Иисус, не знавший Христа - Вадим Черный

"Кому Сын хочет открыть". Знание Б. приближает к Нему. Полное знание ("открыть") соответствует полной тождественности с Б. Знать Себя может только Сам Б. Эта ступень заведомо недостижима для людей.

Кстати, 6:44: "Отец, пославший Меня". Иисус не говорит "Отец мой", но все же использует уточнение "пославший меня". Похоже, Иоанн заимствует из прототекста, в котором Иисус называет Б. Отцом в духовном смысле, без патерналистской окраски.

6:70: Иисус ученикам: "но один из вас дьявол".

Совсем непонятно: Иисус активно изгонял бесов, а тут принял дьявола в ученики. 15:16: "Я вас избрал…" И дьявол спокойно слушал его проповеди.

Иисус знал о замысле дьявола и соглашался с ним. То есть, у Иисуса и дьявола были одинаковые цели?

Если люди смогли погубить тело Иисуса, то это тем более мог бы сделать и дьявол — не прибегая к помощи людей. То есть, задачей дьявола не было погубить Иисуса.

По Иоанну, дьявол желал именно предать Иисуса — погубить его руками иудеев. А Иисус помогал ему в этом замысле — своим содействием! А в чем же вина иудеев, если этого желали и Иисус, и дьявол?

6:71: "Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати". Но 6:60: "Многие из учеников Его говорили…"

Фраза "многие из учеников" явно указывает на то, что учеников было гораздо больше двенадцати. Позднее число апостолов было зафиксировано. Это идентифицирует 6:71 как позднюю вставку (осуществленную Иоанном в прототекст). Что согласуется с нашим представлением об отсутствии предательства Иуды в ранней традиции.

7:3–5: "Тогда братья Его сказали Ему… пойди в Иудею, чтоб и ученики твои видели дела, которые Ты делаешь… ибо и братья Его не веровали в Него".

То есть, ученики не видели чудес Иисуса, хотя сами участвовали в истории с пятью хлебами? Очевидно, что на пиру в Кане с Иисусом и матерью были и братья — которые бы видели превращение воды в вино. И не верили? Скорее, не видели чудес.

Мария наверняка знала о непорочном зачатии. И — даже не дала понять братьям Иисуса о его сверхъестественном происхождении?

7:7: "мир… Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы…"

Но 5:18: "искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Б., делая Себя равным Б." То есть, отнюдь не за свидетельство о мире его ненавидели. Нарушение субботы не наказывалось казнью, а называть Б. Отцом вообще было совершенно приемлемо. Впрочем, конечно, патримониальный контекст, в который Иисус вставлял этот термин, мог показаться богохульством.

В разных местах Иисус указывает, что он пришел судить или не судить, спасти — но не для свидетельства о зле. Собственно, такая функция, хотя и ведет к раскаянию, несколько расходится с теологической концепцией спасения. Если Иисус пришел только для свидетельства о зле, то о каком спасении может идти речь? И какое зло искупал Иисус своей жертвой, если это зло продолжающееся?

7:8: Иисус говорит братьям, что не пойдет в Иерусалим на праздник Суккот. 7:10: Иисус тайно идет на праздник. Ложь никогда не одобрялась — как Иисус мог к ней прибегнуть?

7:33–34: "Иисус сказал им: еще не долго Мне быть с вами… будете искать Меня и не найдете; и, где буду Я, вы не можете придти".

Фм38: "Иисус сказал: "Вы часто желали услышать слова, которые Я говорю вам, и вам не от кого больше их было услышать. Наступят дни, когда вы будете искать Меня и не найдете".

Вероятно, согласование с Фомой здесь чисто случайное. Совпадает только одна фраза, и та довольно короткая. Это довольно самоочевидный литературный оборот.

7:38: "Кто верует в Меня, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой".

В Библии такого текста. Типичное для Иоанна описание ужасов.

7:39: "Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него…" То есть, принятие духа есть следствие веры в Иисуса. Иоанн никак не может определиться. 7:38–39 противоречит 6:65.

Опять же, 39 не объясняет 38. Допустим, иудеи поверили в Иисуса и приняли дух. Какие реки все-таки потекут из чрева? Ведь не станет же каждый из верующих источником духа сам по себе?

В иудейской традиции, вода связывалась, скорее, с мудростью, Прит5:15–16: "Пей воду из своей емкости, текущую воду собственного источника. Разве должны быть твои ручьи рассеяны среди чужеземцев…" Здесь двойной смысл: своя вода и знание мудрости своего народа.

