Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава

Мне стало очень не по себе, по телу пробежала мелкая дрожь. Я всегда оправдывал свое неверие, утверждая, что я позитивист. Возможно, Бог-Родитель знал это, а потому нарочно прислал ко мне Небесного сёгуна? Судя по всему, он хотел, чтобы я кое в чем удостоверился.

Во-первых, в том, что без всякого слухового аппарата прекрасно слышу голос Бога-Родителя. Во-вторых, в том, что моя просьба относительно штормового предупреждения прошлой ночью была действительно Им услышана. Первое я принял с радостью и благодарностью, второе наполнило мое сердце стыдом: нельзя было проявлять такую самонадеянность. Я встал и пошел на смотровую площадку, желая принести Богу свои извинения. К этой площадке от нашего дома вела лесная тропа, не более ста метров длиной, но мне с моими слабыми ногами потребовалось немало времени, чтобы дойти до цели. С площадки открывался прекрасный вид, в хорошую погоду можно даже было увидеть на юге гряду Японских Альп. Обратив взор к затянутому облаками небу, я громко закричал, сложив на груди руки:

— Благодарю тебя, Боже! Прости меня!

В эти несколько слов я постарался вместить все чувства, кипевшие в тот момент в моей груди. Некоторое время я стоял на площадке с молитвенно сложенными руками.

Потом вернулся в кабинет, уселся в плетеное кресло и вдруг ощутил неимоверную слабость. Наверное, не надо было забывать о том, что я почти не спал прошлой ночью, а потом еще и проделал такой утомительный путь… Как бы молод я ни был духом, все же мне уже девяносто один, мое тело стало дряхлым, как и положено в такие годы… Мысли о том, сколь печальна участь обремененного плотью человека, снова нахлынули на меня.

Примерно в половине пятого зашла дочь, сообщила, что закончила с наведением порядка в доме, и предложила поехать на источники Хосино смыть токийскую пыль. Еще три года назад мы ходили туда пешком по дороге, ведущей вниз по склону холма, но вот уже года два, как такое путешествие сделалось мне не по силам, и приходилось ездить на источник на машине дальним окольным путем. В конце концов мне это надоело, и я перестал туда ездить вовсе. Однако в тот день я с радостью согласился поехать на источник. Мне так хотелось смыть покрывавшую меня токийскую пыль…

Садясь в машину, дочь спросила:

— Заедем по дороге в управление?

Я давно уже не наносил визитов вежливости начальнику управления, ведающего нашими дачами, да и вообще в последнее время изменил свой образ жизни и не проявлял инициативы в отношениях с людьми. Заводя двигатель, дочь сказала:

— В управлении мы купим билеты на источник… О.-сан из дачи напротив говорит, в этом году разовый билет стал стоить две тысячи иен, а абонемент для местных дачников, который в прошлом году стоил три тысячи иен, в этом стоит уже пять тысяч, к тому же действителен он не на одиннадцать посещений, а всего на шесть. Молодой хозяин ввел новые правила, он ведет дела на американский манер, более рационально…

— На американский манер? Значит, с этого года я уже не смогу пользоваться бесплатным талоном, который мне несколько лет назад преподнес прежний хозяин?

— Я положила твою бирку в сумочку для купальных принадлежностей. Думаю, что тебе следует показать ее, если возникнут какие-то вопросы… Если окажется, что она уже не годится, скажи, что на обратном пути я отдам им абонементную книжечку.

Управление находится у входа на территорию гостиницы. В небольшой конторе сидели двое или трое служащих, но, как только мы вошли, из внутреннего помещения тут же появился начальник и, почтительно поздоровавшись со мной, спросил:

— Чем могу быть полезен?

— Просто хочу поблагодарить вас за хлопоты. Спасибо, что следили за домом в наше отсутствие, — только и мог выговорить я. Меня поразило, что этот человек, бывший, насколько мне известно, на десять с лишним лет моложе меня, так постарел — лицо его покрылось морщинами, спина согнулась.

— Вы, как всегда, в прекрасной форме, это замечательно. После того как скончался прежний хозяин, я перешел в разряд старшего поколения Хосино, но, глядя на вас, говорю себе, что еще молод, и это придает мне бодрости… Желаю вам хорошего отдыха и крепкого здоровья…

Дочь купила абонементную книжечку на шесть талонов и, снова посадив меня в машину, довезла до входа в гостиницу. Сама она сперва ставила машину на стоянку, а потом шла в купальню через вход для посетителей. Как только машина остановилась у дверей отеля, нам навстречу выбежал приветливый молодой служащий. Я вышел из машины, одной рукой опираясь на палку, а в другой держа небольшой узелок с вещами, и тут же протянул ему свою бирку.

