Информатор - Тэйлор Стивенс

— Наверное, вы уже это читали. Но если нет, то возьмите. У меня есть досье на вас, поэтому будет только справедливо, если у вас появится что-то и на меня.

Брэдфорд поставил чашку, проглядел бумаги и вернул их.

— Это досье составлено мной, Мишель, — пояснил он. — Я его наизусть знаю.

Монро откинулась на спинку кресла и замолчала. Брэдфорд тоже хранил молчание, не пытаясь ничего объяснять или оправдываться. Он просто сидел и разглядывал ее с безмятежным видом, что нисколько ее не смущало. Обычно в такой ситуации люди стараются хоть что-то сказать, чтобы нарушить неловкую паузу.

— Если это ваших рук дело, — наконец подала голос Монро, показывая на папку, — то здесь явно не хватает многих ключевых моментов.

— Верно, — подтвердил он тихим и ровным голосом, подаваясь вперед и облокачиваясь на стол. — Кое-какой информации мне так и не удалось раздобыть, а остальное показалось несущественным.

Монро наклонилась к нему почти вплотную и прошептала с откровенно циничными интонациями:

— Мне странно, что заключения психиатров вы посчитали менее существенными, чем отчет о сломанных костях.

— Я бы включил их, если бы они соответствовали действительности, — ответил он. — Но мы оба знаем, что это не так.

— Так вы не только профессиональный наемник, но еще и психолог? Это впечатляет!

Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

— Я что-то не то сказал?

— Не знаю, — ответила она, тоже откинувшись назад. — Это вы специалист. Собственно, как вы сами объясняете происхождение шрамов? Вы же явно не подозреваете меня в склонности к самоубийству и членовредительству.

— А разве это имеет какое-нибудь значение? — поинтересовался он.

— Вообще-то да, спасибо, что спросили. Имеет, и большое! От этого зависит, чего мне от вас ждать, если мы окажемся в трудной ситуации.

— Тогда признаюсь, что я не верю этим заключениям психиатров: они противоречат всему, что я о вас знаю. Если бы вы хотели покончить жизнь самоубийством, то сделали бы это, спрыгнув без парашюта с водопада Сальто Анхель.[11]

Монро сделала медленный глубокий вдох и подняла правую руку, растопырив пальцы.

— Людей, понимающих это, меньше, чем пальцев на руке. — Она немного помолчала и продолжила: — Самое смешное то, что я им говорила чистую правду. — Она покачала головой: — Просто поразительно! К ним обращаешься за помощью, а в ответ на тебя ставят штамп носителя маниакального синдрома. — Она сдвинула браслеты на левой руке и показала запястье: — Этот шрам такой же настоящий, как и все остальные, и появился он не по моей воле. — Она показала запястье на правой руке, где шрама не было. — Если я берусь за дело, то довожу его до конца.

— Я многого не знаю о вас, Мишель. Я не в курсе того, что вы рассказывали врачам, но из досье видно, что мне ничего не известно о вашей юности. Есть, правда, сведения о том, что после приезда в Соединенные Штаты вам было трудно адаптироваться и вас исключили из школы.

Монро кивнула и знаком дала понять, чтобы он продолжал.

— В тот же год, когда отказывались принимать в другие общеобразовательные заведения, вас выгнали почти из всех школ боевых искусств, посещавшихся вами. То, что выгнали из обычной школы, я еще мог понять, но при чем тут боевые искусства и владение холодным оружием? После долгих усилий мне удалось разыскать вашего первого тренера — он очень хорошо вас помнил и далеко не с лучшей стороны. Он сказал, что пару раз вы едва не убили его, это запросто можно было сделать, и он до сих пор не понимает, что вас остановило. Другие тренеры рассказывали примерно то же самое. — Брэдфорд помолчал и отпил глоток кофе. — Эта отчаянность и искра безумия, напугавшие крутых парней, откуда-то должны были взяться, Мишель. Я уверен, что там же надо искать и причину шрамов.

— Вы очень наблюдательны, — признала она. — Может, мы и сработаемся и у вас появится возможность по достоинству оценить мастерство, рожденное желанием выжить.

Самолет из Франкфурта с промежуточной посадкой в Париже приземлился в Дуале в семь тридцать вечера. Монро вышла из прохладного салона самолета на трап, и ее тут же окатила волна горячего влажного воздуха, будто она попала в парную.

Несколько хаотичной толпой пассажиры устремились к стойкам паспортного контроля. Влажность моментально пропитала кожу и волосы, а сквозь запотевшие очки невозможно было ничего разглядеть. Жара приняла прилетевших в свои объятия, обволакивая так плотно, что движение заметно замедлилось. У всех чиновников санитарного контроля под мышками и на спине красовались мокрые пятна, а на лицах — видимые признаки изнеможения.

Монро взяла у Брэдфорда его паспорт и вместе со своим вручила служительнице в маленькой кабинке, не преминув вложить в свой сертификат о прививках купюру в десять евро.

— Мы куда-то засунули один из сертификатов о прививках и не можем его найти, — сказала она.

Женщина медленно пролистала паспорта, а потом сертификат Монро, после чего сообщила:

— Ваши прививки просрочены.

Женщина передала ей сертификат, ну а Монро, вложив в него еще одну купюру в десять евро, вернула со словами:

— Я даже об этом и не подумала.

Служительница сделала какую-то приписку и вручила Монро оба паспорта, два новых сертификата с подписями и штампами о прививках и пару клочков бумаги со своим штампом, удостоверяющим, что податель сего вполне здоров и надлежащим образом привит. Денежные купюры куда-то исчезли.

— Пройдите на паспортный контроль, — объявила она.

Монро медленно шла, глубоко вдыхая запах плесени и гнили и улыбаясь. Это был аромат непрерывных дождей и постоянной влажности, пропитавший стены и краску и ставший такой же частью несущих конструкций, как балки и арматура. К этому примешивался резкий запах потевших тел и грязной одежды персонала.

Чтобы пройти через паспортный контроль с просроченным видом на жительство, Монро потратила еще двадцать евро. На таможне служащий методично осмотрел их багаж и, не найдя ничего ценного, контрабандного и способного покрыть расходы на выпивку после работы, засунул все обратно и махнул рукой, разрешая пройти.

На улице при тусклом освещении неоновых огней терминала суетились водители такси и носильщики, создавая атмосферу оживленной неразберихи.

Они остановились в отеле «Парфэ гарден» — в старом многоэтажном здании на Бульвар-де-ла-Либерте. В нем было меньше удобств, чем в современных многозвездочных заведениях, но здесь все-таки сумели сохранить своеобразное чувство достоинства. Монро же выбрала его в основном из ностальгии. Оно располагалось в миле от объезда, ведущего в Бюо, и Монро, выйдя из такси, бросила взгляд в ту сторону, где когда-то находился ее дом.

Дом. Во всех смыслах этого слова.

Такой близкий и при этом далекий, ведь в нем не осталось ничего притягательного. Ее мать репатриировалась в Соединенные Штаты, а отец женился на камерунке и переехал на северо-запад, в Гаруа. С тех пор как покинула Африку, она ни разу не видела никого из них. Возможно, после расследования она съездит в пустыню на север и разыщет человека, бывшего ей отцом до тринадцати лет.

Персонал отеля был вежливым и доброжелательным, и никого особенно не смутило требование Брэдфорда до заселения осмотреть номера. Хуже было то, что он настоял, чтобы Монро сопровождала его при этом. Она восприняла это как первое проявление неудобств, связанных с путешествием в компании телохранителя-головореза. Они миновали единственный лифт и поднялись по устланной ковром широкой лестнице, расположенной в центре холла. Пахнущий плесенью воздух говорил о возрасте отеля и определенно внушал почтение.

Соседние номера на третьем этаже не вызвали у Брэдфорда никаких нареканий, и, как только он ушел, Монро бросила сумку и рюкзак на пол у кровати, выключила кондиционер и открыла окна. Комнату немедленно заполнил горячий влажный воздух. Акклиматизация займет не меньше недели, а кондиционер только затянет этот процесс. Она знала, что, пока организм не приспособится, этот климат будет вытягивать из нее все силы, притупляя реакцию и вызывая усталость, поэтому было важно войти в форму как можно быстрее. Достав из рюкзака двусторонний скотч, она прикрепила занавески к оконному проему. Это был не очень эффективный заменитель противомоскитной сетки, но все-таки лучше, чем ничего.

Она легла на кровать, подложила под голову руки и устремила взгляд в потолок. Как бы она себе ни представляла возвращение на родину, но охватившее ее чувство умиротворения тем не менее стало для нее неожиданностью. До Рождества оставалось пять недель, и впервые за последнее десятилетие она находилась так близко к дому накануне рождественских каникул.

Монро проснулась с первыми лучами солнца и больше часа слушала звуки оживленного движения машин и людей, проникавшие сквозь открытое окно и манившие на улицу. Она дала Брэдфорду слово, что по крайней мере сегодня утром не выйдет из своего номера, не дождавшись его. Поэтому она оделась, опять улеглась на кровать и погрузилась в размышления, вскоре, однако, прерванные стуком Майлза в дверь.