Слова сияния - Брендон Сандерсон

Он осушил вино в чаше.

— Ты поговоришь с ним? Сегодня не самый хороший день. Если к нему пойду я, то... боюсь, что может что-то случиться.

Шаллан встала и опустила ладонь на плечо отца. Он сгорбился, наклонившись вперед, и обвил одной рукой пустой графин из-под вина. Подняв другую руку, он похлопал ладонь дочери у себя на плече, уставившись в пустоту. Он пытался. Они все пытались.

Шаллан отправилась на поиски экипажа, оставленного вместе с другими повозками на западном склоне ярмарочной котловины. Здесь тянулись высоко вверх джелл-деревья, их затвердевшие стволы были окрашены светло-коричневым крэмом. С каждой ветки торчали тысячи шипов, похожих на языки пламени, но при ее приближении некоторые из них втянулись.

Шаллан удивилась, заметив норку, крадущуюся в тенях. Девушка полагала, что в этих местах их всех давно выловили. Кучеры резались в карты, сидя кружком неподалеку. Некоторые из них были вынуждены остаться, чтобы приглядывать за повозками, хотя Шаллан слышала, как Рен говорил о какой-то очередности, чтобы каждый из них имел возможность погулять по ярмарке. Как оказалось, Рена здесь не было, хотя остальные кучеры поклонились, когда она прошла мимо.

Виким сидел в их экипаже. Тощий, бледный юноша был всего лишь на пятнадцать месяцев старше Шаллан. Он походил на своего близнеца, но мало кто перепутал бы их между собой. Джушу выглядел старше, а Виким стал настолько тощим, что казался больным.

Шаллан забралась внутрь и уселась напротив брата, опустив сумку на сидение рядом.

— Тебя прислал отец, — проговорил Виким, — или ты явилась с одной из своих миссий милосердия?

— И то, и другое.

Он отвернулся от нее, глядя в окно на деревья в стороне от ярмарки.

— Ты не можешь нас исправить, Шаллан. Джушу себя уничтожит. Это только вопрос времени. Балат превращается в отца, шаг за шагом. Мализа плачет через ночь. В один из таких дней отец ее убьет так же, как убил мать.

— А что насчет тебя? — спросила Шаллан. Она выбрала неверные слова и поняла это, как только они сорвались с ее губ.

— Меня? Меня уже не будет поблизости, чтобы увидеть, чем все закончится. К тому времени я буду мертв.

Забравшись на сидение с ногами, Шаллан обхватила себя руками. Светледи Хаше упрекнула бы ее за неподобающую для леди позу.

Что она наделала? Что она сказала?

«Он прав, — подумала она. — Я не могу исправить ситуацию. Хеларан мог бы. А я не могу».

Все медленно разваливалось на части.

— Так что на этот раз? Просто любопытно, что ты припасла на сегодня, чтобы «спасти» меня? Полагаю, для Балата ты использовала девчонку.

Шаллан кивнула.

— Яснее ясного, — объяснил Виким. — После всех тех писем, что ты ей отправила. Джушу? Что с ним?

— У меня есть расписание сегодняшних дуэлей, — прошептала Шаллан. — Он так мечтал драться в поединке. Если я покажу ему сражения, он, возможно, захочет за ними понаблюдать.

— Сначала тебе придется его найти, — фыркнул Виким. — А что насчет меня? Уж ты-то должна знать, что ни мечи, ни смазливые личики на меня не подействуют.

Чувствуя себя по-идиотски, Шаллан покопалась в сумке и выудила несколько листков бумаги.

— Рисунки?

— Математические задачки.

Виким нахмурился, взял их и стал просматривать, рассеянно потирая щеку.

— Я не ардент. Никто не будет пудрить мне мозги и заставлять целыми днями убеждать людей слушать Всемогущего, которому подозрительно нечего сказать самому.

— Это не значит, что ты не можешь учиться, — ответила Шаллан. — Я выписала их из книг отца — уравнения для определения наступления сверхштормов. Я перевела и упростила текст в глифы, чтобы ты мог их прочесть. Подумала, что ты мог бы спрогнозировать, когда придут следующие сверхшторма...

Он пролистал страницы.

— Ты скопировала и перевела их все, даже рисунки. Шторма, Шаллан. Сколько ты потратила времени?

Она пожала плечами. Ушли недели, но у нее было много свободного времени. Днями она сидела в саду, вечерами — в своей комнате, изредка посещая ардентов ради каких-нибудь мирных наставлений о Всемогущем. Хорошо, когда есть чем заняться.

— Глупости, — сказал Виким, отложив страницы. — Чего, ты думаешь, добьешься? Не могу поверить, что ты потратила столько времени впустую.

