моей собственной голове. И именно он предложил мне предпринять нечто конкретное: незаметно подсунуть Пашкову фотографию Наташи, хорошо зная, что я сделала с нее десять копий. А дальше все будет зависеть от реакции Пашкова. Если он имеет отношение к Наташиному исчезновению, она, эта реакция, непременно будет, пусть он даже Штирлиц-расштирлиц. Фактор внезапности сыграет!

Утвердившись в своем решении, я повернулась на правый бок и наконец заснула и спала ровно до половины девятого - именно на это время я и завела будильник. В девять я спустилась во двор, где уже стоял давешний "жигуль", и загрузилась на его заднее сиденье. Между прочим, в пику пашковскому имиджмейкеру я ничего не изменила в своем внешнем облике: и брови, и тупоносые ботинки остались при мне. Про красное пальто я вообще скромно умалчиваю.

- Здрасьте, - поприветствовал меня водила.

- Привет, - ответила я и немедленно уставилась в окно, решив про себя, что снова заведу привычку внимательно смотреть по сторонам. Дело это если и не полезное, то, по крайней мере, не вредное. Афиши предстоящих концертов Елены Богаевской присутствовали на стенах и заборах, в глаза бросались также предвыборные плакаты Пашкова (видать, расклейщики, толпившиеся вчера в его приемной, расстарались) и какие-то листовки, о содержании которых судить было затруднительно по причине мелкого шрифта. Кстати, я заметила еще кое-что, написанное покрупнее, причем краской и на громадном стенде, предназначенном для размещения платной рекламы. Так вот, как раз под завлекательным приглашением "Место для вашей рекламы" какой-то политизированный товарищ под покровом ночной темноты начертал кривыми буквами:

"Крутояров верни наши денюшки какие зажал а то мы хрен за тебя проголосуем!"

У подножия стенда стояли два типа в рабочих спецовках и задумчиво почесывали затылки, видимо решая серьезную политическую проблему: как быстро, но без труда устранить последствия ночной "провокации". А особенную пикантность этой ситуации придавало то обстоятельство, что вышеозначенный рекламный стенд помещался аккурат напротив губернского "Белого дома", от подвала до чердака залепленного предвыборными агитками того самого "зажавшего денюшки" Крутоярова, нынешнего областного начальника.

- Видала? - обернулся ко мне водила, такой счастливый, словно он и был автором вышеозначенного рекламного "слогана".

***

Ну и денек выдался, доложу я вам! "Штаб" кишел как муравейник. А более всего меня поразило, что к привычным отутюженным костюмам прибавились крепкие парни в камуфляже. Уже в фойе я поняла, что произошло нечто экстраординарное. Венька с растаращенными тараканьими глазами спустился вниз, чтобы встретить меня, - дюжий охранник все еще упорно меня не признавал. Молча схватил меня за рукав и поволок по лестнице. С трудом от него отцепившись, я поинтересовалась:

- Что тут у вас, пожар?

- Хуже, - выдавил из себя мрачный Венька, - нас прослушивают!

- Нас.., что? - переспросила я.

- Прослушивают. Сегодня утром мы случайно обнаружили подслушивающие устройства, и еще неизвестно, как давно они стоят...

- Да иди ты... - не поверила я. Это мой обычный стиль: к разного рода "шпионским страстям" я всегда отношусь скептически. - Кому это нужно?

- Кому-кому? Конкурентам, - шипящим шепотом сообщил Венька. - Жесткая предвыборная борьба!

Я не успела ничего сказать, потому что мы добрались до места, где происходили самые драматические события с присутствием камуфлированных товарищей, о которых я уже успела упомянуть выше.

Венька заволок меня в пашковскую приемную. Там сгруппировались почти все "штабисты", насупившись и сосредоточенно рассматривая чудом сохранившийся наборный паркет бывшего Дворянского собрания. Меня они поприветствовали сдержанно и сухо, не поднимая глаз, словно за стенкой стоял гроб с покойником.

Двойные двери в кабинет Пашкова были прикрыты неплотно, и оттуда доносился чей-то суровый бас, время от времени прерываемый возмущенными повизгиваниями аналитика. Ни Пашкова, ни "кардинальши" слышно не было, хотя они наверняка там находились. Венька тоже двинулся на "место происшествия", я же села на стул у стены и, закинув ногу на ногу, приготовилась ждать, чем закончится вся эта лабуда.

