Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

попробовал. Вид у него был встревоженный, словно пробовал он китайского таракана или жаркое из летучих мышей.

Он сразу сказал себе, что есть всю тарелку его тут никто заставлять не станет, а раз они хотят – пожалуйста, он попробует.

Уха была так вкусна, так сладостно обжигала язык, так упоительно пахла, что Родион даже не сумел скривиться, как того требовали правила приличия, раз уж он сказал, что есть не станет!..

Он начал работать ложкой так проворно, что все взрослые моментально отвернулись от него и заговорили о постороннем – чтобы не смущать.

Родион доел, утер со лба пот и перевел дыхание.

– Добавку? – спросила женщина в переднике, наклоняясь над ним.

Он проверил – на него по-прежнему никто не обращал внимания – и молча кивнул.

Явилась вторая порция ухи.

Родион проглотил ее так же моментально, как и первую, решил, что съел бы и третью, но там впереди еще котлеты и другое вкусное. И вообще следует принять участие в разговоре, все время есть неприлично, о нем черт знает что подумают.

– Мы за собаку залог внесли, – сообщил он, улучив момент, когда все замолчали. – Я к ней ездил и даже поиграл. Такая смешная собака! Маленькая совсем, но настоящая.

Непонятно почему, Тоня вдруг покраснела. И стала заправлять за уши буйные кудри. Уши тоже пылали.

– Ее зовут Буся, можно Бусинка, – продолжал Родион с разгону. – Или Буська. У нее мордочка такая сообразительная…

Про мордочку он договаривал совсем упавшим голосом, потому что Тоня вдруг стала ненатурально кашлять.

– Что за порода? – поинтересовалась Марина Тимофеевна.

Родион воспрянул духом.

– Порода называется пражский крысарик! Мне Галина Сергеевна, хозяйка, рассказала – ух!.. Когда-то раньше была чума. Этой чумой все заразились от крыс. А собаки всех крыс переловили, и чума кончилась!

И он откинулся на спинку стула, чтобы насладиться произведенным эффектом.

– Поразительно, – заметил генерал.

– А еще короли друг другу крысариков дарили, – продолжал Родион. – Это ценный подарок был!.. Самое чудное, что они крохотные, ну, вот такие, – Родион показал, какие именно, – а прямо собаки! Наша Буська еще меньше, Галина Сергеевна говорит – не выросла, подвела. Ее нельзя размножать, то есть детей нельзя. Я подумал, ну и ладно, что тут такого? Без детей еще даже лучше.

Взрослые слушали внимательно. Тонечка перестала кашлять.

– Вот у нас в детдоме их полно. Ну, детей. А собака только одна, у сторожа в будке. Звать Жучок. Я его люблю. Я раньше думал, что больших собак люблю, а сейчас маленьких тоже.

– Он еще рисует превосходно, – откашлявшись, проговорила Тонечка. – Я вам покажу. Просто как художник.

– Я люблю рисовать, – согласился Родион. – И собак. А детей не очень.

– Ну, у тебя все впереди, – сказала Марина. – Не пройтись ли нам перед чаем по парку, Родион? Уж очень красивый вид на реку отсюда. Может, тебе пригодится в твоих… художественных упражнениях.

– Да мы с Тоней вполне можем переместиться в кабинет, – предложил генерал. – Солнце уже почти зашло, холодно.

Но Марина поднялась:

– Ничего, отлично. Закат и вечерние краски. Пойдем, Родион.

Он оценил, что его не выставили в другую комнату как лишнего, чтобы поговорить на свободе. Мама Тони тоже уходит, приглашает его с собой. Это совсем другое дело.

– Ну а мы все же в кабинет, – заключил Липницкий. – Я попрошу нам туда кофе подать и коньяку, что ли.

– Я не буду коньяк, – отказалась Тонечка.

– Тогда лимончелло.

