Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

В октябре традиционные левые — и работавшее в обстановке напряженности правительство Народного единства во главе с Сальвадором Альенде в Чили — праздновали победу: Пабло Неруда, посол Альенде в Париже, был объявлен лауреатом Нобелевской премии в 1971 г. У Неруды (по описаниям журналистов, он был слаб и немощен) поинтересовались, кого из других латиноамериканцев он посоветовал бы номинировать на эту награду, и он сказал, что сразу подумал о Маркесе, «авторе одного из лучших романов на испанском языке»[877]. Буквально перед тем как было сделано официальное заявление о награждении, Неруда позвонил Гарсиа Маркесу и пригласил его и Мерседес на следующий день поужинать с ним в Париже. Гарсиа Маркес, естественно, ответил, что не может приехать так скоро, тем более что он боится летать самолетом, но Неруда прибег к своей знаменитой тактике — стал умолять плачущим голосом, и чета колумбийцев не смогла ему отказать. К тому времени, когда они приехали в Париж, новость о награждении Неруды уже разошлась по миру, и Гарсиа Барча ужинали в его доме вместе с мексиканским художником-монументалистом Давидом Альфаро Сикейросом (его подозревали в убийстве Троцкого, и, вне всякого сомнения, однажды он предпринял такую попытку), чилийским живописцем Роберто Маттой, Хорхе Жвардсом (его недавно выслали с Кубы), французским интеллектуалом Режи Дебре (после освобождения из тюрьмы в Боливии он какое-то время тесно сотрудничал с режимом Альенде в Чили и вот теперь вернулся в Париж) и великим фотографом Анри Картье-Брессоном. В общем, этот званый ужин был весьма непростым в политическом плане.

В декабре Барраль опубликовал книгу Варгаса Льосы «Гарсиа Маркес: история богоубийства». Эти два писателя, «почти что братья», по словам их общих друзей того времени, имели между собой гораздо больше общего, чем могло бы показаться на первый взгляд: оба в детстве пережили мучительный семейный роман[878]. У обоих всегда будут проблемы с отцами, которых они узнали довольно поздно (Варгас Льоса до десяти лет думал, что его отец умер), — с отцами, которые пытались сломить их характеры и ставили под сомнение их литературные способности. Оба, увлекающиеся чтением мальчики, формирующие годы жизни воспитывались у дедушек с бабушками по материнской линии, которые их нещадно баловали. Оба рано покинули родной дом, где им были обеспечены уют и безопасность, и окунулись в чуждую, суровую среду школ-интернатов, оба рано познакомились с проституцией и прочими низменными пороками. Оба довольно рано начали работать журналистами, а потом уехали в Париж, где даже останавливались в одной и той же гостинице, только в разное время. Оба были хорошими друзьями своих друзей, и оба, когда познакомились, с энтузиазмом поддерживали кубинскую революцию, хотя Гарсиа Маркес (он был старше) к тому времени уже познал многие трудности кубинского революционного процесса, а у Варгаса Льосы подобные трудности, даже более тяжелого характера, были еще впереди. Несмотря на то что одно время они были очень близки, Гарсиа Маркес утверждает, что не читал книги Марио о нем: «Ведь если бы кто-то показал мне все тайные механизмы моего творчества, источники, то, что заставляет меня писать, — если бы кто-то рассказал мне все это, думаю, меня бы парализовало, неужели не ясно?»[879]

Варгас Льоса и Гарсиа Маркес впервые сошлись в 1967 г., на вручении молодому перуанцу премии имени Ромуло Гальегоса. Теперь, в 1972-м, Гарсиа Маркес стал вторым обладателем этой награды, и его реакция показала, что между ними разверзается огромная пропасть, их удивительной дружбе приходит конец: Варгас Льоса отказался пожертвовать премию на нужды кубинской революции; Гарсиа Маркес решил отдать деньги диссидентской венесуэльской партии «Движение к социализму» (МАС)[880], возглавляемой бывшим коммунистом Теодоро Петкоффом, который был его другом. Как и Петкофф, Гарсиа Маркес проникся уверенностью в том, что советский коммунизм больше не является подлинно революционной силой и ему нет дела до подлинных нужд и интересов Латинской Америки. Кармен Балсельс, приехавшая в Каракас вместе с Гарсиа Маркесом, рассказывала мне: «Казалось, это путешествие никогда не кончится, хотя мы летели первым классом, всю дорогу пили и Габо, уже знавший, что отдаст все деньги МАС и Петкоффу, всё беспокоился о том, что скажет Марио. Ни о чем другом он думать не мог»[881].

Венесуэльцы были шокированы, увидев, что за премией к трибуне каракасского «Театро Парис» неспешной походкой направляется человек с африканской прической в гавайской тропической рубашке с расстегнутым воротом, серых брюках и белых туфлях на босу ногу. Памятуя о том, что Варгас Льоса отказался пожертвовать свою премию на вооруженную борьбу в Латинской Америке, люди на всем континенте задавались вопросом: как же поступит со своей наградой Гарсиа Маркес? Когда его спросили об этом сразу же после церемонии, он заявил, что ему надоело быть бедным и он купит «еще одну яхту» у знакомого в Каракасе или у Карлоса Барраля в Барселоне. Это была одна из его самых знаменитых острот[882]. Мерседес с ним не полетела — она приедет позже с четой Федучи, — зато на церемонии награждения присутствовали его сын, двенадцатилетний Родриго, и двое почти что тезок: отец Габриэль Элихио и самый младший брат Маркеса Элихио Габриэль, недавно женившийся на Мириам Гарсон. Габито предложил новобрачным провести в Каракасе медовый месяц, который по времени совпал с вручением ему премии имени Гальегоса. Габриэль Элихио навязался без приглашения, и это трио посетило все места, где Габито и Мерседес проводили свой собственный медовый месяц четырнадцать лет назад; они даже остановились в том же отеле, где когда-то останавливались Гарсиа Барча. «Отца Элихио поселили в другое крыло, — вспоминает Мириам, — и он стал ругаться с администрацией: „Как вы смеете? Он — мой сын“. На следующее утро он позвонил нам в шесть: „В котором часу мы идем завтракать?“»[883]

Как и ожидалось, поведение сына на этой большой престижной сцене не произвело впечатления на Габриэля Элихио. Знать бы ему тогда, что последует потом. На следующее утро Гарсиа Маркес взял с собой чек на 22 750 долларов, большую сумку и в сопровождении сына Родриго, брата Элихио (он договорился с El Tiempo, чтобы газета напечатала на своих страницах серию репортажей о награждении его брата самой престижной премией Латинской Америки), двух известных журналистов и фотографа отправился в каракасский банк, где обналичил чек. Потом со своей свитой пришел в штаб-квартиру «Движения к социализму» и вручил деньги лидеру партии Теодоро Петкоффу, который был «его другом на протяжении многих лет»[884]. МАС, объяснил Маркес, — новое молодое движение, в котором нуждается Латинская Америка; оно не имеет связей с коммунистическим движением, не придерживается жестких схем и догматов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});