Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус

наизусть в школе в Небраске: “Ночью у моря один”».

“The Notre-Dame Scandal”, “Transition” (Paris), 6 (1950).

Orioles. “It’s Too Soon to Know” (It’s A Natural, 1948). Статья “The Deborah Chessler Story” из “Rolling Stone” от 24 июня 1993 г., вошла в мой сб. The Dustbin of History. Cambridge, MA: Harvard; London: Picador, 1995.

Penguins. “Earth Angel (Will You Be Mine)” (Doo-tone, 1954).

Police Academy 2: Their First Assignment. Реж. Джерри Пэрис, 1985.

Pomerand, Gabriel. Saint Ghetto des Prêts. Paris: O.L.B., 1950. Факсимильное изд. в пер. Майкла Каспера и Бхамати Висванатхан: Saint ghetto of the loans: Grimore. Brooklyn: Ugly Ducking, 2006. Лидер ансамбля, романист, выдающаяся личность на интеллектуальной и художественной сцене, Борис Виан (1920–1959) воплощал в себе все типы личностей, населявших Левый берег после войны. В его «Путеводителе по Сен-Жермен де Пре» 1950 г. (пер. на англ. Поля Кноблача: New York: Rizzoli, 2005) этот квартал располагается в районе рю Дофин, «где зловещий “Tabou” проникает в недра Земли». На фотографиях с места событий можно видеть Уильяма Фолкнера, Грету Гарбо, Орсона Уэллса, Симону де Бовуар, Анук Эме, Бастера Китона, Жана Кокто, Жана Жене, Джанго Рейнхардта, Ричарда Уидмарка, Жюльет Греко, тянущуюся с мятой постели, чтобы включить пластинку, и обаятельную кинозвезду Габриэля Померана. «24-летний, рост метр-68, взлохмаченный, темноглазый, весом килограмм в 50», — пишет Виан в кн., которая сначала была туристическим гидом, а в 1974 и 1997 гг. была переиздана как кн. об искусстве. «Он был поочерёдно тунеядцем, арестантом, студентом, бойцом Сопротивления, писателем, жиголо и в конечном итоге мужем. Он мечтал стать членом Французской академии и миллиардером…

Померан был одним из самых удивительных персонажей в “Tabou” во время его прекрасных вечерних собраний. Он имел очень своеобразную манеру горланить свои леттристские стихи перед лицом мира, и всякий непрерывно задавался вопросами, как возможен такой голос, и хватит ли его на ещё одно слово. Слово? Можно ли назвать это словом? Существует ли такая вещь, как леттристские слова?

Померан был особенно знаменит своими липовыми конференциями, которые он проводил в зале Географического общества. Самая первая, “Преимущество проституции”, была действительно очень смешной, но в итоге автору пришлось предстать перед судом, потому что всегда найдётся несколько маразматичных и слегка одержимых доносчиков, которые приходят послушать вещи, явно для них не предназначенные, а затем идут и пишут жалобу, из-за которой человек вполне может попасть в тюрьму, даже если у других пятисот зрителей имелось чувство юмора. Вот такой оказалась свобода, когда папа Пий XII взял за вожжи французское правительство: Мишель Мур, у которого уже в печёнках сидели эти ежевоскресные проповеди на (так называемом) национальном радио, тоже ощущал это нагнетание ситуации, и он решил устроить свою проповедь на их территории. Но сегодня наша свобода функционирует наподобие улицы с односторонним движением».

Съёмки Померана, исполняющего леттристскую поэзию в фильме Эдди Константина 1949 г. — там есть кадр, где Константин выглядит так, словно любой посетитель “Tabou” его потенциальный убийца, — можно найти на YouTube в отрывке из сюжета о Сен-Жермен-де-Пре в серии документальных фильмов Around the World with Orson Welles, в котором есть и сам Уэллс, пытающийся выглядеть скептиком перед Исидором Изу и другими леттристскими поэтами, выпаливающими свои звуки на рю де Сен.

Pomerantz, Marsha. “Back to Chaos”, “Jerusalem Post Friday Magazine” (16 March 1984). О возрождении Марселем Янко «Кабаре Вольтер».

“Potlatch”. Собран в кн.: Guy Debord présente «Potlatch” Paris: Gallimard

Folio, 1996. Издание, включающее в себя 1-29 выпуски бюллетеня Леттристского интернационала плюс № 30 (от 15 июля 1959), а также предисл. Ги Дебора «Роль “Potlatch” — вчера и сегодня».

Public Image Ltd., она же PiL (Лондон). Metal Box (“Virgin”, 1979). В оригинале три двенадцатидюймовые сорокапятки в коробке для киноплёнки; переизд. 1990 г. было в виде CD в жестяной коробке размером 4,3/4 дюйма, т. е. таблетнице[170].

Public Image Ltd. This Is PiL (PiL Official, 2012). Заглавная песня стоит в начале первого за двадцать лет альбома воссозданной группы — и неважно, какой у тебя имидж, когда ты родился или пусть даже ты умер: у тебя не получится, чтобы песня с названием твоей группы не звучала как The Monkees. Но уже следующая песня, “One Drop”, версия первой — и она сногсшибательна, манифест о том, что прежний и будущий Джонни Роттен ничем не поступился и не поступится. Его можно игнорировать или качать головой в изумлении от того, как он вколачивает строчки «мы не стареем, мы подростки» из той истории, которую он рассказывает своей аудитории, включающей людей, ещё не родившихся в то время, когда он вместе с Sex Pistols репетировал “(I’m Not Your) Steppin’ Stone” The Monkees — но, с другой стороны, он выпустил свой лучший альбом со времён Metal Box, который вышел не двадцать, а тридцать три года назад. «Я представитель народа, я вышел из народа, я есть народная музыка, вот какие пироги», — говорил Лайдон Оливеру Холлу в 2012 г., рассказывая о пластинке. «И мы про-дол-жим. И найдётся народ, который за нами последует, и музыка продолжит развиваться самым положительным и верным путём, всегда храня голос бунта. И никакого декупажа, да? Так это называется? Или имитации? Неотёсанности? Нахер. Это мы оставим Нейлу Янгу». 13 октября 2012 г. PiL выступали в “Hammerstein Ballroom” в Нью-Йорке: этот концерт Лайдон описал в кн. Anger Is an Energy как «момент, когда ты думаешь: “я родился для этого, ради этого мгновения”», и я подтверждаю, что так и было. Сперва прозвучали “Albatross” (из Metal Box 1979 г., о «духе 68-го») и “One Drop”, обе сногсшибательно-неистовые, первая — рассказ о том, кто сражается за своё в условиях тлетворного влияния, засасывающего словно в болото, другая — торжественный отказ когда-либо опустить руки, и та, и другая есть две стороны одной темы: как выйти из тени прошлого и творить свою собственную историю? Пение Лайдона было близко к ораторству: скандированию, заклинанию, предостережению. Я был изумлён чем-то знакомым в его манере, чего я не мог вспомнить, — но во второй части “One Drop” всё встало на свои места. Нарочито высокопарные выражения на опрокинутом лице, на котором как будто застыли мышцы, затем, во время крещендо, они превращались в выражения муки и вызова; в голосе резкое блеяние; плоские ладони расположены в дюйме друг от друга, чуть ниже шеи — это всё были составляющие публичных выступлений Адольфа Гитлера. И в тот вечер всё это в совокупности являло собой что-то больше, чем стиль. Это был способ опереться на западное коллективное бессознательное