Бородинское поле - Иван Шевцов

- Николай мнительный, разве ты не знаешь? Придумает всякий вздор и сам же потом переживает. Ну, я поехала, не забудь про магазин, - напомнила она и, как всегда, заспешила к больному. Для нее больной, независимо, кто он, внук или совершенно незнакомый человек, был важнее всего.

"Возможно, Саша права. Хотя мнительности за Николаем не замечалось, но нервы, надо думать, сдают. Служба его нелегкая, в постоянном напряжении. Чем же он мог провиниться, чтоб вот так сразу - и в отставку? Хотя всякое бывает. В сложное время живем".

Рассудив так, он начал ждать Думчева. Последние пятнадцать лет их связывала крепкая дружба, несмотря на значительную разницу в возрасте. И дело не в том, что они почти всю войну были однополчанами, бок о бок шли начиная с Бородинского поля и до самого последнего выстрела в сорок пятом. Что-то было особенное в их характерах, пожалуй, скорее, в мировоззрении, что порождало в них не просто симпатию друг к другу, а притягательную потребность друг в друге.

Генерал Макаров все еще не мог привыкнуть к той новой и необычной для него обстановке, в которой он оказался, уйдя на пенсию. Он не знал, как распорядиться свободным временем, которое теперь у него было в избытке. Он уже вступил в члены двух обществ: Общества охраны природы и Общества охраны памятников истории и культуры. Александра Васильевна недоумевала: зачем так много? Достаточно одного общества, но нужно работать, а не просто числиться. Например, охрана памятников. Она знала, что этой острой проблемой муж интересуется давно, еще раньше обзавелся всевозможной литературой по истории Москвы, покупал у букинистов редкие книги и альбомы. А он возражал: природа - это вторая его привязанность и любовь. Она, пожалуй, более беззащитна и уязвима, чем памятники истории и культуры. И уж нет нужды говорить о значении окружающей среды для человечества.

У Макаровых был собственный "Москвич", водительские права имели оба - генерал и генеральша, но пользовались машиной мало: у Глеба Трофимовича была служебная, Александра же Васильевна говорила:

- Уйдем с тобой на пенсию, тогда дадим нашему "Москвичу" полную нагрузку. Будем ездить по стране туристами, знакомиться с достопримечательностями, с памятниками истории и культуры.

И вот весна в разгаре, они оба на пенсии, а "Москвич" их по-прежнему не выходит из гаража. Вчера Глеб Трофимович сказал решительно:

- Все, баста, - послезавтра едем по маршруту Золотого кольца. Первая остановка - Загорск. Так что готовься.

А собственно, что готовить? Александра Васильевна решила сегодня запастись в дорогу кое-какими продуктами. А утром позвонил Коля: внук, говорит, занедужил, приезжай, мол, бабушка. И бабушка вместо магазинов поехала к больному, поручив мужу купить продукты.

Ходить по магазинам Глеб Трофимович не любил: не мужское это дело. Тем более сегодня он собирается зайти в библиотеку. Хотелось посмотреть кое-какую историко-географическую и этнографическую литературу о местах, входящих в Золотое Кольцо. "В магазины успеется, - рассудил Макаров, облачаясь в серый штатский костюм. - Если у мальчишки высокая температура, то поездку, намеченную на завтра, придется отложить. А библиотека - дело нужное и первостепенное".

Проспект Мира, утопающий в ярких лучах майского солнца и алых полотнищах, которые еще не убрали после Первомая в ожидании Дня Победы, бурлил потоками автомашин. Макаров любил эту просторную магистраль северной части столицы, застроенную еще не стандартными коробками. Здесь каждый дом имел свое, только ему присущее лицо, яркое и выразительное. В основном это были здания, возведенные в послереволюционное, советское время. От бывшей Первой Мещанской улицы сохранилось немного строений; некоторые из них, такие, как дом Валерия Брюсова, представляли историческую ценность. Другие же, ветхие, осунувшиеся под тяжестью неумолимого времени, зажатые с обеих сторон нарядными и прочными восьми- и десятиэтажными зданиями, глядели на проспект блеклыми, запыленными окнами обреченно и своим жалким видом напоминали бедных, старых, позабытых родственников, безропотно коротающих свой век. Новые здания на проспекте Мира, построенные по индивидуальным проектам, Макарову определенно нравились. Они как и люди - каждый дом имел свой характер, свою одежду, и это нисколько не дробило впечатления - напротив, получался цельный и стройный ансамбль. Не было безликого однообразия, скучной серости, какая, по мнению Макарова, определяет Калининский проспект, где даже кричащая, выставляющая себя напоказ "вненациональная современность" не может стереть печать холодного, унылого рационализма.

