Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Странно, — согласился Нэд и достал шпагу.

— Почему ты здесь? — полюбопытствовал я.

— Негров я ненавижу не меньше, чем ненавидел Нэд, — пояснил он. — Тут ничего не изменилось. Но долги остались. Валькнут. Джек?

— Я не могу драться с тем, кого убил один раз, — спокойно сказал Джек, но это было нехорошее спокойствие.

Мне на миг показалось — Нэд крикнет, что Джек трус, но он кивнул, словно услышал ожидаемое:

— Валькнут, — и его шпага уперлась Джеку в горло.

— Чёрта лысого, — сообщил я, обнажая палаш. Короткое движение — и шпага отлетела в сторону.

— Не надо, Олег, — сказал Джек. Губы его прыгали.

— Надо, Джек, — ласково сказал я. — Я князь — или не князь?.. Но у нас с живым трупом ещё есть возможность разойтись мирно, так как я, как ни крути, против тебя лично ничего не имею… Нэд.

— Я ещё прошлой ночью почувствовал — что-то не так, — почти с удовольствием заключил Нэд, доставая из-за голенища высокого сапога дагу, раскрывшуюся со щелчком на три острия. — Но не хотел верить в такую удачу… Ты, Джек, далеко не уходи, я тебя убью потом… Я слышал, что ты хороший фехтовальщик, Олег?

— Настолько, что спрошу: тебя есть кому заместить? Не хотелось бы оставлять твоих без командира…

— Есть, есть, — кивнул Нэд. — Не беспокойся… Ну? — он учтиво и изящно отдал салют. Я, помедлив, ответил тем же. Благородство за благородство.

— Так ты говоришь — валькнут? — уточнил я, обнажая дагу. — Вот и проверим. Узлы, которые нельзя развязать, можно разрубить.

— О? — удивился Нэд, делая лёгкий выпад, который я отбил вверх. — Классическое образование?

— Советская школа, — я сделал выпад в лицо, отдёрнув палаш от даги. — И интерес к истории…

— Знаешь, кто такой Ростан?

Я парировал укол в колено:

— Автор "Сирано де Бержерака"? — он отбил рукоятью рубящий удар палаша в плечо. — Ты имеешь в виду "Балладу о дуэли"? — уточнил я. Легко играя длинным клинком, Нэд продекламировал (странно, что отсутствие губ не ломало его голос, но говорящий оскал черепа пугал!):

— Свой фетр бросая грациозно,На землю плащ спускаю я,Теперь же появляйся грозно,О шпага верная моя!..

— Меня, мой друг, вам не сразить, — возразил я. —

Зачем вы приняли мой вызов?Так что ж от вас мне отхватить,Прелестнейший из всех маркизов?..

— Бедро? Иль крылышка кусок? — перебил меня Нэд: —

Что подцепить на кончик вилки?

Так, решено: сюда вот, в бок

Я попаду в конце посылки… — и он попал. И неплохо попал, скользнул длинным клинком над моим палашом и вытянутой рукой, и я, ощутив резкую боль в левом боку, отшагнул назад. Нэд засмеялся: — Вы отступаете? Вот как?.. — и прервал стихи: — Ладно. Ты не так уж хорош. Я, честное слово, не хотел тебя убивать, Олег, но теперь убью. Первый — в плечо! — я попытался защититься, но не успел. Просто не успел, и это было самое ужасное — кончик шпаги ударился в кость, и от обжигающе-парализующей боли я выпустил дагу. — Второй — в колено! — левая нога у меня подломилась, и я с трудом сохранил равновесие, а Нэд с хладнокровным видом ждал, пока я выпрямлюсь. — А третьим — в горло — я тебя убью. Потерпи, это секунда, — любезно сказал Нэд.

"Этого мне начисто не надо," — подумал я совершенно хладнокровно. Бояться смерти я давно уже отвык. Но это не значило, что мне хочется умирать. Англичанин был быстрее меня. В два. В три раза… Если бы сделать его не таким быстрым…

…И, чутьём бойца угадав выпад за сотую долю секунды до него, я упал на правое колено. Нечего было и надеяться уколоть его снизу — он наверняка перехватил бы мой палаш шпринг-клинге — и всё.

Поэтому я рубанул. Кругом.

Нэд был дьявольски быстр. Чудовищно, и он, подпрыгнув на месте, спас ноги от моего удара. От этого удара, потому что я в полёте довернул клинок — и обратным движением подрубил ему левую ногу сзади под коленом. Ещё до того, как он приземлился.

Нэд ахнул — не от боли, а изумлённо — и, упав на ноги, начал валиться на бок, но, умело превратив падение в кувырок, ушёл от моего укола и встал на ноги метрах в трёх от меня. Но как встал! Едва касаясь земли левой ногой! "Сухожилие," — поздравил я себя, вставая и подняв дагу. Левой рукой можно было двигать, бок немел, а рана в колене сильно болела. И всё-таки я сразу оказался в более выгодном положении, чем Нэд.

Он это понимал. И сказал искренне:

— Отлично. Я ошибся насчёт тебя.

