Лесная обитель - Мэрион Брэдли

– Ну и что же ты хочешь скрыть от наших детей, Юлия?

Она опять опустила глаза.

– Отец Петрос говорит… раз конец света так близок… – она помолчала, – правильнее будет, если все замужние женщины – и женатые мужчины тоже – дадут обет воздержания.

При этих словах Гай вскинул голову и громко расхохотался.

– Но ты ведь знаешь, что по закону, если женщина отказывается делить с мужем брачное ложе, это является достаточным основанием для развода, не так ли?

Юлия была явно обеспокоена реакцией Гая, но его вопрос не застал ее врасплох.

– «В Царствии Небесном ни женятся, ни замуж не выходят», – процитировала она своего нового наставника.

– Ну, теперь все ясно, – со смехом произнес Гай. – Мне нет никакого дела до твоего царства небесного, во всяком случае, до той его части, которой повелевает отец Петрос. Можешь давать любые обеты и клятвы, дорогая, – добавил он, зная, что Юлии обидно слышать такие слова. – Учитывая, что уже целый год в постели от тебя толку не больше, чем от бревна, ты могла бы догадаться, что меня твое предложение вряд ли расстроит.

Юлия от удивления вытаращила глаза.

– Значит, ты не возражаешь?

– Абсолютно нет, Юлия. Но должен предупредить: поскольку ты отказываешься исполнять долг истинной супруги, то я, со своей стороны, также не обязан хранить тебе верность.

Гай сознавал, что испортил сцену, которую Юлия намеревалась разыграть; очевидно, ему следовало гневно негодовать или умолять ее отказаться от принятого решения.

– У меня и в мыслях не было просить, чтобы ты дал такую же клятву, – сказала она и язвительно добавила: – Даже если бы ты и согласился, сомневаюсь, что бы ты жил, не нарушая своих обещаний. Думаешь, я не знаю, для каких целей ты приобрел ту смазливую рабыню в прошлом году? Боги свидетели, на кухне она только мешается! Твоя душа обременена столькими грехами…

Но Гаю эта перебранка уже надоела. Он не намерен обсуждать с женой состояние своей души. Да и что может Юлия знать о его душе?

– О своей душе я позабочусь сам, – заявил Гай и направился к себе в кабинет. Там ему уже постелили постель. Выходит, Юлия, не дожидаясь его ответа, заранее решила, что он охотно согласится спать отдельно.

У Гая на мгновение мелькнула мысль отпраздновать свободу, пригласив в свой кабинет рабыню, но оказалось, что ему вовсе не хочется этого делать. Его не устраивала женщина, которая обязана была проявлять покорность, потому что он – ее господин. Он желал чего-то большего. В памяти всплыл образ Эйлан. Теперь-то уж, по крайней мере, Юлия не посмеет возражать, чтобы он усыновил Гауэна. Как бы ей сказать об этом?

Наконец-то он может со спокойной совестью вновь попытаться встретиться с Эйлан. Но в воображении, затмевая счастливые воспоминания, возник лик Фурии, который предстал его взору на церемонии в честь праздника летнего солнцестояния. И, погружаясь в сон, вместо образа Эйлан Гай видел лицо девушки, с которой случайно столкнулся в прошлом году в хижине Отшельника.

Глава 27

В середине февраля ураганные морозные ветры сменились временным затишьем. Погода установилась безоблачная, солнечная, хотя и довольно холодная. В садах зацветали ранние фруктовые деревья; наливаясь соком, зеленели вновь оживавшие ветви растений. На холмах заблеяли ягнята, берега болот огласили крики возвращавшихся из теплых краев лебедей.

Эйлан, взглянув на синее небо, подумала о том, что пришла пора выполнять обещание, данное Мацеллию. Она послала за Сенарой и отправилась в сад.

– Хороший денек, – сказала девушка, явившись на зов Верховной Жрицы. Сенара явно была в недоумении, по какому поводу Эйлан понадобилось отрывать ее от выполнения обычных обязанностей.

– Да, – согласилась Эйлан, – день солнечный, ясный, однако поручение, которое я дам тебе, не очень приятное. Но кроме тебя мне некого попросить.

– И что это за поручение?

– Дочери Бригитты прожили у нас уже целый год, и теперь их нужно отвезти к римлянам, как я обещала. Они держат свое слово в отношении Бригитты, и я верю, что они по-доброму отнесутся и к ее дочерям. Но это следует сделать незаметно, без лишней огласки, иначе едва утихшая вражда вспыхнет с новой силой. Ты уже достаточно взрослая, чтобы поехать с ними в Деву, да и латынью владеешь неплохо, сумеешь спросить дорогу к дому Мацеллия Севера. Ты согласна исполнить такое поручение?

– Север? – Сенара наморщила лоб. – По-моему, я уже слышала это имя. Мама говорила мне как-то, что ее брат служил у него и что он – суровый человек, но справедливый.

– У меня о нем такое же представление, – кивнула Эйлан. – Чем скорее мы вверим девочек его заботам, тем скорее он определит их на воспитание к приемным родителям.

– Но в таком случае они вырастут римлянками, – протестующе воскликнула Сенара.

– Ну и что же в этом плохого? – улыбнулась Эйлан. – Ведь твоя мать тоже была римлянкой.

– Да, это так… – задумчиво промолвила девушка. – Иногда я пытаюсь представить ее родных и как бы я жила в том мире. Хорошо, – наконец сказала она. – Я отвезу их.

Сборы девочек в дорогу заняли довольно много времени, ибо Эйлан не хотела, чтобы у кого-либо в римском городе был повод заявить, будто друиды плохо заботились о детях. Наконец даже Эйлан была удовлетворена; Сенара предстала перед ней, держа обеих малышек за руки, и они отправились в Деву.

День выдался прохладный, но ясный, и Сенара со своими подопечными шла довольно быстро, хотя ей и приходилось нести одну малышку на руках, а вторая семенила рядом. Дети весело щебетали, счастливые от того, что выбрались на прогулку. Когда они подустали, младшую из девочек Сенара привязала к себе платком – и она вскоре уснула, – а старшую малышку взяла на руки. К этому времени вдали уже показались дома на окраине города; за ними возвышались массивные бревенчатые стены лагеря легионеров. Достигнув центральной площади, она присела на скамью у фонтана, чтобы поудобнее взять своих подопечных, а потом уже спросить дорогу к дому Мацеллия.

Вдруг солнце заслонила какая-то тень. Сенара подняла голову и увидела римлянина. Это был тот самый человек, которого она год назад случайно встретила в хижине отшельника. Позже, вспоминая, как он стоял между нею и солнцем, Сенара думала, что это знамение, но в первый момент она не придала значения такому обстоятельству.

– Мы где-то уже встречались, правда? – спросил римлянин.

– В хижине отца Петроса, – ответила девушка, краснея. Одна из девочек проснулась и сонным взглядом уставилась на незнакомого мужчину. Сенара ни разу не видела его во время посещений малочисленных сборищ местных приверженцев Назорея, но, с другой стороны, она не так уж и часто выбиралась на эти встречи. Первый раз она решилась пойти послушать их из любопытства, а впоследствии потому, что эти люди говорили на латыни – языке ее матери. В конце концов она стала находить утешение в христианских проповедях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});