Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— Например?

— Например - пятая симфония Чайковского, чей мрачный гений открыл в ней знаменитый “аккорд смерти”. А столь любимая в России заключительная часть этой симфонии - это же настоящий гимн триумфу зла, гибельная пляска, действующая на неподготовленную публику сильней любого наркотика!

— Бруно, не переживайте напрасно!— расхохотался Алексей.— Высказанное вами представление родилось вместе с пятой симфонией и распространено прежде всего на Западе, где дирижёры и критики просто не понимают её главной мысли.

— И какая же, позвольте, это мысль?

— Преодоление смерти и фантастическая победа над ней. Ведь в финале симфонии столь испугавший вас “аккорд смерти” ритмически перерождается в пасхальный тропарь - “смертью смерть поправ”. А по какой-то причине последние слова прочно сидят в голове каждого русского, даже если он далёк от церкви, как я, например.

— Простите, но это всё - ваша национальная иллюзия! Вы хотите слышать у Чайковского то, чего он не писал, и пытаетесь уверить в этой вашей иллюзии остальной мир! Но не забывайте, что в своей следующей шестой симфонии Чайковский всё-таки признал победу смерти и склонил голову пред гибельной властью рока.

— Это совершенно другая история, Бруно, и о Чайковском мы можем спорить до бесконечности. Чтобы изменить моё мнение, лучше приведите какой-нибудь другой пример.

— Нет проблем! Другой пример - вторая часть двадцать третьего концерта Моцарта. Ибо как известно, эта вещь вдохновляла Сталина на злодеяния.

— Я ничего не слышал об этом,— ответил немного обескураженный Алексей.— Но если так рассуждать, то почему бы не запретить Вагнера, которого обожал Гитлер?

— Любовь Гитлера к музыке Вагнера была не более чем данью национальной традиции. Она служила лишь фоном и ни на что не вдохновляла.

— А адажио Моцарта - неужели вдохновляло?

— Мне печально говорить об этом, но это так. Моцарт допустил ошибку, создав произведение с беспримерно сильным выражением человеческого отчаяния, которое не понимает причин и отказывается противостоять напору зла. Тем самым Моцарт набросал схему, по которой вместо врагов стало возможным безнаказанно убивать близких, преданных и просто всех без исключения людей. Эта схема, как заготовка, пролежала под спудом несколько столетий, пока не нашёлся мрачный советский вождь, решивший ею воспользоваться.

— В подобное трудно поверить,— ответил Алексей.— Во всяком случае нужно время, чтобы ваши выводы осмыслить.

— Разумеется,— улыбнулся Бруно Мессина,— публика всегда имеет привилегию не спешить с выводами! А вот для меня, увы, такой привилегии нет: выявляя мелодии, приятные и необходимые людям, я должен успеть обнаружить и обезвредить как можно больше подобного рода музыкальных фугасов, пока они не воплотились в очередных симфониях злодейств!

В этот момент метрдотель лёгким ударом в гонг возвестил о том, что настало время отправляться из павильона во дворец. Заждавшаяся публика с воодушевлением двинулась по направлению к выходу, и итальянец, попрощавшись, растворился в толпе.

— Не правда ли, странный тип?— поинтересовался Алексей у Шолле.

— Скорее своеобразный, как все гости герцога,— ответил тот.— Мне, не будучи специалистом, трудно судить, насколько он прав и прав ли он вообще, однако я наслышан, что дела у Мессины идут в гору. У него тысячи преданных почитателей, верящих, что исправленная по его технологиям музыка позволяет войти в нирвану. Плюс имеется неафишируемый бизнес по продаже музыкальных заготовок современным инструменталистам и певцам.

Тем временем павильон быстро пустел, оставляя официантам немалый труд по уборке сотен допитых и недопитых бокалов. Герцог, продолжая отвечать на знаки внимания не успевших поприветствовать его ранее гостей, в компании своих привилегированных спутников возглавил завершающую часть процессии, перетекающей в дворцовый зал, где предстояли главные события.

*

Когда Алексей с Катрин переступили порог, огромный дворцовый зал был заполнен, гудел и переливался отблесками огней и дамских драгоценностей, перемежающихся с искрами от валторн и туб оркестрантов на подиуме - по большей части скучающих, вынужденных пачками пропускать такты в незатейливой мебелировочной мелодии.

У боковых стен стояли столы, щедро уставленные холодными и горячими закусками в стиле la fourchette, разнообразие которых не имело предела. Выстроившиеся в шеренги официанты усердствовали в стремлении угодить самому привередливому выбору гостей, а другие слуги Бахуса, облачённые в белоснежные сюртуки, разносили напитки.

Неожиданно Алексей услышал, как к нему кто-то негромко обратился по-английски, и чья-то рука нежно коснулась локтя. Обернувшись, он узнал олигарха Гановского - того самого, на чьей подмосковной даче находился в компании московских друзей в один из праздничных майских вечеров.

— Какими судьбами!— ответил он на русском и сразу же сменил язык, чтобы представить свою спутницу:

— Catherine, ma belle et meilleure amie [Это Катрин, моя прекрасная и лучшая подруга (фр.)].

Гановский рассыпался в любезностях, и испросив разрешение, поцеловал Катрин руку. Ещё совсем недавно казавшийся сущим небожителем, здесь, в окружении настоящих грандов, он определённо померк, и даже расстегнувшаяся наполовину золотая запонка выдавала в его облике неуверенность и случайность.

Алексей решил перейти на русский, чтобы немного с ним пообщаться.

— Приятно встретить соотечественника. Какими судьбами здесь?— поинтересовался он у олигарха.

— Знакомец один дружит с семьёй Гримальди, он меня рекомендовал. Это большая честь.

— Да, герцог Морьенский собирает не просто сливки, а квинтэссенцию Европы. Похоже, из России кроме нас никого больше нет.

— Да, нет никого. Да и я постепенно дела в России сворачиваю и перевожу сюда. Нечего там делать, всё навернётся очень и очень скоро! Рад, очень рад и что и ты здесь - а ведь у меня на празднике, помнится, ты на пару с сестрой Кузнецова играл роль бедного музыканта! Ай да артист! Если это не секрет, конечно,- то каковы твои планы на Европу? Ты ведь тоже теперь здесь обитаешь?

— Да, планы имеются,— ответил Алексей без особенной охоты, стараясь подбирать слова, чтобы не выболтать лишнего.— Существует интересный проект по реформированию европейских финансов, и мне предложили поучаствовать в нём. Посмотрим… В принципе, там у меня и на Россию могут быть интересные выходы.

— Мой тебе совет: забудь про Россию! Россия только кажется хорошенькой, а на самом деле - это ужасная страна, скоро там станет совершенно невозможно жить! У России есть только одно предназначение - чтобы родившиеся в ней приличные люди, уехав оттуда и помня о кошмаре, из которого они сбежали, имели бы здесь более высокую самооценку и энергетику, чем у сытых и сонных европейцев…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});