Врата Мёртвого Дома - Стив Эриксон

– Что?

– Кульп, – всхлипнула она, крепко обхватывая себя руками. – Этот ублюдок-купец оказался Д'айверсом. «А маг просто обязан был догадаться!»

– Боги, девушка, сделали так, что я стал твоей броней! «Да если бы я начала истекать кровью – ты бы ничего не заметил, старик. Никто не заметит. Никто не узнает».

– Если бы я мог, – продолжил Гебориец через мгновение – то я остался бы на твоей стороне и защищал девушку изо всех сил... Но почему я беспокоюсь? Да нет, нужно обязательно побеспокоиться...

– О чем это ты там болтаешь?

– Просто я весь горю. Д'айверсу удалось отравить меня, девушка. И он начинает конкурировать с другими претендентами на мою душу... Неизвестно, смогу ли я пережить все испытания, Фелисин.

Девушка едва слышала старика. Ее внимание привлек далекий шаркающий звук. Кто-то медленно приближался к ним, спотыкаясь, пошатываясь и шурша по гальке.

Гебориец замолчал, его голова низко опустилась.

Фигура, которая появилась сквозь желтоватый туман, привела ее в чувство. Девушка вновь разразилась рыданиями.

Баудин был полностью обгорелым; часть его плоти была съедена грызунами. Местами из-под ожогов проглядывала влажная кость, а газы в кишечнике раздулись настолько, что форма тела стала напоминать младенца. На лице не осталось ничего, кроме кровавых дыр на месте глаз, носа и рта. Однако Фелисин знала, что это был точно он.

Баудин покачнулся, сделал еще один шаг в ее сторону и опустился на песок.

– Что произошло? – прошипел Гёбориец. – Сейчас я действительно слеп – кто пришел?

– Никто, – ответила Фелисин спустя некоторое время. Маленькими шагами девушка подошла к обугленной плоти, которая когда-то была Баудином. Провалившись в теплый песок, она протянула вперед руки, подняла его голову и опустила себе на бедра.

Громила знал, что это была она. Он поднял вверх свои покрытые коркой руки, схватил ее за локоть, а затем, обессиленный, упал назад. Внезапно раздался его голос – сухой свист, сквозь который с трудом можно было различить слова.

– Я думал... огонь... не тронет меня.

– Ты ошибался, – прошептала Фелисин, и внезапно ее разум нарисовал древние доспехи, которые трескаются и расползаются на части. А под ними, под ними что-то находилось.

– Моя клятва.

– Твоя клятва?

– Твоя сестра...

– Тавори.

– Она...

– Не нужно. Нет, Баудин. Ничего не говори о ней. Фелисин помедлила, искренне надеясь, что жизнь уйдет из этой оболочки, уйдет ранее, чем...

– Ты... оказалось... совсем не такой, ... как я думал раньше. Доспехи могут скрыть что угодно до тех пор, пока того не захочет время. Даже ребенка. Особенно ребенка.

Все смешалось: было практически невозможно отличить небо от земли. Золотое спокойствие охватило мир. Камни посыпались вниз в тот момент, когда Скрипач забрался на самую вершину. У подножия послышался грохот. «Она перевела дыхание. И ждет».

Сапер вытер со лба пыль и пот. «Дыхание Худа, это не предвещает ничего хорошего».

Из-за плотной пылевой завесы появился Маппо. Он тащился еще более неуклюже, чем раньше, – по всей видимости, сказывалась огромная усталость. Под глазами висели синие мешки, а морщины вокруг выступающих клыков стали значительно заметнее.

– Следы идут все время вперед, – произнес он, присаживаясь около сапера. – Думаю, она сейчас уже со своим отцом – их отпечатки пересеклись. Скрипач... – Маппо помедлил.

– Да? Богиня Вихря...

– Я ощущаю в воздухе... какое-то предвкушение. Вместо ответа Скрипач что-то хмыкнул.

– Ну что ж, – вздохнул Трелл через мгновение. – Нам нужно присоединиться к остальным.

Икариум обнаружил широкую каменную плиту, окруженную большими валунами. Крокус прислонился спиной к каменной стене, наблюдая, как Ягут раскладывает на поверхности съестные припасы. Выражение лица молодого дару потрясло сапера; складывалось впечатление, что по прошествии нескольких дней юноша постарел на много лет.

– Она не вернется назад, – произнес Крокус.

Сапер не ответил ни слова. Он снял арбалет и положил его на землю.

Икариум прочистил горло.

– Подходи и начинай трапезу, юноша, – произнес он. – Многие миры идут один параллельно другому, поэтому возможно абсолютно все... даже неожиданное. Переживания по поводу того, что еще не произошло, не имеют никакого смысла. Тем временем твое тело все равно нуждается в пище, поэтому если к тому моменту, когда настанет пора действовать, у тебя не будет никаких физиологических резервов, наше предприятие будет обречено на провал.