— И очень, — согласился я, придвигаясь к нему. Шпага шевелилась, тело Нэда явно требовало от него — на автомате! — действий, заученных досконально, на уровне рефлекса… а нога парализовала движения. — Плохо, да? — поинтересовался я. — Сейчас будет ещё хуже.

— Олег, — окликнул меня Джек.

— Да? — я не повернул головы.

— Не убивай его, Олег.

— Ещё раз, — попросил я.

— Я прошу отдать его мне, князь.

— Хочешь меня добить? — спросил Нэд.

— Олег… князь, — снова позвал Джек.

Я убрал дагу и, вытирая палаш о рукав, бросил:

— Он твой…

…Джек догнал меня около лагеря, когда я, сидя на плоском камне, зажимал локтем рану в боку и переводил дух. Англичанин молча стащил с меня куртку и начал осматривать рану в плече.

— Что ты с ним сделал? — спросил я.

— Ничего, — коротко ответил Джек. — Так, с плечом всё в порядке, хватит повязки…

— Не убил? — искренне удивился я. Всё вокруг со звоном поплыло — Джек добрался до раны в боку. Я усилием воли заставил себя выбраться из позванивающей круговерти. — Какого чёрта?

— Это надо промыть, зашить и перевязать, — Джек встал. — Посиди, держи руку на дырке. Я сейчас всё принесу.

— Я задал вопрос, — напомнил я.

Джек долго молчал, сидя рядом. Я слышал, как он ровно дышит и, привалившись к нему, начал то ли засыпать, то ли всё-таки терять сознание, когда его голос заставил меня вздрогнуть и отшатнуться:

— Ты вряд ли поймёшь… и хорошо бы тебе никогда не понимать этого. За двадцать с лишним лет сгорело всё, Олег. Любовь и ненависть перегорели в пепел, страх и боль забылись, надежды и вера стёрлись… Камни в Зонтгофене, на которых написаны наши имена — остались. И нас осталось всего двое, Олег… — он встал. — Сейчас принесу необходимое и заштопаем тебя.

Игорь БасаргинТебя я знаю вдоль и поперёк.Ты могМоим бы стать, пожалуй, близнецом.В мой домВойдёшь и тоже знаешь, что да как, —Мой враг.

Тебя я знаю вдоль и поперёк.ИстокВражды потерян в изначальной тьме.Ты мнеРоднее брата, ближе, чем свояк, —Мой враг.

Тебя я знаю вдоль и поперёк.ЖестокОт прадедов завещанный закон.Но онС тобою навсегда нас вместе спряг,Мой враг.

Тебя я знаю вдоль и поперёк.Итог —С такой враждой не надо и любви…ЖивиСто лет. Удач тебе и благ,Мой враг.

* * *

Единого центра сопротивления на левобережье Куры не существовало. Получалось так, что мы, двигаясь от побережья Чёрного моря, вбирали в себя другие отряды, как соединяются друг с другом шарики ртути. К началу четвёртого дня вместе шли следующие отряды:

— Колька — 43 чл.,

— Пашка — 40 чл.,

— Марио — 37 чл.,

— Ярослав — 20 чл.,

— Лаури — 22 чл.,

— Тиль — 24 чл.,

— Олег — 15 чл.,

— Карди — 18 чл.,

— Улав — 14 чл.,

— Дидрих — 21 чл.,

— Лёшка — 18 чл.,

— Франсуа — 17 чл.,

— Ромка — 29 чл.

ВСЕГО: 318 бойцов.

Я, если честно, так отвык от многолюдства, что этот отряд казался мне целым войском. Совершенно неожиданно обнаружился Лёшка Званцев — тот парень, с которым мы в первое лето собирались зимовать под Москвой. А моё обещание Вадиму пошло прахом, потому что и Франсуа обнаружился тоже. А с ним была Наташка, и с этим ни черта нельзя было поделать. Они, кстати, тоже чувствовали себя не очень, и Наташка даже не стала разговаривать с нашими девчонками, разыскавшими было её… А уж про Вадима я вообще не говорю — он резко осунулся и замкнулся в молчании, а с ним мучилась Ирка…

…Этим — четвёртым — утром мы собрались на совет. Было ещё совсем рано, наш лагерь толком не проснулся. Мы рассаживались на камнях вокруг песчаной площадки, оценивающе глядя друг на друга. Уже когда все разместились, какое-то время царило молчание. Потом заговорил Ромка — коренастый рыжеволосый парнишка лет шестнадцати, чей отряд постоянно обитал в этих местах:

— Наверное, всем и так понятно, зачем мы тут собрались. Вторая группировка — около четырёхсот ребят — сейчас стоит к востоку от нас, километрах в двадцати. Вообще-то, подойдут и ещё подкрепления, но ждать долго мы не можем. Перевалы вот-вот откроются, тогда негры пойдут через Куру, — он протянул вперёд длинную прямую саблю и одним движением вычертил Куру. — Тут стоят — на протяжении двадцати километров — около шестнадцати тысяч негров. Мы — тут. Вторая группировка — здесь.