Шаллан опустила голову и, смаргивая слезы, выбралась из повозки. Она чувствовала себя ужасно — не только из-за слов Викима, но и из-за своей эмоциональности. Она не смогла удержать чувства под контролем.

Девушка поспешила уйти подальше от повозок, надеясь, что кучеры не заметили, как она вытирала глаза безопасной рукой. Шаллан присела на камень и попыталась взять себя в руки, но ничего не вышло, и она разрыдалась, уже не сдерживаясь. Когда мимо пробежали несколько паршменов, ведущих хозяйских громгончих, она отвернулась в сторону. Охота была частью празднеств.

— Громгончая, — произнес голос за ее спиной.

Шаллан подскочила от неожиданности, прижав безопасную руку к груди, и обернулась.

На ветке дерева расположился мужчина, одетый в черный костюм. Когда она его заметила, он переместился, и шипообразные листья вокруг него втянулись исчезающей волной красно-оранжевого цвета. Посланник, говоривший с отцом ранее.

— Я задаюсь вопросом, — сказал он, — не кажется ли кому-нибудь из вас странным этот термин. Вы ведь знаете, что такое гром. Но что такое гончая?

— Какая разница? — спросила Шаллан.

— Ведь это слово, — продолжил посланник, — простое слово, в котором содержится целый мир, как набухшая почка.

Он осмотрел ее.

— Я не ожидал, что встречу тебя здесь.

— Я...

Инстинкты Шаллан подсказывали ей держаться подальше от этого странного человека. Но ведь у него были вести от Хеларана — вести, которыми отец никогда не поделится.

— А где вы ожидали меня встретить? На дуэльной площадке?

Мужчина раскачался на ветке и спрыгнул на землю.

Шаллан отступила назад.

— Не нужно, — сказал незнакомец, присев на камень. — Меня можно не бояться. Я совсем не умею причинять людям вред. Виню в этом свое воспитание.

— Вы располагаете новостями о моем брате Хеларане.

Посланник кивнул.

— Он очень целеустремленный молодой человек.

— Где он?

— Занимается тем, что считает очень важным. Я вменяю подобное ему в вину, потому что полагаю, что нет ничего более пугающего, чем человек, который пытается заниматься тем, что, по его мнению, важно. Очень мало вещей в мире когда-либо происходили случайно — по крайней мере, в крупных масштабах — из-за того, что кто-то решил повести себя легкомысленно.

— Так он в порядке? — спросила Шаллан.

— В относительном. Послание для твоего отца гласило, что у Хеларана есть глаза поблизости, и он наблюдает.

Неудивительно, что у отца испортилось настроение.

— Где он? — спросила Шаллан, робко шагнув вперед. — Просил ли он вас поговорить со мной?

— Сожалею, юная леди, — ответил мужчина более мягко. — Он передал только короткое послание для твоего отца, и то только потому, что я упомянул, что поеду в вашу сторону.

— О! Я подумала, что он послал вас сюда. Я имею в виду, что ваш приезд к нам был вашей главной целью.

— Получается, что так и есть. Скажи мне, юная леди, говорили ли с тобой спрены?

Гаснут огни, из них уходит жизнь.

Перекрученные символы, которые не должны видеть ничьи глаза.

Душа ее матери в коробке.

— Я... — замялась Шаллан. — Нет. Зачем спренам говорить со мной?

— Никаких голосов? — спросил мужчина, наклоняясь вперед. — Сферы не тускнеют, когда ты рядом?

— Прошу прощения, но мне следует вернуться обратно к отцу. Он будет меня искать.

— Твой отец медленно разрушает вашу семью, — проговорил посланник. — Твой брат оказался прав на его счет. Он ошибался во всем остальном.

— Например, в чем?

— Смотри.

Мужчина кивнул в сторону повозок. Шаллан находилась как раз в том месте, откуда через окно было видно, что происходит в их экипаже. Она прищурилась.

Внутри Виким склонился и писал что-то карандашом, который вытащил из оставленной ею сумки. Он решал математические задачки, которые она принесла.

Он улыбался.

Ее охватило тепло. Тепло, как яркое сияние, как радость, испытанная ею раньше. Так давно. До того, как все пошло наперекосяк. До смерти матери.

Посланник прошептал:

— Два слепца, ожидающие конца эпохи, размышляли о красоте. Они сидели на вершине утеса, высоко над землей, и ничего не видели.

Шаллан посмотрела на него.

— А?

— «Можно ли отнять красоту у человека?» — спросил один у другого.

«Ее отняли у меня, — ответил второй. — Ибо я не могу ее вспомнить».

Этот человек ослеп после несчастного случая в детстве.

«Каждую ночь я молюсь Всевышнему, чтобы он вернул мне зрение, и я смог бы заново обрести красоту».