Статуи никогда не смеются - Франчиск Мунтяну

Г-н Томеску, мы на чердаке католического собора.

— Но, значит…

— Да, значит… — Вику сунул фотографию в карман, запер дверь и пошел вниз по лестнице; вслед за ним спустился и Герасим.

2

Чердак католического собора, освещенный луной, — ее лучи проникали сюда сквозь маленькие оконца — казался гигантским склепом. С балок свисали старые хоругви, повсюду валялись разбитые головы святых, покрывшиеся ржавчиной кадила, картины с изображением пречистой девы. По стенам метались фантастические тени, а запах ладана и затхлый воздух делали чердак еще таинственнее. Хорват стукнулся о гипсовую статую святого Антония и выругался. Голос его прозвучал гулко, как эхо. Бэрбуц закурил сигарету. Вспышка, показавшаяся невероятно яркой, осветила его лицо: оно казалось восковым.

Некоторое время все молчали. Только ветер завывал, пробираясь под черепицу. Вдруг в дальнем углу скрипнула доска, словно кто-то попытался встать.

— Кто там? — крикнул Хорват, и все вздрогнули.

— Это я, Балш, — раздался тонкий плаксивый голос.

Хорват спрятался за столб, остальные последовали его примеру.

— Ты один?

— Да.

— Выходи на свет!

Послышались шаркающие шаги, потом в лунном свете возник какой-то человек в широком пиджаке.

— Что тебе здесь надо?

Тот, которого спрашивали, только сейчас заметил, что они вооружены. Он задрожал как осиновый лист.

— Я здесь живу.

Бэрбуц зажег спичку и подошел к нему. Он был не брит, хотя одет довольно аккуратно. Вместо галстука у него на шее болтался черный запачканный бант.

— Ты артист?

— Да.

— А что именно ты делаешь?

— Ворую.

Хорват расхохотался.

— Обыщите его.

Бэрбуц обхватил его за талию и быстрым движением вывернул карманы.

— У него ничего нет, только несколько удостоверений…

— Ого, тогда мы знакомы… Ты был арестован пикетчиками позавчера вечером… Как ты удрал из полиции?..

— Вы знаете, я туда так и не попал. Только мы завернули за угол, я сбежал. Мне не нравится полиция.

— А теперь скажи свое настоящее имя.

— Василикэ Балш.

— Ладно, господин Василикэ, иди и ложись спать.

— Я передумал. Я перееду отсюда.

— Только не теперь.

— А кто мне запретит? Я гражданин…

— Иди и ложись спать, — подтолкнул его Хорват. И для большей убедительности показал ему карабин. Василикэ Балш сразу замолчал и лег на хоругви.

Они прождали около двух часов. Наконец пришла Ливия. Сперва послышались шаги на винтовой лестнице, потом раздался легкий стук в дверь.

Хорват открыл ей.

— Когда придут остальные?

— Они будут приходить по очереди… Сначала товарищ Герасим, потом товарищ Вику, затем товарищ учитель…

— Все в порядке?

— Да. Товарищ Вику ходил на разведку. Он вам расскажет.

Она села рядом с Албу на какие-то гипсовые обломки, залитые лунным светом.

— Пакеты там, в углу, — показала она на хоругви, где спал Василикэ.

Хорват подошел к Балшу и разбудил его.

— Вставай, братец, подушки, на которых ты спишь, набиты динамитом.

Василикэ Балш вскочил и отбежал в другой угол чердака, туда, где сидел Бэрбуц.

Через четверть часа Хорват забеспокоился.

— Уж не случилось ли чего?..

— Не думаю, улицы пустынны. Я никого не встретила.

— За тобой никто не шел?

— Нет. Я прошла той улицей, что позади собора. Так меня научил товарищ Вику.

На всякий случай Хорват снова запер дверь и встал возле нее. Еще через десять минут послышались шаги на железной лестнице.

Пришел учитель. Он очень удивился отсутствию Герасима и Вику и хотел было отправиться на поиски их, но Хорват не разрешил.

— Теперь уж не уходи…

— А если случилось что-нибудь?..

— Тем более.

Десять минут спустя снова послышались шаги.

Хорват взвел курок и направил карабин на дверь. Раздались четыре коротких удара.

Вику сразу спросил об учителе.

— Да. Пришел за несколько минут до вас.

— Господин учитель, — обратился к нему Вику, вытаскивая из кармана фотографию, — вам знакома эта фотография?..

Ружа отпрянул назад.

— Это моя фотография…

— Скажи, Хорват, кто такой Томеску?

— Бывший комиссар полиции…

Вику протянул Руже фотографию.

— Это твой почерк?

— Да что случилось? — спросил Хорват, — который ничего не понимал.

— Он предатель, — коротко объяснил ему Вику. — Вот, почитай.

