Жизнь и время Чосера - Джон Гарднер

Ричард, которого эти события застали в Ирландии, настолько убедил себя в божественном происхождении своей власти, что даже теперь, вполне возможно, не утратил всегдашней уверенности в себе. Он так часто и с таким чувством рассуждал о своих абсолютных правах и о защищающей его деснице божьей, он так горячо молился богу (как и его предшественник Эдуард II), он столько раз убеждался в присущей ему, словно святому, способности исцелять больных (во всяком случае, так ему казалось), что, может статься, чувствовал себя неуязвимым; в этом отношении прототип, вероятно, был схож с образом, нарисованным впоследствии Шекспиром, и мог говорить речи, не слишком отличавшиеся по содержанию от знаменитого монолога, с которым обращается шекспировский Ричард II к стороннику Болингброка графу Нортумберлендскому:

Мы в изумленье. Долго ждали мы,Что трепетные ты согнешь колениПеред своим законным королем.И если государь я – как посмелиТвои колени должный страх забыть?А если нет, то где десница божья,Что от престола отрешила нас?Ничья рука из плоти и из кровиИз наших рук не может вырвать скипетр,А если кто отважится на это —Тот святотатец, бунтовщик и вор.Вы мните, что, сгубив изменой души,Не только вы – все отреклись от нас,Что мы бессильны, лишены друзей,Но знайте, что господь мой всемогущийС заоблачных высот на помощь намПошлет всесокрушающее войско;Оно сразит и вас, и ваших чад,Живых и тех, что в чреве материнском,За то, что вы, вассалы, взбунтовались,Моей короне вздумали грозить.Не Болингброк ли там? Скажи ему,Что каждым шагом по моей странеОн совершает тяжкую измену.Иль хочет он оставить за собойКровавый след войны междоусобной?Но, прежде чем он наш венец себеНа голову наденет, – десять тысячРазрубленных голов обезобразятЛик Англии, измяв ее цветы,И белоснежный мир ее заменятБагровым гневом, и ее лугаОбрызжут английской священной кровью.[268]

Но Болингброк шагал-таки по английской земле, всемогущий господь отвел глаза в сторону, и Ричард, отрезанный, преданный друзьями, был вскоре побежден.

Согласно официальной легенде, сочиненной Генрихом, король «с выражением радости на лице» вызвался отречься от престола и сам пожелал, чтобы Генрих стал его преемником. Ричард, утверждала эта легенда (притом в полном соответствии с истиной), был «человеком настроений». Рассказывали, что он попеременно плакал и шутил, в то время как королевство уплывало у него из рук. В сущности, его погубила не слабость, не нерешительность, а, скорее, самонадеянность. Когда граф Нортумберлендский поклялся телом Христовым, что величие и власть короля не пострадают, если он отправится в глубь страны, чтобы встретиться с мятежниками, король поверил ему и, бледный от гнева, промолвил: «С некоторых из них я велю заживо содрать кожу». (Несколько раньше он грозился предать Генриха такой лютой смерти, что об этом станут говорить даже в Турции.) Ричард встретился с Генрихом у замка Флинт и оказался пленником мятежной армии. Оттуда его доставили в Лондон, где толпы народа на улицах приветствовали Генриха как героя-победителя и свистели и улюлюкали вслед Ричарду, когда его везли в Тауэр. Вскоре после этого произошло неизбежное: поскольку держать короля в заточении – значит обречь королевство на бесконечные заговоры и кровопролитие, Ричарда умертвили в подземной темнице замка Понтефракт.

Чосер никак не комментировал происшедшее – или, во всяком случае, его комментарии не дошли до нас, но то, что он думал по поводу всего этого, несомненно, уже было выражено им раньше в послании к одному из своих друзей, сэру Филиппу ла Вашу, которому тогда перестало улыбаться счастье:

Беги льстецов, водись лишь с тем, кто прям.Довольствуйся чем есть, не сетуй: «Мало!»Величье шатко, в злобе свет упрям,Богатство слепо, лесть имеет жало.За счастьем гнаться, право, не пристало.Смиряй себя, послушайся совета,И правду ты узришь: не страшно это!

Поэт отдал дань вежливости новому королю, сыну своего покойного старого друга и покровителя, откланялся и вернулся восвояси, на покой.

