Шпион в Хогвартсе: отрочество - Яна Мазай-Красовская

не наглел. Похоже, он начал воспринимать с юмором и то, что с ним происходило, и самого себя. Что в результате вылилось в почти сокрушительную разновидность личного обаяния… Северус понимал, что вот такое — ему не по зубам, и тихо радовался за приятеля. Вот ведь что могло получиться из Петтигрю, попади он в правильную компанию!

Мальчишки разобрали всех оглушенных еле шевелящихся мышей и снова нацелились на Пита, а тот не заставил себя ждать. Но вскоре после того, как в суперсумку был упрятан последний хвостатый экземпляр и Джеймс, ничтоже сумняшеся, наложил запирающее заклятие — «чтобы не сбежали», поссум вздрогнул, а потом упал на бок, хлопая лапой по животу. Эванс ахнула.

Поссум… смеялся и визжал, стуча хвостом и судорожно перебирая лапками, но быстро обратился в красного, как помидор, парня. Мыши, естественно, разбежались: картельеры, окружившие своего товарища на предмет помочь, совершенно не обращали на них внимания.

— Чтобы я больше… да ни за что… Никогда!

— Что плохо? Что тебе дать?

— Где больно?

Наконец Питер отдышался и вытер слезы.

— Тьфу на вас. Ничего не больно. Себе в штаны запустите это безобразие, может, тогда поймете, — он хихикнул. — Щекотно до чертиков! Чуть не сдох!

— Фу-у-ух, напугал ты нас…

— Теперь только усыпленных буду брать!

— А если… если нас перенести, сможешь? Мы… тихонечко.

— Ух ты! — глаза Пита заблестели и он выдал идею: — А если я так приду с вами на общее собрание? Вот у профессоров лица буду-у-ут…

После этого многие глаза зажглись в предвкушении.

— Может, пока не светиться? Все же это такой козырь в рукаве!

Северус кивнул умнице Поттеру.

— Светиться или нет, но надо и самим попробовать… Кто первый? А, конечно же, Блэк… Ну, давай. После мышей не страшно. Только из карманов все острое убери.

* * *

— Питер, на минутку, — отозвал его Северус, едва все поднялись с насиженных мест.

Они недолго пошушукались, после чего разошлись, довольные и озадаченные каждый своим. Лили и Эбби проводили обоих любопытными глазками, но услышать им так ничего и не удалось.

А уже на следующий вечер Питер исчез.

— А где Петтигрю? — Поттер и Эванс были единодушны в своем желании как можно чаще общаться со «своим шедевром». И, не застав приятеля в Выручайке уже второй раз, насторожились.

— А вы не можете понять, что ему могло надоесть ваше тискание?

— Мое? — оскорбился Поттер.

— Тискание? — нахмурилась Лили.

Но спорить с Абигайль Принц было делом малоперспективным… Особенно если об этом еще и брат просил.

— А где Северус?

Эбби пожала плечами:

— Закончит какие-то свои дела — придет. У вас что, занятия нет?

Парочка артефакторов дружно фыркнула и зарылась в какие-то свои записи.

* * *

А в это время микро-версия лорда Принца размеренно покачивалась в мягком, пушистом, теплом… и сильно дергала его за мех. Поссум тихо шипел и со всех лап торопился в укрытие.

— Чего тебе? — спросил недовольный Пит, добравшись до укромного места и, обернувшись, выпустил Северуса.

— Фу-у-у… — тот едва перевел дух и потянулся в карман за зельем.

Питер молча наблюдал, как с его лица сходит странная изжелта-зеленая бледность. Он понял.

— Штормит?

— Ага. Похоже, не ходить мне по морю, — кивнул Принц.

— Ну… это… спасибо, что в сумку не того…

— Ты обалдел? Чтобы я в этом еще и сам пачкался?! — искренне возмутился Северус.

— Ой, прости. Да, тебе, пожалуй, еще меньше бы повезло, — Пит улыбнулся.

— Ладно, проехали.

Северус присел на ступеньку узкой лестницы какого-то бокового хода. Задача осложнялась. То, что, как он надеялся, будет легко и быстро, увы, таковым не оказалось: дверь в кабинет директора не имела ни щелей, ни дыр, ни мало-мальских зазоров, пригодных для проникновения маленького живого существа. И это они только что проверили.

— Как же все-таки туда пролезть? — Пит словно читал его мысли.

— По идее, там должна быть вентиляция… Но как ее найти? А… точно, эльфы! Подождешь меня здесь?

Через полчаса поссум, безбожно ругаясь голосом Питера, медленно и неуверенно полз по почти вертикальной стене.

— На скалолазание… ф-фых… я не подписывался и… уф-ф-ф… больше мне это не предлагай, Принц, так и запомни!

Северус высунулся, уцепившись покрепче одной рукой, а второй попробовал поддержать Пита.

— Не щиплись! — зашипел тот. — Осталось пара дюймов. Щас, хвостом упрусь… зараза, мягкий!

* * *

Они свалились прямо на пустующее огромное, с вычурной золотой спинкой алое кресло директора. Оно отлично спружинило под маленьким гибким тельцем.

— …твоюмерлинадушувштаны… — не выдержал поссум.

— Ага… — Северус медленно выполз, принимая обычный вид и опрокинул в себя еще один флакон. А потом споил и Питу. Ох, как вовремя он изобрел-таки эту полезнейшую вещь «от укачивания». Надо будет запатентовать потом, что ли… Он назовет это… а, вот, «вертигохель». Просто и со вкусом. Он сглотнул.

— Насчет душу в штаны — это ты в точку. Хорошо, что она ничего другого туда не выдавила.

Поссум согласно хихикнул.

Выглядело это совершенно сюрреалистически: на директорском кресле-троне сидел хихикающий поссум. «Надо будет в Омуте памяти Питу показать», — подумал Северус и взялся за дело.

К его большому облегчению, плетений на шкафу, где хранились некоторые нечасто используемые в учебном процессе артефакты, оказалось немного, да и не самые сложные. Трудней было разобраться с сигналкой. Пока он старательно рассматривал плетения, оттягивая одно от другого, Пит сидел рядом, готовый моментально схватить его, обратиться и спрятаться.

Через несколько минут Северус, наконец, рискнул прикоснуться к двери. Тишина.

Он открыл дверцу. Вот она, его подруга, его надежда…

— Шляпа? Ты как?

Артефакт… молчал.

— Как ты могла оставить всех нас без присмотра?

Тишина.

— Директор… это он что-то сделал с тобой? Как я могу помочь? Да не молчи же!

Яростный шепот был куску старого фетра совершенно нипочем…

Глава 46. Новогодняя деловая

Шляпа, Шляпа… Северус горевал по ней, как по настоящему другу, боевому товарищу… Что же делать? Выкрасть ее? Такая мысль, конечно, мелькала. Но надо подготовить похожую на нее замену. Да, скорее всего, он так и сделает. Бросить в беде существо, которое, будучи куском фетра, было мыслящим, дружественным, и вообще, удивительной личностью, он не мог. Никогда бы себе не простил.

А потому назревала следующая