Эликсир (СИ) - Элейн Чаротти

Ком, что застрял где-то посередине горла никак не опускается. Бен так зловеще рассказывает о парке, что у меня кровь по венам идёт с трудом. Руки леденеют, пальцы скручивает судорогой.

— Мне кажется ты немного преувеличиваешь! — недоверчиво произношу я.

Ведь я чисто интуитивно ощущаю трепет лишь думаю о Роще. Верится мне, она сказочна красива. Стоит представить вековые деревья, как легкие мгновенно наполняются влажным древесным ароматом. От одной лишь мысли о этом месте дух захватывает, а он говорит о смерти!

— Нет, Элери, я преуменьшаю,— Бен не врет, по глазам вижу. Густые облака сгущаются в зрачках, в них снова вязкая тьма.

— Тогда нам не стоит туда соваться! Эликсир может и подождать,— вырывается у меня раньше, чем я успеваю согласовать это с собственными чувствами.

— Не может,— рявкает он, от чего Адри, что секунду назад валялся у жаркого камина вверх ногами, как прибитая саранча, соскакивает и угрожающе наматывает круги вокруг меня.

— Умерь свой пыл. Я не привыкла, чтобы со мной общались в приказном тоне!

Секунду он глядит в пустоту, словно борется с самим собой.

— Прости, — вдруг тяжело выдыхает он,— не спал, весь на нервах.

На удивление его такое неказистое извинение быстро возымело действие и я остываю, как бабушкин вишнёвый пирог из детских сказок. Я ещё раз открываю папку, а сама в этот момент пытаюсь вспомнить послание. По необъяснимым мне причинам, я намеренно ищу хотя бы одну зацепку чтобы избежать совместной поездки. Что-то глубоко внутри подсказывает, что ему там не место. Но сомнений нет, нам стоит двигаться именно в этом направлении.

Вдвоём.

И дело совсем не в том, что Бен сгущает краски. Это место без сомнений несёт определенную опасность (раз является секретным), но точно не мне. А жизнь бывшего босса меня мало заботит, он большой мальчик знает даже больше чем я.

Внезапно окно, что я не плотно прикрыла, распахивается и в комнату врывается ледяной ветер. Он принёс с собой весточку, чтобы окончательно развеять мои сомнения — чудесный запах, тот же, что исходил от письма. Едва уловимые нотки, будто ласковые мамины руки, которых я отродясь не видела, поглаживают по спине, успокаивают, внушают надежду.

Пока Бен пытается закрыть старые деревянные рамы, меня вдруг осеняет— ингредиенты, из-за которых мы, собственно и собрались, нигде в помине не упоминаются. Какова тогда вообще моя цель пребывания здесь?Конечно, я могу напрячь память и вспомнить, что уж нужно с чем смешать, но просьба была найти состав и помочь приготовить, а не вспоминать, что я вытворяла в лихом отрочестве.

Я резко передёргиваю плечами. Воспоминания тяжёлым грузом висят на шее.

«Тот Эликсир, что ты приготовила был не рабочим, иначе тебя бы не оставили в живых».Но бодрящий аромат все еще шуршит у меня в памяти, вкус его все эти годы на языке. Нет… ошибки быть не может, это был он. Но почему я все ещё жива?

Удобно устроившись на широком кресле (как гостье мне досталось самое тёплое местечко у камина) я утыкаюсь носом в колючую спинку Адри. Бегемотик так безмятежно сопит, благополучно приговорив наши скромные запасы, что на глаза невольно наворачиваются слёзы умиления. Он такой храбрый, сопровождает меня. В его доверчивых глазках—маслинах и на секунду не промелькнуло сомнение во мне. А я вот уже в себя не очень то и верю.

Провертевшись, как минимум час, я сдаюсь на милость бессоннице и просто углубляюсь в размышления, что терзают не первый день. Вопросы словно коршуны налетают отгрызая по кусочку мое стабильное бытие.Что будет дальше? Ведь, в тот самый момент, когда Эликсир будет найден, я доподлинно знаю, что даже собрав все травы, масла и коренья зелье в полной мере не сработает. Есть ключевой элемент, который намеренно скрыт от посторонних глаз и толком не описан даже в книге. Ну как не описан? Чиркнули пару слов о ритуале, что больше походит на сказочное омовение, нежели на серьёзный обряд.