Хорват прочел те несколько слов, которые были написаны на обороте фотографии. Вику вынул из кармана пистолет. Ружа отступил еще на несколько шагов и остановился около органа. Он ударил ладонями по клавишам, но глухой, словно с того света, звук еще больше испугал его.

— Нет, нет… — он закрыл глаза руками.

Вику поднял револьвер и вопросительно посмотрел на Хорвата. Тот кивнул головой. Герасим тоже кивнул утвердительно, затем и Бэрбуц сказал тихо: «Да».

Вику выстрелил дважды. Учитель упал поперек органа, ноги у него подкосились, и он соскользнул вниз, к педалям инструмента.

Василикэ Балш коротко вскрикнул и прижался к стене.

После небольшого совещания Вику вышел в сопровождении Ливии, она несла под мышкой пакет.

Когда шаги их стихли, Герасим подскочил к Хорвату:

— Зачем ты отпустил с ним девушку? По какому праву ты разрешил ей идти?

— Не ори как сумасшедший… «По какому праву»… Во-первых, если бы с Вику пошел мужчина, это было бы куда подозрительней. Во-вторых, она проводит его только до моста. В-третьих, она пошла добровольно. И в-четвертых… какое значение имеет, мужчина это или женщина?.. Не беспокойся, наша задача будет нисколько не легче…

До рассвета они успели устроить на чердаке несколько постов наблюдения, с которых им была видна вся главная улица. Василикэ Балш, проснувшись, следил за ними с некоторым страхом. Он несколько раз пытался удрать, наконец Хорват пригрозил, что выстрелит в него, если он еще хоть раз подойдет к двери.

— Но я хочу есть.

— И я тоже, — ответил ему Хорват. — Ложись и спи. Когда спишь, есть не хочется.

Потом, осмотрев его повнимательней, он увидел на нем желтые туфли с острыми носами, такие, как были на примаре. Он спросил его:

— Откуда у тебя эти туфли?

— Одолжил один человек. Он лежал ничком перед примарией. Он был мертв. Ему все равно туфли были ни к чему. Не правда ли?.. Если они тебе нравятся, я могу подарить их. Скажи, ты — главный?

— Как это главный?

— Ну, главный над этими ребятами, — показал он на Албу и Герасима. — По тому, как ты ведешь себя, мне кажется, что ты новичок. Не надо бы вам оставаться всем вместе. Самое лучшее разойтись. Что вы сработали?

Хорват мало что понял из слов Балша. Он подозрительно посмотрел на него.

Балш продолжал:

— Знаю. Вы были в Румынском банке. Не следовало убивать сторожа. Ведь сейчас осадное положение. Если вас схватят, расстреляют на месте. Почему ты и меня хочешь утопить? Отпусти меня.

— Не отпущу, болтлив ты очень.

— Я? Видно, ты обо мне не слышал… Я — Василикэ Балш, другого такого не встретишь! Не первый день занимаюсь своим ремеслом. Отпусти меня.

— Нет. Стой… А ну, быстро… Иди к этим вот хоругвям. При первом же движении стреляю. Ложись!

До обеда ничего не произошло. Немецкий комендант решил устроить парад перед примарией. Сверху, с чердака собора, можно было следить за всеми приготовлениями.

— Скоро и мы начнем действовать, — сказал Хорват, который наблюдал за улицей через дыру в крыше, там, где черепица была немного приподнята. — Берегите патроны!

— Тебе не кажется, — спросил Герасим, — что было бы лучше немножко подождать?

— Зачем?

— Посмотрим, что будет…

— Тебе страшно?

— Нет, не страшно! Я просто подумал, что обидно умереть так глупо. От живых больше пользы, чем от мертвых, даже если нам пожалуют прекрасный титул героев.

— Если ты боишься, можешь уйти.

— Я не боюсь, и я не позволю тебе так говорить со мной! Если ты считаешь, что это необходимо, тогда все в порядке. Вот это я и хотел тебе сказать.

Хорват посмотрел на Герасима, и ему захотелось его обнять. Он и сам раздумывал, правильно ли поступает, и решил, что правильно. Да к тому же у него не хватило бы сил сидеть сейчас дома, смотреть на Флорику, на их убогие кровати. Он страшился мысли, что Софика спросит его: «Почему дядя Руди больше не приходит?»

Военный парад еще не начался, когда был убит немецкий майор, объезжавший моторизованные войска.

— Молодец, Герасим! — крикнул Хорват и прижал приклад к плечу. — Я и не знал, что ты такой меткий стрелок.

Герасим посмотрел на него. У Хорвата было гладкое, без морщин, круглое, как мяч, лицо, «Смотри-ка, он здесь стреляет по эсэсовцам, расплачивается с ними за Паску, а ведь его ждут дочка и жена. Если бы он остался дома, его поведение оправдали бы, он только что вернулся из тюрьмы». Ему вдруг захотелось пожать Хорвату руку, но он не решился подойти к нему. «Подумает еще, что за ребячество».