Очень скоро из-за двери донеслось Венькино жужжание, которое даже неизвестный мне мужественный бас не в силах был перекрыть. Спустя какое-то время я стала разбирать некоторые слова и даже обрывки фраз:

- Политическая провокация... Грязная игра... Криминальные методы...

Это все были Венькины формулировки. Бас говорил менее разборчиво, он просто бухал, словно сваи забивал.

Наконец двери распахнулись, и в приемную вывалились несколько человек в камуфляже, милицейский начальник средней руки, которого я немного знала в лицо, а за ними Венька и аналитик. Венька продолжал сыпать своими политическими словечками, а милицейский начальник только повторял:

- Разберемся, товарищи, разберемся!

- Этого дела так оставлять нельзя! - внес свою лепту в общее дело аналитик.

И услышал в ответ все то же многообещающее: "Разберемся!"

Я ожидала, что после этого начнется какое-нибудь чрезвычайное заседание "штаба", и предполагала воспользоваться суматохой и подсунуть в бумаги Пашкова фотографию Наташи, которую захватила с собой из дома, однако ничего такого не произошло. Венька, который проводил милиционеров до выхода, вернулся необычайно энергичным. Снова схватил меня за рукав и поволок за собой, правда, на этот раз в ту самую небольшую комнату в конце коридора, где мы накануне дружно составляли "План взаимодействия с прессой".

Пока я снимала пальто, Венька носился из угла в угол, не переставая что-то невнятно бормотать себе под нос. Наконец он остановился, посмотрел на меня каким-то одержимым взглядом, потер руки и объявил:

- Будем писать заявление для прессы по факту обнаружения в предвыборном штабе кандидата в губернаторы Игоря Пашкова подслушивающих устройств.

И снова уселся за компьютер.

А я подумала вслух:

- Интересно, как эти конкуренты могли поставить подслушивающие устройства, если у Пашкова даже служба безопасности собственная имеется?

- Не задавай глупых вопросов, - оборвал меня Венька. - Лучше подключайся к работе.

Я "подключилась", и мы быстро, в четыре руки, "сваяли" полное патетики заявление, в котором сообщалось о злосчастных подслушивающих устройствах и "грязных методах конкурентной борьбы", заканчивалось же оно страстным призывом сплотить ряды и в едином порыве отстоять идеалы демократии. Это было первое в моей жизни политическое заявление, и, скажу я вам, особенного профессионализма с моей стороны оно не потребовало - стандартный набор фраз, и только. Кроме того, буду откровенной до конца, меня обуревало серьезное подозрение, что эти подслушивающие устройства "штабисты" сами и налепили. Не то чтобы я была такой уж искушенной в особенностях национальной политической кухни, просто я по природе человек очень недоверчивый. Что ж, тем нелепее было мое живое участие в этом театре абсурда, пусть и в качестве статистки. Меня даже несколько раз подмывало честно и откровенно высказать Веньке все, что я думала, одно меня удерживало: я так и не узнала, почему Наташка вырезала из газеты заметку с фотографией тогда еще совсем молодого комсомольского вожака Пашкова.

Потом Веньке позвонил Пашков, и толстяк немедленно умчался, задрав хвост, напоследок велев мне разослать факсы со свежесостряпанным заявлением и обзвонить городские газеты и местных собкоров центральных СМИ. Первую часть его поручения я выполнила без особенного напряга, если не считать того, что к одному из собкоров факс упорно не проходил, по какой причине, выяснить не удалось, поскольку на мои звонки никто не отвечал.

Сначала я представлялась пресс-секретарем Пашкова, потом этот цирк мне изрядно наскучил, и я ограничилась тем, что сухо бормотала в трубку:

- Примите факс.

Минут через пятнадцать явился жутко озабоченный Венька. Я спросила его, как себя чувствует наш драгоценный кандидат, надеясь, что Венька объявит о намечающемся общем сборе и тогда наконец я смогу осуществить намеченное подложить фотографию.

- У него сейчас важное совещание с представителями частного бизнеса, ответил Венька.

- Интересно, а почему я на нем не присутствую в качестве пресс-секретаря? - разочарованно произнесла я. - Разве мы не будем делать по этому поводу заявление для прессы?