Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

что-то разглядывать в сумерках весенней петербургской ночи.

– Скажите, Василий Васильевич, – после долгого молчания произнес он, – что нам теперь следует делать? Я получил еще одно послание Первого консула Франции, с предложением личной встречи. Как вы понимаете, встреча сия в ближайшее время маловероятна. Я не могу покинуть Петербург, как и господин Бонапарт не может покинуть Париж. Как же тогда нам встретиться?

– Государь, действительно, ваша личная встреча с Наполеоном Бонапартом в данный момент невозможна. Хотя она была бы крайне желательна. Ведь вы не намерены отказываться от предложенного вам совместного похода в Индию?

– Нет, Василий Васильевич. Конечно, следует тщательно подготовить этот поход. И лишь после того, как мы согласуем все наши совместные действия, можно будет двинуться на юг.

– Да, но с господином Первым консулом встретиться все же надо. Я понимаю, почему он спешит. Ведь в Египте еще держатся остатки его войск. Наполеон хочет спасти их. И это не просто желание сохранить несколько тысяч закаленных воинов, знакомых с восточным театром боевых действий. Тут еще и вопрос престижа – если их удастся спасти, то этим спасителем должен быть отец-командир, победоносно громивший в Египте турок и англичан. Кроме того, Наполеон хочет использовать само известие о встрече правителей России и Франции для того, чтобы припугнуть врагов. Британцы могут струхнуть и ослабить давление на французов в Египте. Да и турки, которые в данный момент являются союзниками англичан, могут попытаться вспомнить о прежних безоблачных отношениях с Францией.

– Выходит, Василий Васильевич, – усмехнулся император, – что, побив британцев под Ревелем, мы тем самым сыграли на руку Бонапарту?

– Выходит, что так, – я развел руками. – Подобным образом все устроено в политике – нажмешь в одном месте, заболит в другом. Только будущая встреча с Бонапартом тоже может сослужить нам хорошую службу. Союз двух самых сильных в военном отношении держав в Европе заставит многих задуматься – а стоит ли их задирать?

– Может быть, послать к Бонапарту человека, который сможет говорить с Первым консулом от моего имени? – Павел задумчиво покачал головой. – Или он пришлет ко мне такого человека? Как вы считаете, Василий Васильевич?

– Таким человеком, представляющим на переговорах вашу особу, государь, как мне кажется, может быть граф Федор Ростопчин. Он умен и верен вам. Ну, а то, что он недолюбливает французов, так это может быть и к лучшему. Им трудно будет очаровать его и заставить плясать под их дудку.

– А что, это вы неплохо придумали, Василий Васильевич. Граф Ростопчин вполне может представлять меня в Париже. Вот только порой он начинает говорить лишнее. Неплохо было бы отправить с ним еще кого-нибудь, кто смог бы в случае чего одернуть графа.

– Государь, я бы с удовольствием съездил с Федором Васильевичем на встречу с Бонапартом. Ведь я знаю многое, что не известно Наполеону. Или пока не известно…

– Василий Васильевич, да что вы такое говорите? – Павел возмущенно замахал руками. – Разве можно отправляться вас в такое опасное путешествие? Ведь что будет, если кто-нибудь узнает, кто вы и откуда? Ну, вы и сами должны понимать, что вам нельзя подвергать себя такой опасности…

– А разве здесь я не подвергаю себя опасности? – спросил я у императора. – Поверьте мне, ваше величество, если меня захотят похитить или убить, то это можно сделать и здесь, в Петербурге.

– Все равно, – Павел не сдавался, – вам нельзя ехать в Париж. Вы ведь и по-французски не умеете говорить.

«Гм… – подумал я, – а вот тут мне возразить нечего. Ну не учил я французский. У нас все больше на английский нажимали».

– Ну вот видите, Василий Васильевич, – улыбнулся Павел. – Я оказался прав. Французы сразу же насторожатся, если увидят, что вы не понимаете их язык. Так уж повелось у нас еще со времен моей матушки, что все более-менее образованные люди дворянского звания знают французский язык. И что подумают эти самые французы, когда поймут, что вы человек нездешний? Они сразу догадаются, что вы из «тех», о которых уже по всей Европе рассказывают разные удивительные истории.

– Ваше величество, а что, если пригласить в Петербург доверенное лицо Первого консула? Такой человек есть…

– И кто он? – поинтересовался Павел.

– Вы что-нибудь слышали об адъютанте Наполеона Дюроке?

– Я слышал об этом человеке, – император задумчиво потер лоб. – Расскажите о нем все, что вы знаете.

– Хорошо, – я напряг память, вспоминая то, что мне было известно о человеке, смерть которого в сражении при Бауцене так потрясла Наполеона, что он рыдал над его трупом словно ребенок.

– Итак, Жеро Кристоф Мишель Дюрок. Сейчас ему двадцать восемь лет. Он молод, но отважен и умен. Родился в дворянской семье, но карьеру сделал, как и большинство генералов Бонапарта, во время революционных войн. С Наполеоном он познакомился под Тулоном, когда тот впервые добился крупной победы над роялистами и британским флотом. Оба были артиллеристами и скоро стали хорошими приятелями, найдя друг в друге родственные души.

Наполеон сделал Дюрока своим адъютантом. Но молодой человек не отсиживался в тылу, а принимал участие во многих сражениях, был несколько раз ранен. Он рядом с Наполеоном воевал в Египте, сражался при Маренго с австрийцами. Ранее, в составе дипломатической миссии, Дюрок посетил Берлин и Дюссельдорф. Позднее, в нашей истории, он еще не раз выполнял самые деликатные дипломатические поручения Наполеона. А когда Первый консул провозгласил себя императором Франции, то Дюрок получил должность обер-гофмейстера императорского двора и коменданта Тюильри. Вам, наверное, понятно, насколько доверял Бонапарт Дюроку, если назначил его на столь высокие должности.

Внимательно слушавший меня Павел кивнул.

– Значит, вы полагаете, что этого человека Наполеон может послать в качестве своего личного представителя?

– Думаю, что да, – ответил я.

Мне не хотелось говорить императору про то, что в нашем временем именно Дюрок приехал в Петербург сразу после мартовского цареубийства, чтобы встретиться с новым русским царем Александром I.

– Хорошо, – принял решение Павел. – Я подготовлю ответ Первому консулу. В нем я напишу, чтобы он прислал для переговоров со мной свое доверенное лицо. И вот тогда-то вам, Василий Васильевич, вместе с графом Ростопчиным придется как следует потрудиться, чтобы Дюрок вернулся к Бонапарту не с пустыми руками…

* * *

24 апреля (6 мая) 1801 года. Эстляндская губерния. Ревель.

Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Нет, все-таки здорово, что мы как следует всыпали этим британским наглецам. Напряжение, мучившее меня все это время, наконец, спало, а настроение, наоборот, взлетело к небесам. Сам того не замечая, я стал читать вслух отрывок из