Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

находился под защитой русских батарей. Это заставило преследователей повременить с атакой с ходу…

Тем не менее мысль овладеть левым флангом русской армии и селом Семеновское не покидала Наполеона. Севернее село обходил кавалерийский корпус Латур-Мобура, с фронта наступала пехотная дивизия генерала Фриана. Наибольшую опасность представляли так называемые железные всадники – кирасиры корпуса генерала Нансути, ударившие с юга. Русские лейб-гвардейцы, вставшие на пути «железного тарана», почти все были выбиты, но Семеновское так и не сдали…

Судьбе было угодно, чтобы защита центра русской обороны была возложена именно на генерала Раевского.

Генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский являлся двоюродным племянником Григория Потемкина и мужем единственной внучки великого Ломоносова – Софьи Алексеевны Константиновой. Их брак оказался удачным.

Один из современников так отзывался о Софье Алексеевне: «Она дама весьма вежливая, приятной беседы и самого превосходного воспитания; обращение ее уловляет каждого… разговор ее так занимателен, что ни на какую красавицу большого света ее не променяешь; одна из тех любезных женщин, с которой час свидания может почесться приобретением… природа отказала ей в пригожести, но взамен обогатила такими дарованиями, при которых забывается наружный вид лица».

В своем счастливом браке Раевские воспитывали двоих сыновей и пятерых очаровательных дочек.

После событий под Салтановкой генерал Раевский стал в русской армии очень популярен. И вот – Бородино. Курганная высота, которую предстояло защищать 7-му корпусу Раевского, представляла из себя земляные укрепления в виде фронтальных и боковых валов, на которых была расположена батарея из 18 орудий (полупудовых единорогов и 12-фунтовых пушек). Спереди и с боков укрепления защищались рвом глубиной более трех метров, перед которым в несколько рядов располагались так называемые волчьи ямы – замаскированные углубления-ловушки для вражеской пехоты и кавалерии.

Первый удар французов защитники батареи приняли на себя уже в девять часов утра. В разгар боя за Багратионовы флеши после обстрела высоты из пушек французы начали атаку силами 4-го корпуса Богарне, поддержанными дивизиями Морана и Жерара из 1-го корпуса маршала Даву. Переправившись через реку Колочу, противник с ходу пошел на штурм. Положение Раевского оказалось не из легких: незадолго до этого его восемь батальонов были отправлены в помощь Багратиону на флеши. Ценой неимоверных усилий генералу все же удалось остановить наступление французов и отбросить их.

Мужество защитников Курганной высоты вдохновило русских солдат: отныне высота стала именоваться «батареей Раевского». Тем более что сам Николай Николаевич пулям не кланялся, успевая со шпагой в руке побывать на самых горячих участках сражения. И подчиненные старались не подвести своего командира.

В какой-то момент положение на батарее Раевского стало критическим: на штурм пошли одновременно три французские дивизии. Раевскому доложили, что заканчиваются снаряды. Пришлось обороняться до последнего, отстреливаясь всем, что было под рукой. Ворвавшихся на высоту французов русские встретили штыками, стороны пошли в рукопашную. Силы защитников батареи таяли на глазах; еще немного – и их бы не осталось вовсе.

Но ситуация неожиданно резко изменилась. Рядом с Курганной высотой оказались начальник штаба 1-й армии Ермолов и начальник артиллерии Кутайсов, следовавшие, согласно приказу Кутузова, на левый фланг. Возглавив 3-й батальон Уфимского пехотного полка, Ермолов пошел с солдатами в штыки. С флангов его поддержали полки Паскевича и Васильчикова. Кровавая мясорубка возобновилась. Через 20 минут редут, за который шел бой, был отбит. 30-й линейный полк 1-й пехотной дивизии Морана, которым командовал бригадный генерал Бонами, прекратил свое существование; три наполеоновских генерала оказались ранены. Сам Бонами, едва избежав смерти, был пленен.

Сражение за батарею стало последним для генерал-майора артиллерии Кутайсова[180].

Алексей Петрович Ермолов: «Граф Кутайсов, бывший со мною вместе, подходя к батарее, отделился вправо и, встретив там часть пехоты нашей, повел ее на неприятеля. Пехота сия была обращена в бегство, и граф Кутайсов не возвратился. Вскоре прибежала его лошадь, и окровавленное седло заставляло предполагать о его смерти; могло оставаться и горестное утешение, что он ранен и в руках неприятеля… Около трех часов пополудни, получа картечью рану в шею, я должен был удалиться с батареи, сдав команду генерал-майору Лихачеву…»

Выжившим в этом аду оставалось только креститься и благодарить Всевышнего за спасение. Оставшийся в живых генерал Васильчиков[181] после Бородинского сражения до конца жизни считал себя счастливчиком. Во время боя под ним было убито три лошади, одна из которых оказалась ранена пятью пулями. Картечь изрешетила одежду всадника; сам генерал получил лишь легкую контузию ноги…

Генерал Ермолов: «Картечь, поразившая насмерть унтер-офицера, прошед сквозь его ребра, пробила воротник моей шинели, разодрала воротник сюртука, но шелковый на шее платок смягчил удар контузии. Я упал, некоторое время был без чувств, шея была синего цвета, большая вокруг опухоль и сильно помяты на шее жилы. Меня снесли с возвышения, и отдых возвратил мне чувства».

Защитники батареи Раевского погибали, но высоту не сдавали.

Битва продолжалась…

Наблюдая тяжелое положение на батарее Раевского, Кутузов принимает решение ударить резервами по левому флангу французов. В обход левого фланга противника выдвигаются казачьи полки атамана Платова и 1-й кавалерийский корпус генерала Уварова. Перейдя через реку Колочу, им удалось обратить в бегство итальянскую кавалерийскую бригаду генерала Орнано, которая никак не ожидала такой дерзости от избиваемого противника.

Неожиданный маневр русских заставил Наполеона приостановить атаки на Курганную высоту. Эжен Богарне с Итальянской гвардией и корпусом Груши получили новую задачу: ликвидировать прорыв.

Воспользовавшись паузой, Кутузов успел подтянуть резервы на свой левый фланг и к батарее Раевского. К Курганной высоте с правого фланга выдвинулись 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Остермана-Толстого и 2-й кавалерийский корпус генерал-майора Корфа[182]. Обнаружив передвижения противника, Наполеон приказал бить по русской пехоте из пушек. Однако солдаты, казалось, не замечали разрывов: не прекращая движения, они торопились на батарею, смыкая на ходу ряды и оставляя позади тела убитых товарищей…

В разгар боя генерал Милорадович приказал адъютанту Бибикову отыскать принца Евгения Вюртембергского и передать, чтобы тот срочно прибыл к нему. Бибиков, будучи не в силах перекричать грохот орудий, поднял руку, показывая принцу, где находится Милорадович. В этот момент ядро оторвало офицеру руку. Однако мужество не покинуло Бибикова: падая с лошади, он поднял другую руку, показывая ею нужное направление…

Обескровленный корпус Раевского пришлось отвести во вторую линию; для обороны Курганной высоты главнокомандующий направил 24-ю пехотную дивизию генерала Лихачева[183].

* * *

Село Бородино дважды переходило из рук в руки. Наполеон настаивал на взятии батареи Раевского любой ценой. Французские пушки, казалось, решили не оставить от Курганной высоты камня на камне, сравняв ее с окружающей местностью.