Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Кому? — осведомился мистер Уинкль.

— Миссис Даулер. «Вы дали клятву», — сказала она. «Дал», — сказал я. «Это была опрометчивая клятва», — сказала она. «Да, — сказал я. — Я принесу извинения. Где он?».

— Кто? — спросил мистер Уинкль.

— Вы! — отвечал Даулер. — Я спустился вниз. Вас не было. Пиквик был мрачен. Он покачал головой. Выразил надежду, что до насилия не дойдет. Я понял все. Вы считали себя обиженным. Вы вышли… быть может, за другом; может быть, за пистолетами. «Благородное мужество, — сказал я. — Я восхищаюсь им».

Мистер Уинкль откашлялся и, начиная соображать, откуда ветер дует, приосанился.

— Я оставил вам записку, — продолжал Даулер. — Написал, что сожалею. И это верно. По срочному делу меня вызвали сюда. Вы были не удовлетворены. Вы последовали за мной. Вы потребовали устного объяснения. Вы правы. Теперь все выяснено. С моими делами покончено. Завтра я возвращаюсь. Едем вместе.

По мере того как Даулер давал свои объяснения, мистер Уинкль принимал все более внушительную осанку. Тайна, окутывавшая начало их разговора, рассеялась; мистер Даулер питал такое же сильное отвращение к дуэли, как и он сам; короче, этот задорный и страшный субъект был одним из отъявленных трусов и, истолковав отсутствие мистера Уинкля в духе, соответствовавшем его собственным опасениям, поступил так же, как он: благоразумно уехал, пока не уляжется смятение чувств.

Когда подлинное положение дел открылось мистеру Уинклю, он принял очень грозный вид и сказал, что вполне удовлетворен, но сказал таким тоном, который не оставлял у мистера Даулера никаких сомнений в том, что, не будь он удовлетворен, неизбежно должно было бы произойти нечто в высшей степени ужасное и смертоносное. У мистера Даулера, по-видимому, создалось подобающее впечатление от великодушия и снисходительности мистера Уинкля; и обе воюющие стороны расстались на ночь после многократных заверений в вечной дружбе.

Около половины первого, когда мистер Уинкль уже минут двадцать вкушал всю сладость первого сна, его неожиданно разбудил громкий стук в дверь; этот стук, будучи повторен с сугубой настойчивостью, заставил его сесть в постели и осведомиться, кто там и что случилось.

— Сэр! Тут какой-то молодой человек говорит, что должен видеть вас немедленно, — отозвался голос служанки.

— Молодой человек? — воскликнул мистер Уинкль:

— Никакой ошибки нет, сэр, — отвечал другой голос в замочную скважину, — и если этот интересный юноша не будет впущен без промедления, весьма возможно, что его ноги войдут раньше, чем его физиономия.

Высказав такое предположение, молодой человек слегка ударил ногой по одной из нижних филенок двери, словно для того, чтобы придать больше силы и веса своему замечанию.

— Это вы, Сэм? — осведомился мистер Уинкль, вскакивая с постели.

— Совершенно невозможно установить личность джентльмена и получить нравственное удовлетворение, не взглянув на него, сэр, — поучительно ответил голос.

Мистер Уинкль, не сомневаясь больше в том, кто был этот молодой человек, отпер дверь. Едва он это сделал, как мистер Сэмюел Уэллер вошел с большой поспешностью, заботливо запер снова дверь с внутренней стороны, преспокойно положил ключ в жилетный карман и, окинув взглядом мистера Уинкля с головы до ног, сказал:

— Вы очень забавный молодой джентльмен, вот вы кто такой, сэр!

— Что означает это поведение, Сэм? — с негодованием спросил мистер Уинкль. — Убирайтесь, сэр, сию же минуту! Что это означает, сэр?

— Что это означает? — спросил Сэм. — Послушайте, сэр, пожалуй, это слишком жирно, как сказала молодая леди, упрекая пирожника, продавшего ей свиной паштет, в котором ничего не было внутри, кроме сала. Что это означает? Это недурно, совсем недурно!

— Отоприте дверь и немедленно удалитесь из этой комнаты, сэр! — сказал мистер Уинкль.

— Я удалюсь из этой-вот комнаты, сэр, как раз в тот самый момент, когда и вы из нее удалитесь, — весьма убедительным тоном возразил Сэм, степенно усаживаясь. — Если мне придется унести вас на спине, — ну, тогда, конечно, я удалюсь на самую крохотную секунду раньше вас; но разрешите выразить надежду, что вы не доведете меня до крайности. Говоря это, я только повторяю то, что сказал благородный джентльмен упрямой съедобной улитке, которая не вылезала из раковины, невзирая на булавку, и он боялся, что придется раздавить ее дверью.

В заключение этой речи, которая отличалась необычным для него многословием, мистер Уэллер положил руки на колени и посмотрел прямо в лицо мистеру Уинклю, выражая всей своей физиономией твердое намерение не допускать никаких шуток.

