Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

— Послушайте, если это пиратское судно, то где ваше кор… — начал пассажир, но захватчик пнул его босой ногой и рявкнул:

— Имя!

Пленник судорожно рванул полу куртки и зашарил по карманам, выдирая родовое свидетельство, любовно укрытое от воды и посторонних глаз.

— Вот! Я всего лишь пассажир, еду в Тор… может, вы слышали о сыне пана Генриха Иезуита его сиятельстве графе Венге Коварном? Я его дальний родственник, зовут Ган-Сорк Аргильер… пожа-а-алуйста, довезите меня до Тора!

Столпившиеся вокруг черноглазого мужчины приятели захохотали. Зыркнув по сторонам, Ган-Сорк с ужасом отметил странность их причесок: на голове выстриженные чуприны, подбородки и щеки гладко выбриты, засаленные длинные усы спускаются до самой груди. Пираты или не пираты?

— Соскучился по родне, джен? — иронически осведомился черноглазый капитан, забирая свидетельство из рук Ган-Сорка и буквально сверля его грозным взглядом.

— Граф Венге Коварный скончался три дня назад! — признался Ган-Сорк, нервно вжимая в рыхлый живот пустые ладони. — Я один из наследников! Послушайте, я отдам все деньги, только не убивайте! Отпустите меня!

— Прошу, джен! — Широким жестом рука черноглазого описала дугу. — Надеюсь, ты хорошо плаваешь, до Тора часов семь ходу. Правда, кораблем.

— Пожа-а-алуйста… — жестом крайнего отчаяния Ган-Сорк выгреб из поясного кошеля жалкие остатки денег, взятых в дорогу, и начал перечислять: — Карету продал, парадную шубу продал, дедову саблю заложил. Вот. Все, что у меня есть.

Некоторое время черноглазый капитан с интересом изучал монеты, будто видел их впервые в жизни. Потом весело расхохотался и одобрительно хлопнул Ган-Сорка по плечу, от чего пленника чуть не унесло в сторону.

— Молодец. Только, джен, ты обманываешь меня, а этого я не люблю.

— Нет! Да я…

— Обманываешь! — строже повторил капитан. — Раз пан граф скончался, а ты наследник, то у тебя есть гораздо больше, чем эти жалкие гроши. Интересно, что будет, если вместо тебя с этой бумажкой в Тор пожалую я?

Ган-Сорк в отчаянном бессилии стиснул кулаки.

— Да поймите же — ничего не будет! — простонал он. — Подделать документ или выдать себя за меня не проблема. Думаю, в графский замок уже едут несколько фальшивых родственников, считающих себя умнее остального мира. Только семейная сокровищница заперта на эльфийские запоры и откроется лишь рукой истинного наследника, никак иначе! Клянусь Господом!

— Истинного? — черноглазый капитан задумался, внимательно изучая бумагу. — Скажи, джен, а ты женат?

— Нет, а что?

Спустя секунду длинные пальцы черноглазого щелкнули, и с этого звука начались резкие перемены в жизни пленника.

Ган-Сорка отпустили, отряхнули, заложили обратно в кошель его деньги.

Откуда-то набежало огромное количество женщин в мятых бумажных платках ярких расцветок и пышных пестрых юбках, перехваченных зелеными поясами.

— Гость! — кричали они. — Гость!

Двое здоровых мужчин притащили на цепях громадного тролля с кольцом в носу и, прицепив цепи к мачте, принялись меланхолично колоть его ножами: «Танцуй! Танцуй! Танцуй, кому говорят!» Тролль глухо порыкивал, но не двигался с места.

К Ган-Сорку подскочила кругленькая девица с двумя черными косами и впилась ему в губы страстным поцелуем. Обомлевший гость почувствовал, как из карминового рта красавицы ему в рот переливается жгучая жидкость, имеющая сладковатый привкус. Голова закружилась, а перед глазами замелькали хороводом древние старухи, лица которых обрамляли нечесаные пряди, выбившиеся из-под платков.

— Яда роща шуминэла… — завели старухи, некрасиво разевая беззубые рты…

Опомнился Ган-Сорк от холода и размеренного дрожания корабля.

Над «морским драконом» дышало яркими красками закатное небо. Он лежал прямо на досках палубы, раздетый донага. Виски, перевязанные наискосок цветастым платком, трещали и молили о покое. В руках обнаружилась плетка, украшенная увядшими цветами, а на плече… на плече покоилась голова черноволосой красотки. Где-то внизу женские голоса еще тянули «яда роща…», но уже без прежнего энтузиазма.

Рядом ритмично притоптывал наконец-то затанцевавший тролль, гремя цепями.

Ган-Сорк стряхнул с себя продолжающую невозмутимо сопеть девушку и застонал от резкой боли.

— Вставай, джен, вставай, дорогой зять, — ласково сказал капитан, наклоняясь над ним и протягивая охапку пестрой одежды. — Зара, йав!

— Ничего не помню, — признался Ган-Сорк, натягивая штаны и не по размеру широкую рубаху синего цвета.

— Это ничего, — мягко улыбнулся капитан, зачем-то застегивая на его поясе тяжелый навесной замок и подталкивая к борту.

Уже значительно позже, идя ко дну, Ган-Сорк вспомнил.

И как неопрятный священник, из-под рясы которого торчали пестрые рукава и босые ноги, венчал его с некой Азой. И как он непослушными губами клялся «быть в горе и радости, пока смерть не разлучит…». И как капитан «морского дракона», приобняв за плечи, выспрашивал подробности о покойном родственнике, замке и остальных претендентах на наследство…

Подземка. Запасной выход со станции Тор

Когда обыватель сталкивается с полетом мысли технически более развитой цивилизации, у него есть только один выход: отмочить что-нибудь такое, что существу чересчур разумной расы даже в голову не придет.

Нет, Квайл не стал выковыривать из себя кусок планкита с тем, чтобы попытаться резко бросить его через ворота (хотя такая мысль у него была). По счастью, за его спиной очень вовремя что-то лязгнуло, и пленник подземки вспомнил: в арках ответвлений тоннеля есть рычаги, управляющие тележками. Потянув за такой рычаг, ты заставляешь вагонетку спуститься на рельсы, а дальше… дальше она в твоем распоряжении.

Можно садиться и ехать куда глаза глядят (хотя без факела в тоннеле наверняка ни зги не видно), а можно…

Медленно, словно боясь спугнуть удачу, Квайл двинулся по узким ступенькам к отростку тоннеля, из которого только что выпрыгнул. Еще медленней, чтобы не нарушить что-нибудь в незнакомой и наверняка сложной конструкции гномьего транспорта, он ощупал арку и ухватился за рычаг. С силой потянул его. Сдержал желание отпрыгнуть в сторону, когда с потолка рывками начала спускаться вагонетка. С превеликим трудом отцепил крепеж и начал сдвигать ее с рельсов.

Тележка не сдвигалась. Никаких технических ухищрений— просто она оказалась слишком тяжела. Осознав, что только что лишился последнего шанса на спасение, Квайл яростно укусил собственную руку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});