Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

В своих обращениях к британскому правительству Миклухо-Маклай просил не признавать германскую аннексию, пока «продолжается переписка с правительствами Англии, России и Германии касательно автономии Берега Маклая под международным протекторатом и контролем»[864]. Но как раз тогда резко обострились отношения между Англией и Россией из-за столкновения интересов этих держав в Афганистане, и никакого обмена мнениями по новогвинейскому вопросу между Лондоном и Петербургом не произошло. Зато английский посол в Берлине, ведя переговоры о разграничении на Новой Гвинее, ссылался на то, что жители Берега Маклая через своего представителя неоднократно просили о британском протекторате. Однако Бисмарк отказался идти на уступки в этом вопросе, и кабинету Гладстона в интересах обеспечения британской экспансии в других районах земного шара пришлось смириться с немецким присутствием на Берегу Маклая и прилегающих к нему местностях. В апреле 1885 года Великобритания и Германия достигли соглашения о разграничении своих владений на Новой Гвинее. Лорд Дерби поручил Скрэтчли сообщить русскому ученому, что по всем вопросам, касающимся Берега Маклая, ему следует обращаться к германским властям.

Не более успешными оказались попытки Миклухо-Маклая найти поддержку своим замыслам в Петербурге. Долгое время он вообще не получал оттуда откликов на свои письма о геополитических интересах России в Океании и судьбе Берега Маклая, хотя, как показывают архивные документы, эти письма внимательно изучались и обсуждались высокопоставленными сановниками и самим Александром III.

Еще 31 октября 1884 года Гире запросил мнение Шестакова по поводу соображений Миклухо-Маклая о необходимости создания русской сферы влияния в Океании. Адмирал ответил уже через два дня: «По моему мнению, нельзя предвидеть никакой пользы от водружения русского флага в отдаленных местностях, которых мы не будем в состоянии удержать за собой»[865]. В этом духе и была подготовлена всеподданнейшая записка царю, причем напоминалось, что просьба ученого о русском протекторате над Берегом Маклая уже была отклонена в декабре 1875 года. Однако Александр III, передав Гирсу новые письма, поступившие от Миклухо-Маклая, потребовал вторично рассмотреть этот вопрос.

В секретной переписке, которая последовала за этим повелением, участвовали Гире, Шестаков и Остен-Сакен, продолжавший занимать тогда пост директора департамента внутренних сношений МИДа. Участники обсуждения подчеркивали, что в свете быстрых политических перемен на Тихом океане России необходимо прежде всего укрепить свою военно-морскую базу во Владивостоке и добиваться преобладающего влияния в странах, сопредельных с ее дальневосточными владениями, особенно в Корее, хотя в Петербурге не могут относиться с безразличием и к ситуации в Океании. В ходе обсуждения, вероятно под влиянием Александра III, возникла идея отправить к Берегу Маклая военное судно «с целью наблюдательною и на случай необходимости защитить личные интересы русского подданного»[866]. Но после того как 27 декабря 1884 года германский посол в Петербурге Г.Л. Швейниц передал в МИД ноту, извещающую об установлении немецкого протектората над северо-восточным побережьем Новой Гвинеи, предложение об отправке судна было исключено из проекта новой докладной записки царю. Примечательно, что в ходе обсуждения проявилась настороженность царских сановников в отношении Миклухо-Маклая. Так, Шестаков писал Гирсу, что «основываясь на некоторых фактах, я позволяю себе сомневаться в стойкости предложений и намерений г. Миклухи-Маклая»[867]. С этой оценкой соглашался даже Остен-Сакен, многие годы покровительствовавший ученому.

Решено было действовать по схеме, предложенной Шестаковым: «не прерывая сношения с г. Миклухо-Маклаем, ввиду возможной пользы от знакомства его с краем», не сообщать ему «о наших намерениях» и в то же время использовать его как источник информации о положении в Австралии и Океании. 20 декабря 1884 года Гире отправил Миклухо-Маклаю письмо, одобренное Александром III.

«Министерство иностранных дел, — говорилось в письме, — отдавая полную справедливость Вашей долговременной деятельности на островах Тихого океана, направленной главным образом к ограждению туземцев от пагубного влияния чуждой им цивилизации, находило бы в настоящее время крайне желательным получать от Вас по мере возможности постоянные сообщения обо всем происходящем на тихоокеанских материках и архипелагах. Что же касается до последовавшего ныне объявления германского протектората над частью северного берега Новой Гвинеи, то Министерство иностранных дел ныне же обратилось к берлинскому кабинету с предупреждением о том, что могущие оказаться на означенном берегу Новой Гвинеи частные права Ваши, истекающие из соглашения с туземцами, не должны быть нарушены»[868].

Новый тур секретной переписки по поводу предложений Миклухо-Маклая начался после того, как в феврале 1885 года в Петербурге были получены его письма с призывами воспрепятствовать германскому захвату Берега Маклая и установить над ним, в той или иной форме, международный протекторат. На одном из писем, присланных ученым Александру III, царь сделал пометку: «Его просьба скромная и, мне кажется, следует поддержать его»[869]. Однако в результате дальнейшего обмена мнениями возобладала взвешенная оценка интересов и возможностей России на Тихом океане, подкрепленная нежеланием осложнять отношения с Германией в период обострения русско-английских отношений из-за Афганистана.

Но подготовка ответа «белому папуасу» была осложнена сенсацией: письмом Гирсу от Миклухо-Маклая, в котором он сообщал, будто генерал Скрэтчли заявил ему в Мельбурне, что «правительство британское не только ничего не будет иметь против признания Россиею независимости Берега Маклая под моим управлением, но что таким признанием оно останется совершенно довольным и, следуя примеру России, оно признает самостоятельность этого Берега»[870]. В другом письме Гирсу Николай Николаевич сообщал, что передал Скрэтчли карту и рисунок флага Берега Маклая.

Заявление Скрэтчли заставило заколебаться царских сановников. Даже адмирал Шестаков, наиболее последовательный противник принятия предложений Миклухо-Маклая, написал Гирсу 19 февраля: «Принимая во внимание дележную лихорадку, обуявшую все европейские государства, зная из истории, что нередко не совсем вменяемые люди, самой невменяемостью своей, приносили пользу отечеству, и допуская, что никто не может предвидеть будущее, я полагал бы, пользуясь обстоятельствами, сделать попытку удовлетворить г. Миклуху», а именно попытаться «принять Берег Маклая под наше покровительство», с тем чтобы в случае необходимости «выгодно отказаться от царства г. Миклухи в обмен на приобретение, более близкое и более для нас нужное»[871].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});