Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

– Ну… в целом я тоже большого успеха не достиг.

Они еще немного помолчали.

– Приятно, что все закончилось, – сказал Арманский.

– Аминь, – отозвался Микаэль.

*

Формальный допрос Лисбет Саландер в качестве свидетеля проводили инспекторы уголовной полиции Ян Бублански и Соня Мудиг. Едва разойдясь по домам после весьма продолжительного рабочего дня, они оба были вынуждены почти сразу вернуться обратно в полицейское управление.

Для поддержки Саландер к ним присоединилась Анника Джаннини, у которой, однако, не возникло поводов вмешиваться. Лисбет Саландер четко отвечала на все вопросы.

Она последовательно лгала в двух главных моментах. Описывая происшедшее во время драки в Сталлархольме, она упорно утверждала, что в ногу Карлу Магнусу, иначе Магге Лундину, случайно выстрелил Сонни Ниеминен – в ту секунду, когда она припечатала его электрошокером. Откуда у нее взялся электрошокер? Она объяснила, что конфисковала его у Магге Лундина.

Бублански с Мудиг смотрели на нее с сомнением, но какие‑либо доказательства или свидетели, способные опровергнуть ее объяснения, отсутствовали. Возможно, опровергнуть ее слова мог бы Сонни Ниеминен, но он вообще отказывался говорить что‑либо по поводу того дня. На самом деле он просто не имел представления о том, что произошло в первые секунды после того, как Лисбет применила к нему электрошокер.

Относительно поездки в Госсебергу Лисбет заявила, что отправилась туда с целью встретиться с отцом и уговорить его сдаться полиции.

Вид у Лисбет Саландер был искренний.

Никто не мог понять, говорит она правду или нет. Анника Джаннини по этому поводу ничего не знала.

Точно знал, что Лисбет Саландер поехала в Госсебергу с целью раз и навсегда разобраться с отцом, лишь Микаэль Блумквист, но его вскоре после возобновления судебного разбирательства выпроводили из зала. О том, что они с Лисбет Саландер вели долгие ночные разговоры в Сети, когда она лежала в полной изоляции в Сальгренской больнице, никому известно не было.

Сам момент освобождения СМИ полностью упустили. Будь им известно точное время, полицейское управление оккупировала бы огромная толпа представителей прессы, но после разразившегося днем переполоха, когда вышел номер «Миллениума» и оказалось, что одни полицейские из Службы безопасности арестовали других, репортеры пребывали в изнеможении.

«Та, с ТВ‑4» по традиции была единственной журналисткой, оказавшейся полностью в курсе дела. Ее часовой репортаж стал классикой и несколько месяцев спустя получил премию как лучшая информационная программа года.

Соня Мудиг вывела Лисбет Саландер из полицейского управления, просто спустившись с ней и Анникой Джаннини в подземный гараж, а затем отвезла их на машине до офиса Анники на площади Чюркуплан. Там они пересели в машину Анники Джаннини. Анника подождала, пока Соня Мудиг скроется из виду, завела мотор и поехала в сторону района Сёдермальм. Когда они миновали здание Риксдага, Анника нарушила молчание.

– Куда? – спросила она.

Лисбет на несколько секунд задумалась.

– Можешь выпустить меня где‑нибудь на Лундагатан.

– Мириам By там нет.

Лисбет покосилась на Аннику Джаннини.

– Она почти сразу после выхода из больницы уехала во Францию. Если захочешь с ней связаться, то она живет у родителей.

– Почему ты мне не говорила?

– Ты не спрашивала.

– Хм.

– Ей надо было отключиться. Микаэль дал мне утром вот это, сказав, что тебе это может понадобиться.

Она передала Лисбет связку ключей, и та взяла ее, не говоря ни слова.

– Спасибо. Можешь выпустить меня где‑нибудь на Фолькунгагатан?

– Ты не хочешь говорить мне, где живешь?

– Позже. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Хорошо.

Покинув здание полиции, Анника включила мобильный телефон, и тот начал пищать, как раз когда они проезжали Шлюз. Анника взглянула на дисплей.

– Это Микаэль. Он в последние часы звонит каждые десять минут.

– Я не хочу с ним разговаривать.

– Твое дело. Но можно, я задам тебе личный вопрос?

– Да?

– Что тебе все‑таки сделал Микаэль, что ты его так сильно ненавидишь? Ведь если бы не он, тебя, скорее всего, упекли бы сегодня в сумасшедший дом.

– Я Микаэля не ненавижу. Он ничего мне не сделал. Просто сейчас не хочу с ним встречаться.

