История России с древнейших времен до конца XVII века - Андрей Сахаров

§ 5. Последствия Смуты и международное положение России в канун Тридцатилетней войны

«Гражданская война» как понятие включает в себя весь комплекс внутренних и внешнеполитических событий, в том числе внешние вмешательства Открытая агрессия Речи Посполитой против России продолжалась с 1609 по 1613 г., а затем в 1617 – 1618 гг. Швеция приступила к захвату российских земель в 1611 г. Если действия на Карельском перешейке, в Новгородской земле были удачны для шведов, то их попытки захватить Кольский полуостров, Заонежскне погосты и южное Беломорье завершились провалом. Такой же результат имело наступление на Тихвин. В 1615 г. сам Густав-Адольф предпринимает осаду Пскова, оказавшуюся без-успешной. Стремительное приближение общеевропейского конфликта заставило его искать мир на восточном порубежье. Неоконченная война с Речью Посполитой в Прибалтике и незавершенный конфликт с Данией, расширение связей с государствами антигабсбургской ориентации торопили короля в этих поисках. Вполне осознанное и заинтересованное посредничество Голландии и Англии довольно быстро вывело на результат. Швеция оставила за собой Ижорскую землю, Карелу с уездом, были сохранены все условия Тявзинского мира, гарантирующие полный контроль над русской торговлей по Балтике. Но Новгородская земля возвращалась России, а Карл-Филипп полностью отказывался от любых претензий на российский трон. То были главные условия обширного договора России и Швеции, известного как Столбовский мир. Заключен он был в феврале 1617 г.

Из событий, повлиявших на шведскую решимость к миру с Россией, следует указать на все усиливавшееся политическое сближение австрийских и испанских Габсбургов с Сигизмундом III – для него сравнение с Филиппом II было едва ли не самым дорогим комплиментом. И параллельно – оформление противоположной коалиции (франко-англо-голландский союз 1610 г. и шведско-голландский союз 1612 г.) наряду с усилившимся расколом по конфессиональному признаку германских государств (создание Евангелической унии в 1608 г. и Католической – в 1609 г.). Важно, что и Империя, и Речь Посполитая ко второму десятилетию XVII в. урегулировали свои отношения с Османской империей и Крымом.

В принципе нуждалась в свободе рук и Речь Посполитая. Но слишком дороги были Сигизмунду III его планы полного подчинения Российского царства. Интересно, что в момент, когда кое-кто в Европе счел эти замыслы польского короля весьма убедительными, возникли разные проекты оккупации севера России в Англии. Сейм 1616 г. вотировал последний поход королевича Владислава в Россию в погоне за троном. Было задумано наступление двух армий: Владислава – по западной дороге, запорожского гетмана Сагайдачного – с юго-западной окраины России. Походу предшествовали безуспешные попытки русской армии взять Смоленск и столь же неудачные попытки переговоров при посредстве Империи. Роль посредника представители императора выполнили очень своеобразно: они вполне официально не признали Михаила русским царем (для них им оставался Владислав). Понятно, что дело кончилось ничем. Новый же всплеск войны лишь подчеркнул бесперспективность дальнейшей интервенции. Правда, войска Сагайдачного прошлись огнем и мечом по едва ли не самому благополучному региону страны. Урон юго-западных и южных уездов был огромен. Тем не менее 1 декабря 1618 г., после неудачного штурма Москвы, в деревеньке Деулино неподалеку от Троицкого монастыря было подписано перемирие на 14,5 лет. Его условия были крайне тяжелыми для России: она уступала Речи Посполитой Смоледск с уездом, Себеж с округой, Чернигов, Новгород-Северский, Дорогобуж и ряд иных городов. В ряде мест граница вернулась на рубежи 90-х годов XV в. Но самое существенное – Владислав не отказался от своих прав на русский трон. Важным пунктом соглашения был размен пленных – в Россию должны были вернуться все оставшиеся в живых члены Великого посольства, попавшие в плен при взятии Смоленска и в последнюю кампанию (в том числе, отец царя Михаила, митрополит Филарет).