— Вот, собираюсь и в этом году воспользоваться вашими ваннами… — сказал я, а он, вежливо поклонившись, ответил:

— Проходите, проходите, мы всегда вам рады…

Похоже, что мой бесплатный талон был действителен и в этом году.

На источнике Хосино три купальни. Та, которая существует еще с начала века, называется «Утренняя звезда», она находится в старом здании. Хотя после войны эту купальню расширили, она сохранила свой традиционно японский вид. Вторая купальня называется «Солнце». Ее построил лет десять тому назад нынешний владелец, когда, вернувшись из Америки со стажировки, приступил к управлению источниками под руководством отца. Это роскошная купальня, в ее устройстве ощущается американское влияние. Третья, и последняя купальня носит название «Ручеек». Ее построили в прошлом году, уже после смерти прежнего владельца, в чисто американском стиле. Я больше люблю японскую купальню «Утренняя звезда», в «Солнце» и в «Ручейке» я бывал лишь однажды, когда их только-только открыли.

Но на этот раз, пройдя в «Утреннюю звезду», я обнаружил кое-какие новшества и здесь: раздевалку переоборудовали по американскому образцу, дабы она соответствовала индивидуалистическим стремлениям современных клиентов, отчего там сразу стало тесно и неудобно. Горячая вода была в изобилии, она била ключом, переливалась через борт ванны, но в купальне не было ни души. Я обрадовался, что смогу без всяких помех смыть с себя накопившуюся за последнее время пыль, окунулся в ванну подходящей мне температуры и долго лежал, не слыша ничего, кроме тихого журчания вскипающей воды…

Вдруг мне вспомнилось, как в молодые годы, то есть около полувека тому назад, я лежал здесь же в горячей воде и беседовал с Кандзо Утимурой[65]. Не могу вспомнить, о чем мы тогда говорили… Мой собеседник давно скончался, но я очень живо помню его лицо, голый торс. Тут же мне вспомнилось и другое — как частенько в этой купальне я, обнаженный, слушал рассказы Торахико Тэрады[66] о Нацумэ Сосэки[67]. Перед моими глазами вереницей прошли обнаженные тела всех великих людей, с которыми мне посчастливилось здесь беседовать: художники Араи Кампо[68] и Кундзо Минами[69], музыкант Рютаро Хирота, бывший ректор университета Кэйо Коидзуми и многие, многие другие…

Наверное, это потому, подумал я, что в последнее время я так много размышляю о печалях человека, обремененного плотью. Но разве не жутко, когда перед глазами девяностолетнего старца вдруг один за другим встают давно позабытые покойники? И тут меня пронзил страх: рядом никого нет, случись со мной что — мне и помочь некому.

В ушах зазвучали слова, сказанные когда-то мне в назидание моим старым другом, доктором медицины Утимурой: «Старым людям нельзя слишком долго оставаться в ванне, это сокращает срок их жизни», — и я поспешно вылез. Доктор дня через три после того, как произнес эти слова, вернулся в Токио и в одночасье скончался, я воспринял их как завет…

Поскольку я уже смыл с себя токийскую пыль, то решил уходить и, желая ополоснуться чистой водой, повернул кран, но воды не было. Повернул другой кран, но воды не было и там. Кранов было несколько, но ни один не работал. Может быть, с американской рациональной точки зрения, чистая вода после ванны была не нужна и ее просто отключили? Работал только тот кран, из которого текла ключевая вода. Приуныв, я вернулся в переделанную на американский манер раздевалку, где даже сесть и то было негде.

В конце концов я оделся и вышел из купальни: в комнате ожидания на стуле сидела моя дочь, поджидая меня.

— Ну как вода?

— Я там был совершенно один… Странное ощущение… Как-то грустно одному в купальне.

— В женском отделении тоже не было никого, кроме меня. Посиди тут, отдохни немного, я сейчас подгоню машину к входу.

С этими словами дочь встала и вышла. Прикинув, когда она сможет подъехать, я через некоторое время, тяжело опираясь на палку, тоже двинулся к выходу. Ко мне подбежал молодой директор и вывел меня на крыльцо.

— Машина сейчас будет, — сказал он, вместе со мной подошел к машине, открыл передо мной дверцу, потом, когда я сел, закрыл ее со словами: — Осторожно, руки, — и почтительно поклонился. Пока я размышлял, соответствует ли его поведение американскому стилю, машина уже выехала из Хосино.