Анника Джаннини покосилась на свою подзащитную.

– Я не собираюсь вмешиваться в твои личные дела, но ты в него влюблена, не так ли?

Лисбет смотрела в боковое стекло, ничего не отвечая.

– Мой брат совершенно безответствен, когда дело касается женщин. Он трахается направо и налево, не понимая, какую боль может причинять женщинам, которые рассматривают его как нечто большее, чем случайно подвернувшегося парня.

Лисбет посмотрела ей в глаза.

– Я не хочу обсуждать с тобой Микаэля.

– Ладно, – согласилась Анника. Она припарковалась у тротуара, немного не доезжая Эрстагатан. – Здесь подойдет?

– Да.

Они немного посидели молча. Лисбет не делала попыток открыть дверцу машины. Через некоторое время Анника заглушила мотор.

– Что будет дальше? – спросила в конце концов Лисбет.

– Дальше… начиная с сегодняшнего дня ты больше не являешься недееспособной и можешь делать, что хочешь. Сегодня в суде мы добились своего, но еще остается целый ряд бюрократических формальностей. В Комитете по надзору за органами опеки и попечительства пойдут разбирательства по поводу ответственности за случившееся, и возникнут вопросы о компенсации и тому подобном. Да и расследование преступлений будет продолжаться.

– Мне не нужна никакая компенсация. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Я понимаю. Но твое желание большой роли не играет. Этот процесс пойдет независимо от тебя. Я бы предложила тебе нанять адвоката, который сможет представлять твои интересы.

– А ты не хочешь продолжать быть моим адвокатом?

Анника потерла глаза. После такого тяжелого дня она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ей хотелось поехать домой, принять душ и подставить мужу спину для массажа.

– Не знаю. Ты мне не доверяешь. А я не доверяю тебе. У меня нет никакого желания втягиваться в долгий процесс, где мои предложения или попытки что‑либо обсудить будут наталкиваться на глухое молчание.

Лисбет долго сидела молча.

– Я… я плохо умею поддерживать отношения. Но на самом деле я тебе доверяю.

Это прозвучало как извинение.

– Возможно. Твое неумение поддерживать человеческие отношения – не моя проблема, но она станет моей, если мне придется представлять твои интересы.

Молчание.

– Ты хочешь, чтобы я и дальше была твоим адвокатом?

Лисбет кивнула. Анника вздохнула.

– Я живу на Фискаргатан, девять. Над площадью Мусебакке. Ты можешь меня туда отвезти?

Анника еще раз покосилась на свою подзащитную, но в конце концов завела машину и предоставила Лисбет показывать ей дорогу. Они остановились неподалеку от нужного дома.

– О'кей, – сказала Анника. – Давай попробуем. Вот мои условия. Я буду представлять твои интересы. Мне надо, чтобы ты не уклонялась от встреч, когда ты мне понадобишься. Если мне потребуется знать твое мнение по поводу того, как мне действовать, я хочу получать четкие ответы. Если я позвоню и скажу, что ты должна встретиться с полицейским или прокурором или сделать что‑либо другое, касающееся расследования преступлений, значит, я оценила ситуацию и пришла к выводу, что это необходимо. В таком случае я требую, чтобы ты появлялась в условленном месте, в нужное время, без всяких препирательств. Ты сможешь с этим жить?

– О'кей.

– И если только ты начнешь выкидывать фокусы, я прекращаю быть твоим адвокатом. Тебе это понятно?

Лисбет кивнула.

– Еще одно. Я не желаю участвовать в какой‑нибудь драме между тобой и моим братом. Если у вас с ним имеются какие‑то проблемы, тебе придется с ними разобраться. Но он тебе в любом случае не враг.

– Я знаю. Я разберусь. Но мне нужно время.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Ты сможешь связываться со мной по электронной почте. Я обещаю отвечать при первой возможности, но не исключено, что я буду проверять почту не каждый день…

– От того, что ты обзавелась адвокатом, ты не становишься крепостной. Этого пока вполне достаточно. А теперь вылезай из машины. Я смертельно устала и хочу поехать домой и лечь спать.

Лисбет открыла дверцу машины и выбралась на тротуар. Закрывая дверцу, она остановилась. Она, похоже, пыталась еще что‑то высказать, но не находила слов. Аннике на какой‑то миг показалось, что она выглядит чуть ли не беззащитной.

– Все нормально, – сказала Анника. – Иди домой и ложись спать. И не впутайся во что‑нибудь в ближайшее время.

Лисбет Саландер стояла на тротуаре и смотрела вслед Аннике Джаннини, пока задние фонари ее машины не скрылись за углом.