Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

Загадочное исчезновение завтрака также приметил и Сенька, но в отличие от своего дяди, он оказался куда проницательнее и сообразительнее и, быстро сделав соответствующие выводы, незаметно для меня направил камеру в сторону жующего под кроватью бабуина.

Мне снова потребовалось отвлечь папу, пока он не раскрыл нас и не уличил во лжи. Я слишком много перетерпела этой ночью, и сейчас не сдамся.

— Папуль, мне надо переодеться! — решительно заявила я.

— Зачем? — он всё ещё не мог отойти от таинственной метаморфозы и оглядывался по сторонам в надежде найти пропажу на полу.

— Чтобы прийти завтракать.

— Для начала надо умыться.

— Для начала надо одеться.

— Ха! — наконец-то забыл он о герое Масленицы. — Раньше, значит, не гнушалась в пижаме по дому щеголять, а сейчас стесняешься?

— Скинь кавайное одеяло, сестра! Зрители жаждут порно! — возопил Сеня и отхватил лёгкий подзатыльник дяди.

— Не стесняюсь. И я не голая, — надула я губы и щёки.

Папа не удержался и, побросав кухонные прибамбасы, сдул мои щёки, ловко выставив оба указательных:

— Ути-пути, пупсик!

— Папа!

— Ладно-ладно, уже ухожу. Пойду, наберу тебе ванну с травами. И ещё крема найду, чтобы твои, — его указательный палец коснулся моего чувствительного носа, скатившись с него словно с горки, а я не удержалась и чихнула, — фингальчики расслабились и сошли. Вот видишь, правду говорю, — намекнул он на мои чихи. — Будь здорова!

Я прикинула, что переодеться в комнате всё равно не смогу, так что посильнее укуталась в одеялку, схватила полотенце и первую попавшуюся под руку из сваленной в кучу около моей кровати одежду и побежала за ним следом, шикнув Тёме напоследок, чтобы он сидел тихо и не высовывался. Я убедилась, что мелкий любитель видеосъёмки тоже покинул комнату, и хорошенько прикрыла дверь за собой. На моё реактивное бегство папа лишь покрутил лопаткой у виска, решив, что его дочурка, падая с кровати, крепко приложилась головой и теперь немного сумасшедшая. Но потом он подумал, что какой бы она не была, он всё равно будет её любить, и отправился исполнять обещание.

Наконец, когда ванна была наполнена, и как только папуля под гогот Сени прочёл лекцию об использовании щедро предоставленных им личных коробочек, бутылечков и баночек косметологического назначения, мне было разрешено войти. Глава семейства, избавившись от меня, навострил свои пушистые «лыжи» на кухню доготавливать завтрак и утащил с собой отчаянно вырывающегося племяшку.

Попав в ванную комнату, первым делом я имела честь лицезреть себя в зеркале и ужаснулась. Я знала, что всё плохо, но не подозревала, что настолько.

Под правым глазом семафорил всеми оттенками цвета «фазана» результат пламенного поцелуя области глаза с ручкой смесителя, а на лбу красовалось нечто тех же цветов, но немного больших размеров, ко всему этому стоило добавить аристократичную (то бишь мертвенную или вампирскую) бледность — и вот она — изумительная картина моего сногсшибательного я. Шер точно извращенец, раз позарился на это «чудо». Его последующая озабоченность моими кривыми и косолапыми ногами лишь подтверждала мои догадки. Было бы страшно, если он делал попытки любоваться моим личиком. Так что ноги, как альтернатива, вполне себе приличный вариант.

Последовав совету папы, я обмазалась разными кремами, напутав назначение каждого из них (а вот не надо писать не по-русски), и расслабившись, отмокала в ванной, скрестив пальцы, чтобы моего кавалера никто не обнаружил.

Всё же горячая ванна — это нереально крутая вещь. Я будто зарядилась энергией ещё на полстолетия вперёд. И вылезать не хотела вообще. Но я помнила о Шере, которому сидеть запертым в моей комнате вряд ли нравилось. Так же у него был встроен моторчик в попе, или это называется «чирь», в медицинской терминологии я не сильна, он вполне мог предпринять попытку покинуть квартиру самостоятельно, вообразив себя ниндзя.