Они вышли в следующую комнату, где было сумеречно, только плясали по стенам отсветы пламени от горящего камина.

– Что это за дом? – спросила Тонечка, оглядываясь.

– Государственная дача. – Липницкий прошел вперед, распахнул перед ней следующую дверь. – Бывшая усадьба графа Растопчина, кажется.

– Очень красиво, – от души похвалила Тонечка. – Здесь до сих пор живут какие-нибудь графы?

Липницкий засмеялся.

– Никто не живет. Когда приезжают важные гости, например иностранцы, они здесь останавливаются. Тут все приспособлено, есть спальни, конференц-зал, библиотека.

…Должно быть, здесь и гостевал ливанский премьер-министр Саад аль-Харуни с матерью Фатимой, когда приехал в Нижний, подумала Тонечка. Может, вручал Льву Пантелееву Пояс Ориона в обеденном зале…

– Или президент, – продолжал Липницкий, – если у него в городе программа. А когда дом свободен, можно и простым смертным заехать.

Тонечка хмыкнула:

– Это вы-то простой смертный, Андрей Данилович?

– Смотря с кем сравнивать, – генерал распахнул еще одну дверь. – Заходи, располагайся.

Это был именно кабинет – на стенах дубовые панели, книжные шкафы до потолка, два письменных стола, один огромный, а второй поменьше, видимо, для секретаря, кабинетные кресла с невысокими спинками, напротив окна морской пейзаж.

На круглом столике возле кожаного дивана уже стояли кофейные чашки, две крохотные зеленые бутылочки с минеральной водой, пузатый коньячный бокал и узкая рюмка лимончелло.

Ловко, подумала Тонечка.

Она сильно нервничала.

Генерал прошел к большому письменному столу, взял объемную папку с тесемками и расположился в кресле.

– Ты мне вот что скажи, – начал он, и голос у него изменился, стал другим. – Насколько все серьезно?

– Очень серьезно, – призналась Тонечка. – Дальше некуда. Иначе я бы вас не просила.

– А мальчик откуда?

– Все, что он рассказал, – правда, Андрей. Его дядя Кондрат Ермолаев задержан по подозрению в убийстве жены. Мы с Сашей его подобрали у Кондрата в доме. Родион приехал к дяде, а дядю забрали в участок.

– Жену, насколько я понял, Ермолаев не убивал.

Тонечка покачала головой.

– Она совершенно точно жива. Ну… была жива еще сегодня утром.

– Та-ак, – протянул генерал. – Почему вдруг ты решила запросить сведения о прошлом твоего мужа? Что случилось? У тебя подозрения на его счет?

Тонечка перевела дыхание.

Высказанная вслух другим человеком, эта мысль казалась совсем уж чудовищной.

– Можно я окно открою? Жарко.

Генерал встал, отдернул штору и распахнул створку.

Сразу потянуло свежестью, запахом подтаявшего снега, близкой весной.

– Итак?..

Тонечка запустила руку в кудри.

– Я не знаю, – сказала она с отчаянием. – Он говорит неправду. Все время. Говорит, что не знает, чем занимался Кондрат в последние годы, а мне кажется, знает! Говорит, что не знает, зачем приехал Родион, а мне кажется – знает. Я даже вам не все могу рассказать, Андрей!

– Мне-то уж точно можешь.

– Нет, – заявила Тонечка твердо. – Я пообещала.

– Тоня, не ерунди, – приказал генерал Липницкий.

Они помолчали. Тонечка – с отчаянием, генерал сердито.

– Твои подозрения сводятся к тому, что Герман не тот, за кого себя выдает. Правильно я понимаю?

Она кивнула.

– Ты решила, что он в прошлом… кто?

– Бандит, – выговорила Тонечка. По спине у нее волной прошел холод.

Почему так холодно в этом кабинете?..

Генерал принялся неторопливо развязывать тесемки на папке. Тонечка смотрела на его руки