— Нечего сказать, сэр, — продолжал мистер Уэллер тоном морального осуждения, — вы очень любезны, молодой человек, если впутываете нашего драгоценного хозяина во всякие фантазии, когда он твердо решил перенести все для принципа. Вы куда хуже Додсона, сэр, а что касается Фогга, то его я считаю сущим ангелом по сравнению с вами!

Мистер Уэллер, сопровождая эту последнюю фразу выразительным шлепком по коленям, скрестил руки с видом глубокого отвращения и откинулся на спинку стула, как бы дожидаясь защитительной речи преступника.

— Мой добрый Сэм! — сказал Уинкль, протягивая руку; зубы его стучали все время, пока он говорил, ибо он стоял на протяжении всей лекции мистера Уэллера в своем ночном одеянии. — Я уважаю вашу привязанность к моему превосходному другу и, право же, очень сожалею, что доставил ему еще новый повод для беспокойства. Полно, Сэм, полно!

— Правильно. Вы и должны сожалеть, — сказал Сэм довольно хмуро, но в то же время почтительно пожимая протянутую руку, — и я очень рад, что убедился в этом, и если только это от меня зависит, я никому не позволю его дурачить, и конец делу.

— Конечно, Сэм, — согласился мистер Уинкль. — Так! Теперь ложитесь спать, Сэм, а утром мы об этом еще потолкуем.

— Очень сожалею, — сказал Сэм, — но я не могу лечь спать.

— Не можете лечь спать? — повторил мистер Уинкль.

— Нет, — сказал Сэм, покачивая головой. — Это невозможно.

— Неужели вы хотите сказать, что немедленно отправляетесь обратно, Сэм? — осведомился мистер Уинкль, крайне изумленный.

— Нет, если только вы не пожелаете, — ответил Сэм, — но я не могу покинуть эту-вот комнату. Хозяин дал строгий приказ.

— Вздор, Сэм! — сказал мистер Уинкль. — Мне нужно остаться здесь два-три дня. И мало того, Сэм, вы должны остаться здесь, чтобы помочь мне добиться свидания с молодой леди, мисс Эллен, Сэм, — вы ее помните, которую я должен и хочу видеть раньше, чем покину Бристоль.

Но в ответ на каждый из этих пунктов Сэм качал головой с большой твердостью и энергически отвечал:

— Невозможно!

Однако после многих доводов и уговоров со стороны мистера Уинкля и полного разоблачения того, что произошло при встрече с Даулером, Сэм начал колебаться, и, наконец, порешили на компромиссе, главные и основные условия коего были следующие: Сэм удаляется и предоставляет комнату в полное распоряжение мистера Уинкля, если ему будет разрешено запереть дверь снаружи и унести ключ, обязавшись в случае пожара или другой непредвиденной опасности немедленно отпереть; рано утром будет написано и отправлено с Даулером письмо мистеру Пиквику с просьбою о его согласии на пребывание Сэма и мистера Уинкля в Бристоле для достижения целей, уже изложенных, и об ответе с ближайшей каретой; в случае благоприятного ответа вышеуказанные лица остаются, а в случае неблагоприятного возвращаются в Бат немедленно по получении оного; и, наконец, мистер Уинкль категорически обязуется в течение этого времени не делать попыток к тайному бегству ни через окно, ни через камин, ни каким-либо иным путем.

Когда договор был заключен, Сэм запер дверь и удалился.

Он уже почти добрался до нижней площадки лестницы, как вдруг остановился и вытащил из кармана ключ.

— Я совсем забыл о том, что нужно было его поколотить, — сказал Сэм, поворачивая было назад. — Хозяин ясно сказал, что нужно это сделать. Удивительно глупо с моей стороны! Не беда! — добавил он, просияв. — Это легко будет сделать и завтра.

Утешившись, по-видимому, таким соображением, мистер Уэллер снова сунул ключ в карман, спустился с последних ступенек, не испытывая новых угрызений совести, и вскоре погрузился, вместе с другими обитателями дома, в глубокий сон.

ГЛАВА XXXIX

Мистер Сэмюел Уэллер, удостоившись романическою поручения, приступает к его исполнению; с каким успехом — обнаружится дальше

В течение следующего дня Сэм упорно не упускал мистера Уинкля из виду, твердо решив не сводить с него глаз ни на секунду, пока не получит определенных инструкций из первоисточника. Хотя мистеру Уинклю неприятны были строгий надзор и великая бдительность Сэма, он предпочитал мириться с этим, чем идти на явное сопротивление и подвергнуть себя опасности быть увезенным силою; мистер Уэллер не раз внушительно намекал, что избрать именно эту линию поведения его побуждает суровое чувство долга. Нет причин сомневаться в том, что Сэм очень быстро успокоил бы свою совесть, доставив мистера Уинкля в Бат, связанного по рукам и по ногам, если бы немедленный ответ мистера Пиквика на записку, которую Даулер взялся передать, не предупредил подобного акта. Говоря коротко, в восемь часов вечера мистер Пиквик самолично вошел в общую столовую «Кустарника» и с улыбкой сказал Сэму, к великому его облегчению, что он поступил совершенно правильно и больше нет необходимости стоять на страже.