Теперь, после того как мы остановились на том, что и как писал Чосер в последние годы своей жизни, нам остается коснуться – волей-неволей коротко, ибо сведения наши скудны, – вопроса о том, где он тогда жил и какими повседневными делами занимался. Как мы уже говорили ранее, в течение двух непродолжительных периодов времени он, по-видимому, исполнял обязанности лесничего Северопезертонского леса в Сомерсете, т. е. был его фактическим управителем. В чем конкретно состояли обязанности Чосера – заместителя лесничего, и какое он получал за это вознаграждение, нам не известно. Вообще говоря, он наверняка ведал содержанием и ремонтом всевозможных сооружений, оценивал сделанную работу, распределял обязанности между подчиненными, приказывал взять под стражу правонарушителей, иными словами, выполнял функции губернатора, юриста и начальника над смотрителями низшего ранга – подобного рода работу он много лет делал на службе у короля. Хотя занимаемая им должность заместителя лесничего, как правило, требовала проживания по месту службы, представляется крайне маловероятным, чтобы Чосер в самом деле перебрался в Пезертон. В 1390 и 1391 годах, когда он впервые замещал пезертонского лесничего, Чосер все еще являлся смотрителем королевских строительных работ. В 1398 году, когда он был назначен заместителем лесничего вторично, ему, вероятно, пришлось совершать поездки в разные концы Англии, обеспечивая поддержку королю (в мае 1398 года на его имя оформляются охранные грамоты, гласившие, что он путешествует «по делам короля»),[269] и, хотя в продолжение некоторого времени он регулярно получал очередные рентные платежи сам, обычно наличными, выплата 4 июня 1398 года была получена за него Уильямом Уэкскомбом, который являлся в том году королевским доверенным и который, видимо, переслал деньги Чосеру.[270] А в 1399 году Чосер жил в Лондоне. Таким образом, во время первого своего срока пребывания на должности заместителя лесничего он, должно быть, ездил на службу из дома в Гринвиче – дальняя, тяжелая дорога, – а во время второго срока он, надо полагать, ездил в Пезертон либо из Гринвича, либо из Лондона.

Чосер продолжал жить – во всяком случае, большую часть времени – в Гринвиче вплоть до 1397 года, а может быть, жил там и позже. Вопреки шутливой жалобе в стихотворном послании другу-поэту Генри Скогану, что, мол, Скоган находится в водовороте жизни, тогда как его, Чосера, удел – прозябать в провинциальной глуши, на самом-то деле в десятилетие 90-х годов Чосер почти никогда не жил вдали от Лондона, вдали от щедрого покровительства своих патронов и рукоплесканий придворных слушателей. Рента, от которой он отказался в пользу Джона Сколби в период засилья Глостера, так и не была потом отобрана у Сколби, но в феврале 1394 года король назначил новую и большую ренту (20 фунтов стерлингов) «любезному эсквайру» Чосеру «по причине нашего особого благоволения и за хорошую службу»; 13 октября 1398 года Ричард вдобавок пожаловал Чосера большой бочкой вина ежегодно. О том, что Чосер не удалялся от двора и городской жизни, свидетельствует, помимо прочего, и тот факт, что он регулярно сам получал причитающиеся ему деньги в лондонском казначействе (лишь трижды деньги получал за него кто-то другой). Ведь, в конце концов, от его тихого жилища в Гринвиче было рукой подать до Лондона. Падение короля Ричарда никак не отразилось на положении Чосера – разве что изменило его к лучшему. В день своей коронации Генрих Ланкастер не только подтвердил назначенную Ричардом ренту в размере 20 фунтов стерлингов, но и пожаловал Чосера дополнительной ежегодной пенсией в 40 марок (6400 долларов) пожизненно (возможно, взамен ренты, дарованной Джоном Гонтом). Все это новый король сделал, между прочим, не потому, что Чосер просил его,[271] а, по-видимому, ради собственного удовольствия, притом не в обычном формальном порядке (в каком была подтверждена позднее в том же месяце рента, выплачивавшаяся Томасу Чосеру, посредством приложения малой государственной печати), а с вручением «официально заверенной копии» и с «письменным подтверждением короля», т. е. с проявлением особой монаршей милости. Через несколько дней Генрих подтвердил пожалование Ричарда Чосеру бочки вина ежегодно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});