Также, с Торой (соответственно, источник живой воды — источник знания Торы). Впрочем, по мере проникновения в иудаизм концепции духа, живая вода стала и его метафорой — особенно у сектантов.

Иоил2:28: "изолью от духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения". То есть, речь все-таки идет о мессианской эре — которая при Иисусе не наступила. Более того, Иисус, зная о предстоящем развитии событий, вынужден был знать, что его приход не знаменует конца дней.

Зах12:9-10: "И будет в тот день, Я истреблю все народы, нападающие на Иерусалим… на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили…" Здесь описывается одномоментное событие, а не принятие духом каждым человеком по мере уверования.

7:39 продолжает: "ибо еще не было Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен". То есть, принятие духа связано не с верой индивидуумов, а с массовым прославлением Иисуса? Тогда в чем ценность индивидуальной веры?

Вероятно, Иоанн запутался в гностической концепции крещения, изложенной, в частности, в Фп75: "Живая вода есть тело. Нужно, чтобы мы одели живого человека…" То есть, при крещении посвящаемый обретает новое тело, символизируемое живой (проточной) водой, в которой осуществляется крещение. Кстати, в церковных обрядах ошибочно используется стоячая вода.

7:49: фарисеи говорят служителям Храма, не схватившим Иисуса: "Но эта толпа, невежественная в законе — проклята".

Это очень, очень сильное выражение. Трудно себе представить, чтобы его применили фарисеи, тем более в присутствии священников. А вот для агрессивного Иоанна такие выражения и проклятия — норма.

8:3-11: к Иисусу привели женщину, взятую в прелюбодеянии, и спрашивают, побить ли ее камнями по Закону.

Здесь определенные проблемы. В тогдашней Иудее предавать смерти мог только римский префект, хотя у иудеев и была привилегия обращаться к нему для наказания по Закону, в дополнение к законам Рима. Поэтому вопрос был чисто риторический, побитие камнями было бы расценено римлянами как убийство. Кстати, именно поэтому сомнительны и описания попыток иудеев побить Иисуса камнями. Отдельные случаи имели место, но как буйство толпы, а не организованный процесс (и то, возможно, только в отсутствие римлян). Более того, сам процесс побития камнями был строго регламентирован и, судя по описанию M.Sanh6:4 максимально (конечно, для этой ситуации) гуманизирован. Толпа бросала камни, только если осужденный был жив после того, как первый свидетель бросил его на камни, и второй свидетель ударил его камнем в сердце.

Даже в строгих рамках Закона, женщина подлежала суду. Соответственно, абсурдно выглядит обращение к Иисусу. Либо толпа намеревалась ее линчевать, и тогда совет не требовался, либо казнить на основании Закона — и тогда ее следовало предать официальному суду, а не спрашивать Иисуса.

Вряд ли в тогдашней Иудее настолько точно соблюдался древний Закон. Так, притча в Ber.r.69: "Однажды в Кесарии был судья магистрата, который осуждал на смерть грабителей и развратников. Услышали как, прежде чем покинуть скамью, он сказал: 'Прошлой ночью я сам ограбил и напал на женщину'". То есть, сама возможность осуждения на казнь за разврат представлялось как нечто заведомо чрезмерное. Кстати, здесь общая традиция с "не судите".

Собственно, далеко не всякое прелюбодеяние наказывалось — в общем случае, только супружеская измена, Лев20:10–21. Втор22:20–21 добавляет еще отсутствие девственности. Иоанн отнюдь не показывает, что эта женщина вообще подлежала наказанию.

Более того, даже по Закону женщину не совсем собирались казнить. Ее испытывали, давая ей "горькую воду" — легкое слабительное. Поскольку она оставалась жива, то объявлялась невиновной.

Иисус предлагает первым бросить камень тому, кто сам без греха. Такое мнение вряд ли могло принадлежать раввину. Во-первых, иудаизм требует в данном случае объективности свидетеля, почти независимо от его собственной греховности (кроме тех случаев, когда собственные грехи не позволяют ему выступать свидетелем).

Во-вторых, автор подменяет понятия греха и нарушения заповедей. Это несколько разные концепции. В языческой традиции, человек несет грех неопределенно долго. В иудаизме, нарушение заповеди перестает быть проблемой после определенной процедуры (например, очищения, наказания и т. д.), естественно, сопровождаемой раскаянием. Поэтому те, кто нарушил заповеди, вообще говоря, имели религиозные основания наказывать других нарушителей.