Любовник королевы - Филиппа Грегори

– Я не обвиняемый! – сердито возразил Роберт. – Пока что идет расследование, и никто еще не вынес вердикта об убийстве, официально не высказал предположение, что это я ее убил!

– Да, никто не заявил вам это в лицо, однако почему-то все считают, что леди Дадли убили вы. – Сесил развел руками.

– Услав меня от двора, вы, ваше величество, дадите всем понять, что тоже не сомневаетесь в моей вине! Я должен оставаться при дворе, рядом с вами. Тогда все увидят, что королева считает меня непричастным к этой трагедии, и перестанут разносить эти чудовищные слухи.

– Нет. – Сесил выступил вперед. – При любом вердикте присяжных большого скандала все равно не избежать. Он затронет не только Англию, но и значительную часть христианского мира, будет весьма серьезен и опасен. Если эта история хотя бы мимолетно коснется трона, этого уже окажется достаточно для того, чтобы сокрушить нашу королеву. Вам сейчас никак нельзя находиться рядом с нею. Да и она не может вести себя так, будто ничего не случилось. Для всех нас лучше всего будет следовать установившимся традициям. Вы удалитесь в Молочный домик, дабы соблюсти траур и дождаться вердикта, а мы постараемся погасить огонь сплетен здесь.

– Они неистребимы! – в отчаянии воскликнул Роберт. – Мы никогда не обращали на них внимания.

– Сплетни сплетням рознь, – заметил Сесил совершенно искренне. – Таких разговоров еще не было. Послушать их – волосы дыбом встают. Досужие языки утверждают, будто вы хладнокровно убили свою жену, мало того, якобы втайне обручились с королевой, о чем собирались объявить на похоронах леди Дадли. Представляете? Если присяжные найдут вас виновным в убийстве, многие сочтут королеву вашей сообщницей. Молите Бога, сэр Роберт, чтобы все это не разрушило вашу жизнь, а вместе с ней и судьбу королевы.

Дадли побелел, как кружева его воротника, и сказал, чувствуя холод своих губ:

– Меня не может погубить то, чего я никогда не совершал. Пусть я был сердит и даже зол на Эми, но мысль лишить ее жизни никогда не пришла бы мне в голову.

– Тогда вам нечего опасаться, – невозмутимо ответил ему Сесил. – Когда мы найдем убийцу и получим его признание, ваше имя вновь станет незапятнанным.

– Пойдем со мной, – забыв придворный этикет, потребовал у Елизаветы Роберт. – Я должен поговорить с тобой наедине.

– Королева не может это сделать, – решительно возразил Сесил. – Ее уже и так считают виновной. Нельзя, чтобы нашу повелительницу видели перешептывающейся с человеком, подозреваемым в убийстве своей жены.

Роберт коротко поклонился Елизавете и почти выбежал из комнаты.

– Сесил, но ведь меня не могут считать его соучастницей? – испуганно спросила Елизавета.

– Нет, если вы будете держаться подальше от лорда Дадли.

– Если обнаружится, что его жену убили, то подозрение падет на него?

– Это дело надо расследовать. Если окажется, что он виновен, его ждет суд и казнь.

– Его нельзя казнить! – крикнула она. – Ты же знаешь, я жить без него не могу! Если такое случится, я этого просто не вынесу.

– Успокойтесь, ваше величество, – бесстрастно посоветовал ей Сесил. – Если дойдет до этого, вы всегда сможете даровать ему свое королевское помилование. Но поверьте мне, сэр Роберт будет найден невиновным и непричастным. Сомневаюсь, что кто-нибудь попытается связать это преступление с его именем. Пусть слухи и утверждают, что он желал умертвить свою жену. К счастью, присяжные не руководствуются подобными сплетнями.

– Ты видел, в каком он состоянии? – вздохнула Елизавета. – Лорд Дадли буквально раздавлен случившимся.

– Согласен. Ему будет непросто все это перенести. Сэр Роберт – очень гордый человек.

– Мне тяжело видеть, как он страдает.

– Ничего не поделаешь, – с плохо скрываемым удовлетворением сказал Сесил. – Судебное разбирательство и все, что будет потом, сильно ударит по его гордости. Боюсь, ему придется жить дальше с репутацией человека, сломавшего шею собственной жене ради тщетной попытки стать королем.

Присяжные Абингдона принесли клятву и начали выслушивать свидетелей по делу о смерти леди Эми Дадли. Они узнали о странном поведении покойной в тот трагический день. Она буквально требовала, чтобы подруга и хозяйка дома отправились на ярмарку, оставив ее одну в пустом доме. Присяжные узнали, что леди Дадли была найдена лежащей у основания небольшой каменной лестницы. Слуги, обнаружившие тело, подтвердили, что платье на покойной было тщательно расправлено, а чепец – аккуратно подвязан.

Роберт заказал своему портному спешно сшить траурную одежду. Сейчас, когда шла примерка и подгонка, он не мог удержаться на месте. Портной умолял сэра Роберта хотя бы минутку постоять смирно, иначе ему никак не удастся закрепить наметку.

– Где Джонс? – сердито спросил Дадли. – Он не копается так, как ты.

– Мистер Джонс не смог прийти, – прошепелявил портной, рот которого был полон булавок. – Он просил передать свои искренние извинения. Я его старший помощник.

– Как это понимать? Я послал за своим портным, а он не смог явиться? – Дадли не верил своим ушам. – Мой портной отказывается на меня работать?

Ему стало не по себе.

«Это что же происходит? Все эти людишки уже считают меня обреченным и думают, что я не сегодня-завтра отправлюсь в Тауэр? Уж если портной струсил и не явился, значит, боится. Кем же я ему кажусь? Убийцей, которому вскоре отрубят голову?»

– Сэр, из-за того, что вы вертитесь, я не могу скрепить куски, – пожаловался помощник Джонса.

– Хватит с меня твоих примерок! – раздраженно бросил ему Роберт. – Бери мой старый камзол и сшей по нему точно такой же. Буду я тут стоять как пугало, когда меня облепляют черными тряпками! А Джонсу передай, что пусть не рассчитывает на мой заказ, когда мне понадобится дюжина новых нарядов.

Он сбросил с себя наполовину готовый траурный камзол и ушел в другую комнату.

«Два дня прошло, а от нее – ни слова, – подумал Дадли. – Должно быть, решила, что все-таки это я убил Эми. Каким же тогда негодяем она меня считает, если думает, что я способен на подобные гнусности? Елизавета решила, что ради королевского трона я пойду на любую подлость, даже на убийство своей жены? Конечно, зачем ей выходить замуж за такого негодяя, как я? Вокруг нее полно разных доброхотов. Они сейчас нашептывают ей, мол, да, я именно такой. – Он встряхнул головой, прогоняя тревожные мысли, но они продолжали впиваться ему в мозг. – Если бы ее обвиняли, я встал бы на ее сторону. Мне было бы все равно, виновна она или нет. Я бы не допустил, чтобы королева осталась наедине со своими страхами и горьким сознанием, что у нее нет друзей. Неужели она не понимает, в каком я сейчас состоянии? Ведь Елизавета знает, что я уже проходил через все это: обвинения, угроза казни, разом отвернувшиеся друзья. Неужели мы напрасно клялись, что никто из нас более не будет одинок?»