Так что я собралась духом и вытащила разомлевшее тело из остывающей воды, волосы феном сушить не стала — люблю, когда они сохнут естественно (хотя папуля всё-таки молодец, что выделил ему местечко в нашем косметическом царстве), зато нашла на полке пудру и тоналку, при помощи которых смело замазала уродливые следы моей неуклюжести, или говоря языком папы «неваляшничества». Схваченная мной одежда оказалась тем самым Сониным подарком: хип-хопперские джинсы и розовая (или у меня паранойя, или он меня преследует, я имею в виду этот цвет) майка, которые я, постирав и высушив несколько дней назад, бросила около кровати в надежде когда-нибудь погладить, да так и забыла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вскоре, полностью готовая к труду и обороне, а переводя на язык собственной ситуации — ко лжи и скрытничеству, я отправилась в свою комнату и, зайдя внутрь, шёпотом прошипела:

— Эй, ты как? — ответа не последовало. Я повторила попытку: — Артём, ты здесь? Ты уснул что ли? — я заглянула под кровать, но оттуда на меня взирала темнота и пустота, обожающие проводить время вместе и частенько зовущие с собой и молодёжь.

С перемежающимися тихими, но истерическими воплями: «О боже, куда ты подевался?» «Да хоть бы ты провалился!» — я перерыла все укромные уголки комнаты и направилась на всех парах дальше исследовать квартиру на наличие своего гамадрила.

Мои страхи подтвердились — он пропал, а если его обнаружили родственники? О нет! Я была не готова к тому, чтобы как в известной песенке мой «старик» оторвал ему «башку»[11], а после и мне.

Да… Мой папа способен оторвать башку, только если его назвать стариком. А вот что он сделает с Шериком за то, что тот продрых (хотя и не факт, что только дрых) всю ночь в спальне дочки, я даже не знаю. Ну, может словом дурным обзовёт и за дверь выставит. Он же у меня пацифист.

Но опасаться стоило. Мало ли, вдруг он срочно решит переквалифицироваться в профессионально ассасина?

Это всё глупые фантазии, но я всё равно покрылась гусиной кожей.

Я обшарила зал и коридор, остановившись около кухни, откуда доносилось весёлое шкварчание и добродушный трёп, наверное, папа Сеньке рассказывает про свой первый архитекторский проект, с которым возится уже несколько недель и всё никак не может нарадоваться, что наконец, может заниматься конкретно своей любимой архитектурой, а не дизайнами, которые «любой дурак в компьютере сам может наваять».

Решив убедиться, что моего горе-мужа нигде нет, ожидая худшего, я влетела на кухню и так и застыла стоя на одной ноге и с раскрытым ртом — моя челюсть упала и потерялась. Увиденное зрелище меня настолько сильно впечатлило, что я чуть не распласталась на полу коровьей лепёшкой.

Благодаря своему неожиданному появлению я имела возможность заценить супер-финт — крепкая рука повара тряхнула сковородку, блин с неё взметнулся вверх где-то на метр, совершил первый и последний в жизни пируэт (Волочкова отдыхает, а Цискаридзе нервно курит в сторонке ментоловыми «супер слим») и ровнёхонько плюхнулся на место. Крепкой рукой оказалась татуированная рука моего ночного гостя, который вальяжно опёрся бедром о плиту и меня не видел, чувствуя себя суперзвездой на Красной дорожке, так как уже нашёл своего зрителя в лице малолетнего шкета с необычайным блеском в глазах снимавшего того на камеру. Создавалось ощущение, что облачённый в папин фартук Артём пытается строить из себя старшего брата.

Я хотела умилиться и растечься липкой лужей на паркете, но вовремя спохватилась и вспомнила об оторванных головах и громким шёпотом привлекла всеобщее внимание мужских особей:

— Артём! — парень вздрогнул от неожиданности и чуть не разлил тесто для блинчиков на плиту. — Я же тебя просила не вылезать! A ты… ты вылез! И, мало того, ты х-хозяйничаешь!

— Я готовлю… — отозвался новоявленный кулинарный гений, не воодушевившись моим примером и не переходя на шёпот.

Я шикнула на него, а одновременно со мной:

— …завтрак любви! — радостно перебил Артёма Сеня.

Мы с муженьком прожгли приколиста убийственным взглядом, одним на двоих, так как оба наших идентичных взора составили прекрасный тандем. Но братишка ничуть не смутился, лишь залихватски подмигнул и улыбнулся, тряхнув своей рыжей головой. Нет, ну как можно на него сердиться?