– Уже слишком поздно, – пробормотал Крокус, однако тем не менее, поднялся на ноги.

– В дороге слишком много тайн, чтобы быть во всем абсолютно уверенным, – произнес Икариум. – Дважды нам приходилось проникать в Пути – о них я ничего сказать не могу. Они создают ощущение старины, которая покоится в каждом камне Рараку. В один момент времени мне почудилось море...

– И мне, представьте, тоже, – произнес Маппо, пожимая своими огромными плечами.

– Все дальше и дальше, – грустно протянул Крокус, – дорога заносит ее в те места, где мысли о возрождении вовсе не кажутся такими невероятными. Я абсолютно прав, не так ли?

– Возможно, – заключил Икариум. – Однако печальная атмосфера всегда толкает людей в неопределенность. Крокус. Поэтому не забывай об этом.

– Апсала вовсе не пытается от нас убежать, – произнес Маппо. – Она ведет нас. Какой смысл скрывается в этом факте? Я вам отвечу. Представьте: с такими умениями, которые скрываются в ее натуре, Апсале ничего бы не стоило сделать так, чтобы скрыться от нас навсегда. Однако она оставляет за собой след – столь же четкий для нас с Икариумом, сколь и имперская дорога.

– Кроме того, – пробормотал Скрипач, – здесь скрывается что-то еще, – он обернулся лицом к следу, сделал глубокий вздох и медленно выдохнул. – Девушка знает наши намерения, Крокус. Мы с Каламом собирались провести в жизнь одну шутку, и насколько мне известно, убийца еще не отказался от этой затеи. Скорее всего, Апсала придерживается той мысли, что в образе Ша'ики... ей удастся... помочь нам в осуществлении своих планов... Подобно тому богу, который однажды захватил маленькую девочку в свою власть.

Маппо сухо усмехнулся.

– О да, тебе удалось немало скрыть от меня с Икариумом, солдат.

– В интересах империи, – ответил сапер, отводя взгляд от пристальных глаз Трелла.

– Ага, перед нами еще один человек, который пытается воспользоваться восстанием в своих целях.

– Только не в своих, Маппо, – поправил его сапер.

– Возродиться в образе Ша'ики – вовсе не означает просто нарядиться в ее платье, Скрипач. Возможность стать богиней занимает сейчас все мысли Апсалы, всю ее душу. Подобное перевоплощение очень сильно изменит всю ее суть.

– Боюсь, она может так и не понять этой метаморфозы.

– Апсала – не дура, – вскипел Крокус.

– А я вовсе так и не говорил, – ответил Скрипач. – Нравится тебе это или нет, но Апсала примет на себя некоторое божественное высокомерие... Она демонстрировала подобные черты во всей своей красе еще на Генабакисе, и боюсь, что они так и не успели выветриться из маленькой головки. Вспомните только ее самостоятельное решение отправиться из храма Искарала вслед за своим отцом, в полном одиночестве...

– Другими словами, – произнес Маппо, – ты думаешь, что она верит в то, что способна противостоять воздействию богини, даже если примет на себя роль провидицы и боевого предводителя.

Крокус нахмурился.

– Мои мысли мечутся от одной к другой. А что, если божественный покровитель убийц потребует ее обратно? Что произойдет в том случае, если восстание внезапно возглавит Котильон, или даже Амманас? Погибший император вернется, чтобы дать волю мести.

Крутом повисла тишина. Скрипач ворошил эту мысль в своем сознании, словно голодная гончая жирную кость, уже на протяжении нескольких дней – именно тогда возможность подобного расклада пришла ему в голову. Представление о том, что убитый император, превратившись во всевышнего, выйдет из тени и начнет претендовать на имперский трон, сулило широкие перспективы. Но даже в этом случае убийство Лейсин имело смысл – в конце концов, на подобное деяние должен был отважиться только смертный. Боги управляют империей смертных, а с другой стороны, привлекают к себе других всевышних... Подобным образом скоро вся цивилизация будет до основания разрушена.

Они закончили трапезу, не проронив ни единого слова.

Пыль, наполнившая воздух, вовсе не намеревалась оседать; она просто неподвижно висела – горячая и безжизненная. Икариум собрал припасы в рюкзак. Скрипач подошел к Крокусу.

– В мучениях нет никакого прока, парень. Она обрела своего отца после стольких лет – кажется, стоит за нее просто порадоваться, как ты думаешь?

Дару сухо усмехнулся.

– О, я думал об этом. Скрипка. Конечно, я очень рад за нее, однако не доверяю этому ощущению. То, что казалось поначалу чудесным воссоединением, оказалось по сути компромиссом, который придумал Искарал Пуст, манипуляцией со стороны Тени. Этот факт опошляет все эмоции.