Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Феликс пытался убедить себя тем, что ни один герой историй, которые он прочитал в детстве, не отступал из — за того лишь, что страдал от холода, голода, раскалывающейся головной боли или от того, что мысли об очередном обеде вяленой говядиной вызывали у него тошноту. Но дни тянулись, и он замечал, что именно вышеперечисленные вещи сильнее всего его обескураживали.

Феликс мог разобраться с прямой угрозой. Хоть его и не особо привлекала мысль столкнуться с физической опасностью, он знал, что такое происходило ранее, и поведение его было достойным. Медленно, но уверенно его подтачивали разные мелочи: потрескавшиеся губы, бурчащий желудок, непрекращающаяся боль в висках из — за простуды, которая никогда не отступала, несмотря на частые попытки лечения и травяные настои Макса. Феликс лишь чувствовал истощение, словно его жизненные силы высасываются духами зимних лесов. Временами Ягер думал, что даже если они настигнут Кригера, он окажется слишком слаб, чтобы сражаться.

«Чтобы мысленно представить образ подвергающейся опасности Ульрики теперь мне требуется волевое усилие, — подумал Феликс. — Настораживающий факт. Я — то думал, что люблю её. Нет, ты её любил, а теперь серьёзно намереваешься бросить». Очередной обнаруженный им факт, что не всё происходит так, как описано в книгах. Там герои всегда пытаются спасти тех, кто им дорог. Они демонстрируют полную уверенность и невероятную страсть. И никогда не испытывают сомнений или неуверенности в том, что действительно кого — то любят.

Подобные сомнения были для него чем — то обыденным. Иногда, будучи голоден или напуган, испытывая усталость или похмелье, Феликс легко забывал, что любит Ульрику. Он мог легко припомнить все случаи, когда она бранила его, обзывала глупцом или причиняла ему боль. На ум ему пришли все мелкие разногласия, скопившиеся в его памяти. Детлеф Зирк никогда даже не побеспокоился упомянуть о подобном в своих пьесах. Феликс гадал, может в целом свете он такой один, кто чувствует себя подобным образом? Весьма сомнительно.

Затем, когда он уже пришёл к выводу, что все чувства к Ульрике угасли, те странным образом напомнили о себе. Феликс обнаружил, что вспоминает её необычную кислевитскую манеру делать ударение на определённые слоги, её привычку качать головой, но при этом улыбаться, когда он выдаст что — нибудь особенно глупое. Он не понимал, почему именно эти вещи посчитал милыми, так уж получилось само собой. Они лишь являются звеньями цепи, неким образом их связывающей, даже если сам он считает, что ту подточило время, расстояние и чувство голода. Возможно, он никогда так и не будет уверен в своих чувствах к Ульрике, однако знает, что до тех пор, пока она жива, существует и надежда. Если же Ульрика умерла…

«Просто продолжай двигаться, — твердил себе Феликс. — Продолжай идти по следу. Продолжай питаться вызывающими отвращение сухими пайками кислевитов. Продолжай преодолевать болезнь и холод, ворчание гномов, насмешки кислевитов и постоянно озабоченное выражение лица Макса. Просто перетерпи. Так или иначе, пройдёт и это. Однажды, если повезёт, ты с теплотой припомнишь это время, точно так же, как сейчас воспринимаешь некогда перенесённые трудности, оставшиеся далеко позади».

Феликс знал, какие странные фортели выкидывает подчас память, и сие испытание будет вспоминаться со светлой стороны, если ему доведётся его пережить. Он будет помнить их товарищество и совместно перенесённые опасности. Будет вспоминать неожиданные и удивительные красоты, попадающиеся даже в этом захолустье в разгар зимы. Будет вспоминать очаровывающий вид заснеженных лесов, замечаемый лишь походя, пока они бредут по следу. Будет вспоминать ускакавшего в испуге оленя, которого заметил вдали, и как мелькает олений круп, пока тот мощными скачками увеличивает дистанцию. Будет вспоминать и чистый свежий и морозный воздух, звук рассекающих снег полозьев, ржание пони, словно переговаривающихся друг с другом для поднятия духа. Будет вспоминать необычное ощущение спокойствия, когда всадники распевают свои зимние песни, сидя вокруг костра в хижинах, которые вырезают каждый вечер изо льда.

Без непосредственного воздействия ощущений боли и тошноты, беспокойства и страха, происходящие сейчас события отложатся в его памяти, как чудесное путешествие. Разумеется, всё это будет ложью, но обаятельная ложь куда уж лучше, чем реальность. Возможно, подобно всем прочим рассказчикам, он будет распространять эту ложь, заставив всех думать, что происходило нечто удивительное. Но самое странное, он не будет кривить душой, поступая подобным образом, а будет искренне верить в то, что рассказывает.

Марек спешился, чтобы осмотреть следы. Он тщательно их изучил.

— Я полагаю, они не намного нас опередили, — заявил он. — И настроены они враждебно.

— Откуда тебе знать? — спросил Феликс.

— Всё просто. Среди отпечатков ног попадаются следы копыт. Раздвоенных копыт. Подобные следы оставляют только зверолюды. Если повезёт, мы их скоро догоним.

«И причём тут везение?» — подумал Феликс, обхватив руками свою больную голову.

Максу было тревожно. Не от перспективы встречи с неизвестным количеством зверолюдов, но от продолжительности времени, которое займёт преследование. Они уже почти неделю в пути и по — прежнему не приблизились к талисману. Более того, расстояние увеличивается. Кем бы ни был Кригер, он явно знает, как перемещаться по этой местности в зимнее время.

По — своему сие хорошо. Макс убедился, что чёрный маг продолжает двигаться, и его не замедлили встреченные по пути опасности. Сие означает, что Кригер способен защитить Ульрику, если оставил её в живых, а Макс лишь на это и надеялся. Однако есть и обратная сторона. Их шансам на возвращение девушки знание о силе Кригера не сулит ничего хорошего, особенно если тот выяснил, как черпать энергию из талисмана.

Макс вздрогнул, и не холод был тому причиной. С момента похищения Ульрики Макс довёл себя до такого состояния, которое ранее даже не считал возможным. Иногда он чувствовал, что держится исключительно лишь силой воли. Шрейбер стал человеком из камня. Он не чувствовал ни холод, ни голод, ни усталость. Он лишь хотел возвратить женщину.

С одной стороны, он был почти благодарен ситуации. Она помогла ему восстановиться после ужасного умственного потрясения и прийти в себя после столкновения с защитными чарами талисмана. Она дала ему причину преодолеть собственную слабость и жалость к себе, противостоять пучине сомнений, в которую угодил его разум. Он понимал, что должен выкарабкаться даже не ради себя, а скорее ради Ульрики.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});