Сказать, что последствия Смуты были тяжелейшими для поступательного развития страны, будет, пожалуй, слабо. Здесь положены иные определения – катастрофические из их числа. О непосредственных международных следствиях сказано, но учтем: после Смуты место России в системе европейских политических и экономических связей стало во многом иным. Геополитические основы сохранялись, да силы и военный потенциал страны были совсем другими. Южная граница, к примеру, была просто распахнута. Учтем и такое обстоятельство: долгие годы насилий и грабежей, олицетворявшихся во многом с действиями иноземных войск, не могли не усилить ксенофобии в русском обществе. Если объективное развитие интенсифицировало взаимосвязи России с европейскими государствами, то горький опыт Смуты во многом влиял на способы и формы контактов. Обособление по конфессиональным мотивам также усилилось и притом весьма чувствительно. В сношениях с рядом государств (прежде всего с Империей и ее союзниками) наступил вообще длительный перерыв. В Европе, расколовшейся в канун Тридцатилетней войны на два лагеря, Россия естественным ходом событий была вовлечена в антнгабсбургскую коалицию. Но в рамках этого лагеря она оказалась на его периферии. Потребовалась половина столетия, чтобы преодолеть самые негативные последствия Смуты в международном положении России, но только при Петре 1 был решен балтийский вопрос.

В экономическом плане Смута была долговременным, мощным откатом назад и деревни, и города. Мерзость запустения – это словосочетание было буквально приложимо к огромным областям страны. Минимально необходимые средства извлекались из податного люда (и не только из него) тяжелейшими экстраординарными платежами. Ряд сборов стал вноситься в натуре. То, что было с налогами, с поступлениями в казну, с хозяйством вообще в середине XVI в., могло почитаться в конце Смуты недостижимым идеалом. В целом, более или менее реальное восстановление аграрного производства произошло в середине – третьей четверти XVII в.

В круговерти гражданской войны, в толще социальных конфликтов и политических противоречий угадываются контуры явлений, коррелирующих с тенденцией некрепостнического развития. Вольное казачество в качестве военного сословия с традиционным обеспечением в виде прнставствкормлений – явление, не нуждающееся в крепостном режиме. И наоборот, начавшаяся трансформация верстанных казаков в помещиков – путь к развитию с крепостнической ориентацией. Фактическая отмена любых запретов на переходы крестьян – реалии социальных неустройств Смуты. Но когда стали преодолевать первые и самые тяжкие экономические ее следствия, первое, за что ухватилось правительство в 20-е годы, – восстановление сроков сыска крестьян и принципиального запрета права их перехода. Если в процессе гражданской войны некоторые тенденции и явления не– крепостнического свойства проявились резче и сильнее, то экономические и социальные результаты Смуты усилили факторы крепостнического порядка. Только две группы событий не были обременены, пожалуй, интенсивной крепостнической ориентацией. Смута подтолкнула процессы внешней колонизации, особенно промысловой. В общем балансе несомненно возрастание хозяйственного и социального значения черносошного севера; но ему сколь-нибудь развитые формы крепостничества были просто не по плечу.

И еще. Никогда раньше и никогда позднее, вплоть до 1861 г., Россия не знала такого всплеска в деятельности институтов представительства от сословных групп. Почти постоянно функционирующие Земские соборы (в том числе, советы ополчений), с резко расширившимся составом, с усилением принципа реальных выборов и заметно возросшими прерогативами, включая ряд функций исполнительной власти. На протяжении почти десяти лет Земские соборы фактически обеспечивали и контролировали поступление экстаордннарных сборов («пятой деньги»). Наконец, областные городовые) институты представительства местных сословных групп в таком виде были вообще новостью. Пока еще во многом загадка, почему сословия на местах решили, что участие в подобных органах есть новая, для них обременительная служба, а не удовлетворение своих групповых и корпоративных интересов. И почему, соответственно, замирает деятельность этих представительных институтов в центре и на местах в XVII в.

Гражданская война начала XVII в. переполнена насилием и смертями. Недаром она открывает столетие, прозванное в России «бунташным». Стоит ли Смуту благодарить за это. за то, что невысокая тогда цена человеческой жизни деваль вировалась многократно? Признаем ли мы теперь за дове денной до конца классовой борьбой значение «локомотива истории»? Навряд ли. Если только не считать гор трупов, влекомых этим локомотивом.