Литературная Газета 6521 ( № 33 2015) - Литературка Литературная Газета

Роман посвящён судьбе человека, несправедливо осуждённого по делам, мало понятным неискушённому русскому читателю. Ибо речь идёт о партии «дашнакцутюн», о которой немногое у нас известно, и о войне за Арцах (Карабах). Но сказанное не значит, что этому самому неискушённому русскому читателю книга будет неинтересна. Нет, нет, она очень интересна и написана хорошо, лёгким, прозрачным языком. Ведь главное в ней – проблемы совести, верности, храбрости, честности и само­уважения людей, проблемы борьбы людей с недостатками и уродствами правоохранительной системы, которая охраняет не права граждан, а незыблемость властных привилегий. А это интересно читателям всех стран.

Поэтому, читая о злой судьбе Арама Арзуманяна, я невольно думал о чудесах российского «правосудия», о процветании воров, награбивших миллиарды в 90-е годы (которые мы стыдливо называем «лихими», избегая произнести фамилию «первого президента России», о безнаказанности Сердюковых и Васильевых, о травле Петуховых и Квачковых и о многих других подобных делах. Да, много общего в нынешних порядках наших «разбежавшихся» стран, некогда живших по одним законам. Писательница приводит бородатый советский анекдот о том, как человека не приняли в партию на заседании райкома. Потому что на вопрос: «Играл ли ты на скрипке в банде Махно?» – он ответил «да». «Почему же ты не сказал «нет»?» – спросили его друзья. «Да как же я мог сказать «нет», когда передо мной вся та банда сидела!» – сказал он. А Лия Иванян поясняет: «И сегодня высокие посты занимают всё те же люди, которые так или иначе были связаны с беззакониями последних десяти лет». Нам ли этого не знать, когда в уголовных мордах нынешних чиновников, олигархов и депутатов мы узнаём вчерашних урок, а в профессорах – спекулянтов с одесского Привоза. Но, как поётся в популярной песне про Канаду, «Хоть похоже на Россию, ну а всё же не Россия». И речь не об уродствах юстиции, а о менталитете народа.

Книга Лии Иванян дала мне возможность ещё раз почувствовать всегда восхищавшую меня в Армении крепость семейных связей и устойчивость связанных с этим обычаев. Например, культ семейных обедов. И это не просто угощение близких людей. Это, как пишет Лия Иванян, и «неизбежный час отчёта перед старшими семьи». Конечно, во многом это обусловливалось и небольшими по российским понятиям размерами страны, когда, как у моего знакомого ереванского профессора, брат-колхозник жил «очень далеко» – в трёх часах езды на машине. И этнической однородностью населения (неслучайно в романе практически нет представителей других национальностей). И нельзя было не обратить внимания на такой пассаж автора: «Обычно, как по традиции, узнав, как тебя зовут, спрашивают: «А сам откуда? Откуда родом родители?» Вроде сначала не о фамилии спрашивают и не об отчестве, а об имени деда. В детстве такой интерес был непонятен, но уже взрослым человеком осознаёшь, что местожительство деда – это показатель твоей сути, это твой генетический паспорт».

Ах, как бы хотелось, чтобы Армению как можно меньше коснулся распад семейных связей, взаимное непонимание поколений, осла­бление национального чувства и прочие прелести-гадости глобализации, приход которых, как нас пугают, неизбежен.

Теги: Лия Иванян , Ключ , затерявшийся в аду

В чьих руках нить

Вячеслав Ар-Серги. Нить. Рассказы, эссе. – Ижевск: Удмуртия, 2015. – 126 с. – 600 экз.

Старый друг нашей газеты, лауреат Дельвиговской премии, известный российский удмуртский писатель Ар-Серги порадовал читателей очередной своей книгой. Написанная прекрасным русским языком (автор пишет и по-удмуртски, и по-русски), она повествует о самых простых и самых важных событиях в жизни нормального человека (подчёркиваю, нормального, никаких формалистических вывертов, никаких патологических типов, клонов и монстров здесь нет). О труде на родной земле, труде с самого детства (превосходный рассказ «Падыш пропал», который я читал с особым волнением: ведь тоже приходилось пацаном ходить с ребятами в ночное – пасти лошадей), о смерти близких, о наставлениях старших, которые сначала кажутся докучными, и только потом понимаешь их мудрость, о святой, праведной войне с врагами Отечества…

Но «Нить» – отнюдь не сборник буколических, благостных историй, его герои ничуть не похожи на знаменитого рубцовского доброго Филю, для которого «мир такой справедливый, даже нечего крыть». Когда надо, они кроют. Вот как трактуют Эвклидову геометрию двое работяг в пивной за кружкой жигулёвского, рассматривая свои ладони: «Вот тут – линии судьбы, а написано там – быть мне всю жизнь бедным шоферюгой и не отдыхать на Канарах, не иметь своей иномарки и коттеджа за городом… А тебе – быть всю жизнь слесарем, слаще минтая не есть, дороже этого жигулёвского не пить… А у буржуев свои линии судьбы. Лопай – не хочу, лапай – не хочу. Жизнь – малина, совести – на грош! А самое главное – никогда наши линии судьбы не соприкасаются с ихними. Мы живём в параллельных мирах. Они и мы – как рельсы железнодорожные…»

Эти работяги, на которых Россия держится, такого мнения о «буржуях»: «Всех ведь по телевизору показывают, в газетах про них пишут – как они ночи не спят в заботах о благе народном! Чиновники, депутаты – вся власть дружкам и братве!» Это из рассказа «Жизненная теорема». А вот какое замечание бросает в адрес «буржуев» герой рассказа «Последняя команда»: «Многих-многих друзей схоронил-закопал я на войне в разных землях. Жалдубаев – казах, Чабукидзе – грузин, Отоев – бурят, Васильев – чуваш, ещё Васильев – мариец, Загоряну – молдаванин… А сколько русских парней было – Ивановых, Петровых! Мы никого не делили по национальностям – это правда. Это сейчас толстопузы всех разделяют. Ну, да и на них, глядишь, будет суд Божий. А пока – мы под ними, дураки разделённые…»

Хорошую книжку написал дельвиговский лауреат прошлого года. Казалось бы, престижная награда удмуртскому писателю должна была бы быть широко отмеченной, отпразднованной в его небольшой республике. Но, как рассказал сам автор в предисловии, «в официальных кругах это не вызвало особого внимания». Видимо, говоря языком его персонажей, правящим «толстопузам» национальная культура мало интересна, хотя они и любят подчёркивать национальный вопрос. Печально это. Но будем надеяться на перемены к лучшему.

Теги: Вячеслав Ар-Серги , Нить

Пятикнижие № 33

ПРОЗА

Иосиф Бродский. О скорби и разуме: Эссе / Пер. с англ. – СПб.: Лениздат, Книжная лаборатория, 2015. – 576 с. – 3000 экз.

Издание интересно не только тем, что вобрало в себя прозаические опыты известного поэта, но и тем, что издавалось в России всего один раз.

Для автора, имеющего такой постоянный и неослабевающий интерес публики, единственный тираж в начале 2000 годов, естественно, не является достаточным.

Впрочем, самое первое издание появилось в Нью-Йорке и было последним, которое великому поэту, переводчику и драматургу суждено было увидеть, но русский читатель о нём и не знал.

Теперь ситуация исправлена: в книгу вошли эссе, изначально написанные по-английски. Часть переведена самим Бродским, часть написана им на родном языке. Так же в неё включены исторические экскурсы, разборы стихотворений русских и зарубежных классиков и речь, прочитанная поэтом в Шведской королевской академии при вручении ему Нобелевской премии по литературе в 1987 году.

ПОЭЗИЯ

Инок Всеволод (Филипьев). Последний Афон. Поэзия исихазма. – М.: Благовест, 2014. – 224 с. – 5000 экз.

Сборник стихотворений инока Всеволода о Святой горе Афон, где, кстати, он и живёт постоянно, – своего рода продолжение дореволюционной традиции, родоначальник которой отец Серафим (в схиме Сергий) – поэт и автор книги «Письма Святогорца». «Мне всегда хотелось написать книгу стихов, которая была бы интересна молитволюбивым душам», – говорит автор в предисловии. И это в самом деле стихи-молитвы – духовно чистые и светлые. Утешающие и врачующие душу. Помогающие ей обратиться к Богу. Само направление исихазма – как исполненная мистицизма древняя традиция духовной практики, составляющая основу православного аскетизма, – придаёт стихотворениям книги глубину и некое неземное измерение. Хотя сами стихи очень человечны и понятны каждому:

Я так люблю афонский вечер,

когда подводится итог:

была ли в день минувший Встреча

и говорил ли сердцу Бог?

Я так люблю афонский ветер,

он пахнет ладаном молитв.