Размеренное дыхание мужчины чуть поодаль от меня, спокойствия не прибавляет, уж не помню то время, когда последний раз с кем-то пространство делила. И будь у меня под боком огромный огнедышащий дракон это было бы менее волнительно, чем наличие весьма привлекательного мужчины. Не претендую на этого угрюмого красавчика, раскол семейных пар никогда не входил в мои планы, да и характер обставляет желать лучшего, но само его присутствие будоражит фантазию. Нервно почесывая подбородок колючим одеялом, я принимаю тот факт, что Бен волнует меня куда больше, чем просто босс и каким-то волшебным образом это осознание так сладко заворачивает меня в ватный кокон, что я погружаюсь в дремоту.

Но длится спокойствие не долго— пугающей сон, больше похожий на непрошеное видение, будит меня. В нем я склоняюсь над бездыханным телом Бена, где-то посреди красного леса, высоченные деревья тяжёлым каркасом склоняются над нашими головами, давят, словно хотят прижать к земле —на коже все еще влажный налёт страха, а в ушах эхом отдаётся мерзкий мужской шёпот:«Поторапливайся»

Я тяжело сглатываю, громко и больно, уверенна слышно на другом краю света. Сомнения по поводу совместной поездки настолько терзают меня, что уже добрались до мозга и он затейливо рисует страшные картины даже во сне. И все бы так, но зудящее чувство, что это может быть предзнаменованием откуда-то из будущего, заставляет меня подняться. Я тихо наматываю круги вокруг кресла, удивляясь, как старые половицы ещё не скрипнули разок другой чтобы разбудить моего громко сопящего спутника, и я не о Адри.

«Судьбу переиграть очень сложно, Элери» — напоминаю себе не в первый раз.

Я предпочитаю быть ее союзником, нежели врагом, поэтому если Старая Луна решит забрать кого-то в свои объятия, я не смею возражать. Никто не смеет. Перехитрить Смерть идея заведомо провальная.

Я вдруг замираю, мне что-то мешает. Чей то незнакомый запах, он как ощущение чужого взгляда на затылке сковывает мышцы холодной судорогой. Я оглядываюсь, мы погружены в полную темноту, даже небесное светило и то спряталось за тучи— его слабого света едва хватает чтобы обозначить контур предметов вокруг. Я ещё шире открываю глаза, зрение уже максимально привыкло к мраку ночи, большего я не увижу. Но странный фиалковый запах не отпускает меня, его здесь не было раньше, сейчас он будто ядовитый газ проникает во все щели. По коже пробегается рой колючих мурашек. Мы не одни.

Я понимаю, что не сомкну глаз и на минуту, пока не увижу всю комнату. Двигаясь тихо, почти бесшумно я нахожу на столе свечу, но совсем неожиданно слышу шорох за спиной— уши тут же закладывает тишина, язык прилипает к небу, я даже не могу закричать, поэтому так и не дотянувшись до свечи медленно оборачиваюсь на кружащий голову аромат. Незваный гость так близко, его присутствие душит. Накал неведомых мне эмоций буквально разрывает изнутри, он граничит с сумасшествием и тут же резко отступает, будто его вовсе и не было. И вот на секунду, когда страх уступает место разуму, мне кажется, что в темноте мелькают два фиолетовых глаза— они будто пара алмазных вспышек режут сетчатку глаза и молниеносно растворяются в пустоте заставляя усомниться в увиденном.

Я лишь зажимаю губы двумя пальцами чтобы по возможности не пискнуть от изумления, а потом словно в оцепенении стою, ожидая дальнейшего представления. Но минуты летят, а фиалковый шлейф все менее различим, ощущение, будто я его просто выдумала.

Глава 21

Скованное жгучей болью лицо превращается почти в восковую маску.

— Мирт,— вместо голоса выходит глухое шипение,— живее!

—Мой господин,— мужчина с крысиными глазами услужливо склоняется над полуживым телом. В руках у него склянка с голубоватой жидкостью— она игриво поблескивает жемчужными огнями, будто россыпь звёзд сияет в небесной синеве. Он наскоро выливает содержимое в дрожащие губы, в то время, как тот, для кого это чудодейственное средство предназначено с жадностью приоткрывает рот дабы не упустить и капли. На вид худощавому мужчине, что так рьяно борется с болью, не больше пятидесяти, но мука, что заостряет и без того грубые черты лица, искажает, уродует— делает его почти глубоким стариком.Вдруг из его горла вырывается стон, а на теле будто горячими углями вырисовываются символы. Они точно пылающее клеймо оставляют глубокие сморщенные шрамы на тонкой коже. Однако, стоит последней частичке растворится на языке, как к мужчине мгновенно возвращаются силы и былой властный голос зловеще сотрясает пространство: