Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр

ними выгоды советско-германского сотрудничества. Официальные отношения между Советами и Германией были прерваны в 1918 году с момента убийства в Москве германского посла. Летом 1920 года в Берлине вновь был принят советский представитель, а в Москве — германский. Война с Польшей дала мощный толчок развитию дружественных отношений между двумя соседями Польши. Сообщалось, что Троцкий с одобрением относился к идее заключения соглашения с Германией; а Ленин в своей речи в ноябре 1920 года отметил: «Немецкое буржуазное правительство бешено ненавидит большевиков, но интересы международного положения толкают его к миру с Советской Россией против его собственного желания». Советская политика все еще оставалась двойственной: неясно было, то ли продолжать дело революции, то ли устанавливать дипломатические отношения с другими странами. В марте 1921 года Коммунистическая партия Германии подняла вооруженное восстание против правительства, вошедшее в историю под названием «мартовские бои». Конечно же, это восстание было поддержано, а может быть, и инспирировано Зиновьевым и деятелями Коминтерна; другие же советские лидеры в это время были полностью поглощены Кронштадтским мятежом и делами партийного съезда и вряд ли принимали в этом участие. Но поражение восстания в Германии еще сильнее подточило и без того зыбкие надежды Москвы на свершение революции на Западе и укрепило позиции тех, кто видел непосредственную цель в налаживании дипломатических отношений с капиталистическими странами.

Особенностью советско-германских отношений этого периода было военное сотрудничество. Версальский договор запрещал Германии производить оружие, поэтому надо было найти формы для такого рода сотрудничества. В апреле 1921 года Копп, советский представитель в Берлине, после секретных переговоров с рейхсвером привез в Москву план производства в Советской России силами немецких фирм пушек и снарядов, самолетов и подводных лодок. Это предложение было одобрено, и летом того же года немецкая делегация посетила Москву. На встречах в Берлине в сентябре 1921 года было заключено соглашение. Главная роль в его подписании принадлежала Красину и фон Секту, главе рейхсвера. По-видимому, именно в этот момент Сект впервые сообщил гражданскому правительству Германии о том, что происходит. План строительства в России подводных лодок был отвергнут. Но вскоре немецкие фабрики в России начали производить пушки, снаряды и самолеты. В эту программу было включено и производство танков; начались также эксперименты в области разработки химического оружия. Вся продукция отправлялась как в рейхсвер, так и в Красную Армию. Позднее немецкие офицеры стали готовить кадры для танковых частей и военной авиации Красной Армии. Все это совершалось в обстановке чрезвычайной секретности. В советской прессе об этом сотрудничестве вообще не упоминалось; очень долго эти факты скрывались и от подданных Германии, и от ее политических деятелей, и от западных союзников. Как же все изменилось с тех пор, когда на заре революции большевики осуждали тайные соглашения, заключенные во время войны царским правительством со странами Антанты. Между тем германо-советские экономические отношения укрепились благодаря созданию смешанных компаний и предоставлению немецким фирмам концессий в Советской России.

В начале 1922 года советское и германское правительства получили приглашение участвовать в международной конференции, которая открылась 10 апреля в Генуе. Эта конференция была плодом смелой политики Ллойд Джорджа, ее самого активного организатора, направленной на возобновление связей с Германией и с Советской Россией, изгоями в европейском сообществе. Ленин отнесся к приглашению сдержанно. «Мы… нисколько не скрываем, что идем на нее как купцы, потому, что нам торговля с капиталистическими странами (пока она еще не совсем развалилась) безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли, и только». Советской делегацией руководили Чичерин, Красин и Литвинов. Это была первая советская делегация, которая принимала участие в международной конференции на равных условиях с делегациями других ведущих держав. Конференция не удалась частично из-за твердой оппозиции Франции целям Ллойд Джорджа, частично из-за того, что Великобритания и Советы не смогли договориться относительно советских долгов и обязательств. Советское правительство в принципе было готово признать довоенные (но не военные) долги русского правительства, но только при условии предоставления крупных иностранных займов. Советское правительство отказалось отменить декреты, по которым были национализированы иностранные предприятия, но на определенных условиях было согласно вернуть иностранным фирмам их предприятия в виде концессий. Позиции сторон невозможно было сблизить никакими ухищрениями.

Как ни странно, тот факт, что переговоры на конференции зашли в тупик, неожиданно дал один конкретный результат. Уже некоторое время советские и германские дипломаты в Берлине обсуждали условия политического договора. После того как советской делегации не удалось в Генуе произвести соответствующее впечатление на западных союзников, она стала нажимать на германскую делегацию, которой руководил министр иностранных дел Ратенау, чтобы завершить и подписать соглашение немедленно. Германская делегация, не менее разочарованная ходом конференции, согласилась. Тайно и в спешке соглашение было подписано в городе Рапалло 16 апреля 1922 г. В содержании Рапалльского договора не было ничего особенно важного, кроме двух пунктов — о взаимной отмене финансовых притязаний и об установлении между двумя государствами дипломатических отношений. Но демонстрация солидарности против союзных держав для конференции была сокрушительным ударом, и это оказало большое влияние на дальнейший ход международных событий. Советская Россия обеспечила себе выгодную позицию среди европейских держав. Маневры, задуманные вначале как способ преодоления кризиса, стали привычным оружием.

Уже на III конгрессе Коминтерна, который состоялся в июне 1921 года, была заметна перемена настроений. Бурный революционный энтузиазм II конгресса испарился. Произошло то, что вначале большевики считали невозможным: социалистическая Советская Россия укрепила свои позиции, более того, она показала, что и впредь сможет сохранить их в капиталистическом окружении. Ленину пришлось защищать на конгрессе и внутреннюю, и внешнюю политику государства. Он старался объяснить необходимость нэпа и новых отношений с крестьянством аудитории, где были иностранцы, многие из которых отнеслись к такой интерпретации пролетарской революции явно скептически. Он признал, что «поступательное движение» мировой революции «не такое прямолинейное, как мы ожидали», и рекомендовал «глубоко изучать конкретное ее развитие» в капиталистических странах. Троцкий заметил, что если в 1919 году мировая революция казалась «вопросом месяцев», то сейчас это «вопрос, может быть, нескольких лет». На смену безграничному энтузиазму предыдущего конгресса пришла здравая осторожность.

Много времени было уделено анализу неудачи «мартовских боев» в Германии и разрушительного раскола итальянских левых. 21 условие вступления в Коминтерн, принятое на II конгрессе, раскололо несколько ведущих зарубежных партий и привело к тому, что из Коминтерна были исключены многие его сторонники, неготовые принять навязываемую им жесткую дисциплину. После спада первой революционной волны мало кто из рабочих западных стран испытывал особую приверженность к коммунизму. Руководство