В библиотеке, облокотившись на барьер, стоял лохматый юноша, щурил на молоденькую библиотекаршу насмешливые глаза и лениво вопрошал:

- Ну так что ты мне предложишь для моего воспитания?

- Вот возьми "Соль земли". Интересная. Я читала.

- Про соль не хочу, - наигранно поморщился юный читатель. - Дай что-нибудь такое… пресное.

- Ну что тебе? Вот, пожалуйста, "Живые и мертвые". Про войну.

- Не надо мертвых. Я жить хочу.

- Тут и живые есть.

- Все равно не надо. Живые рядом с мертвыми.

- "Новый век". - Библиотекарша подала юноше толстую книгу в суперобложке. Тот повертел ее в руках, взвесил и вернул, покачивая кудлатой головой:

- Не, не пойдет: я еще старый век не освоил.

- Это Герман Нагаев, - зачем-то назвала девушка имя автора.

- Герман? А Титова Германа нет?

Глеб Трофимович ждал, когда кончится этот пустой разговор, видно было, что парень дурачится. Вмешался:

- А между прочим, молодой человек, книга полезная, как вы сказали, для вашего воспитания. Да, да, эта, "Новый век". И "Соль земли" тоже.

- Вы думаете? - небрежно спросил молодой человек.

- Уверен. Потому что я читал эти книги, - не приняв вызова, вполне серьезно и дружески ответил Макаров.

- Так и быть, заверни, Тонечка, пуд соли.

- Значит, берешь Маркова? - уточнила девушка.

- Угу. Посмотрим, в чем там соль.

Взяв книгу, юноша помахал библиотекарше пальчиками, подмигнул и сказал, уходя:

- До скорого.

- Несерьезный читатель, - слегка смутившись и как бы в чем-то оправдываясь, сказала библиотекарша, когда юноша закрыл за собой дверь.

- Студент или работает? - полюбопытствовал Макаров, кивнув на дверь.

- В телеателье. Приемники, телевизоры ремонтирует.

Макаров изложил свою просьбу, и библиотекарша любезно предложила ему пройти к стеллажам, сказав:

- Выбирайте, что вам нужно.

Среди небогатого выбора по интересующему Макарова вопросу была небольшая, хорошо иллюстрированная книжица Прокопия Александровича Тельтевского "Древние города Подмосковья". Ее и взял Глеб Трофимович. А в магазин так и не пошел, придумал отговорку: а вдруг Николай Александрович быстро управится с делами в кадрах, заедет, как обещал, а у них никого нет. И правильно поступил: не успел он прийти домой, как заявился Думчев без предварительного телефонного звонка. Возбужденный, сияющий, весь какой-то буйный, и по его глазам, горящим веселым блеском, Глеб Трофимович понял, что опасения его друга были напрасны. Лихо бросив на вешалку фуражку, Думчев размашисто вошел в кабинет и, не садясь, закурил. "Однако ж чем-то сильно взволнован", - решил Макаров, предлагая Николаю Александровичу сесть. Но тот заговорил стоя:

- Можешь поздравить новенького генерал-лейтенанта.

- Вот это сюрприз! - легко вскочил Глеб Трофимович. - Давай руку, Коля. Рад, очень рад. Собственно, этого я давно ожидал. И вот - свершилось. Все справедливо, заслуженно.

- Но это еще не все, - сказал Думчев, садясь в кресло. - Получил новое назначение. - Он вмял в пепельницу только начатую сигарету, словно вспомнил, что Макаров не курит. Жесты его были резкие, они выдавали крайнее волнение. Да и было от чего: предполагал одно, а вышло совсем другое.

- Куда? - спросил Макаров.

- В Зауралье.

Многозначительная пауза, суровые лица, единые мысли. Наконец Думчев нарушил молчание:

- А знаешь, кого назначили мне заместителем? Новикова Виктора Федотовича. - Для Думчева такое назначение подобно сенсации. Макаров не нашел в этом ничего неожиданного или необычного, сказал:

- Что ж, это хорошо.

- Что ты нашел хорошего?

- Молодой, энергичный. За плечами академия.

- Даже слишком. А все излишества, как известно, вредны, - улыбаясь, сказал Думчев.

- Что ты имеешь в виду?

- Слишком молод, слишком энергичен, чересчур грамотен.

Макарову такой ответ показался странным и несправедливым.

Возразил:

- Хочу тебе напомнить: наш генералитет в годы Отечественной был гораздо моложе гитлеровского генералитета. Жукову и Рокоссовскому в сорок первом году было по сорок пять. Черняховский в тридцать семь лет фронтом командовал. Результат тебе известен: молодые побили старых. А что касается энергии и образования, то эти два багажа никогда не считались недостатком и никому не мешали.