The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

статуя не нашла отклика у азиатов). Всемирные выставки стали демонстрацией архитектуры всего мира или того, что считалось таковой. Два "восточных" элемента - базар и обелиск - вышли за рамки эффекта отдельных зданий. Начиная с первого торгового пассажа, названного на Западе базаром (в 1816 г.), и заканчивая торговыми центрами наших дней, восточная форма крытого рынка пользуется неизменной популярностью. Однако на европейских "базарах" не было торга. Напротив, они были пионерами фиксированной и обозначенной цены.

Обелиски имеют особую историю. В Европе эпохи Возрождения они были эстетическим символом глубокой мудрости, которая, как считалось, была достигнута в Древнем Египте; они символизировали не столько современный Восток, сколько раннее совершенство цивилизации в глубине веков. Новой была сама идея украсить оптически центральные места европейских мегаполисов столь далекими в культурном отношении объектами. Позже, в 1885 году, американцы пойдут более простым путем - построят свой собственный пятидесятиметровый обелиск и установят его в своей столице в виде Мемориала Вашингтона, но имперские державы XIX века закрепились за идеей доставки на родину лапидарных памятников. В 1880 году на набережной Темзы была установлена "Игла Клеопатры", а на следующий год - еще одна в Центральном парке Нью-Йорка. Но высшим примером стало открытие 25 октября 1836 года гигантского обелиска посреди площади Согласия - подарка французскому королю от Мухаммеда Али. На самом деле паша Египта был лично неравнодушен к художественным сокровищам доисламской древности. Целью его дипломатии по раздаче подарков было восхищение французской публики, которая со времен египетского похода Бонапарта 1798 г. проявляла большой энтузиазм к древним временам на Ниле. В конечном счете, Бонапарт должен был заручиться поддержкой французов, чтобы избавиться от своего повелителя - султана в Стамбуле.

Единственная проблема для французов заключалась в том, что 220-тонный колосс они должны были перевезти сами. Не менее известный человек, чем Жан-Франсуа Шампольон, расшифровщик иероглифов, почитаемый во Франции не меньше, чем в Египте, в 1828 году отправился в путешествие, чтобы подтвердить предложение и порекомендовать попытаться получить обелиски в Луксоре. В 1831 году новое правительство Июльской монархии направило в Верхний Египет специальное судно с командой инженеров, но потребовалось более пяти лет, чтобы обелиск был снят, погружен, отправлен на север по Нилу, Средиземному морю и Сене и, наконец, воздвигнут в ходе эффектной публичной церемонии. В результате этой чрезвычайно дорогостоящей затеи "столица XIX века" обставила одно из своих самых оживленных общественных мест - место гильотины - ближневосточным памятником тридцатитрехвековой давности. Спокойная торжественность огромного камня резко контрастировала с кровавыми зрелищами, разыгравшимися на площади во время революции. Обелиск, покрытый непонятными для обывателя надписями и потому политически нейтральный, имел то преимущество, что никто не мог на него обидеться. Интегрирующий, а не раскалывающий символ, он был совершенно не похож на другой постреволюционный памятник Франции - покаянный Сакре-Кер на холме Монмартр (построен в 1875-1914 гг.), воздвигнутый в подтверждение торжества закона и церкви после подавления восстания Коммуны - провокация для многих.

Города Северной Америки и Австралии адаптировали различные европейские модели к своим условиям и социальным потребностям. Пригород - английское изобретение, как мы видели, - стал полностью натурализованным в США и Австралии. Некоторые детали даже мигрировали в обратном направлении. Паноптикон - модель тюрьмы с камерами, отходящими, как спицы, от центрального наблюдательного зала, которую в 1791 г. придумал английский философ, политический теоретик и социальный реформатор Джереми Бентам, - действительно был сначала построен в США, а затем экспортирован на родину. Американцы также стали пионерами в строительстве гигантских отелей, которые в 1820-х годах сначала показались европейцам некрасивым подражанием армейским казармам. Сопоставимые по размерам и великолепию сооружения появились в Европе только в 1855 году, когда открылся Grand Hôtel du Louvre с беспрецедентным количеством номеров - семьсот. Новая модель оказалась настолько успешной, что уже в 1870 году Эдмон де Гонкур сетовал на "американизацию" Парижа. Каждый город мира, претендовавший на современность и изысканность, а проще говоря, на необходимость принимать путешественников, нуждался в гостиницах. За три десятилетия до Первой мировой войны в Европе, Японии и некоторых колониальных странах появились легендарные роскошные гостиницы: "Мена Хаус" в Каире (1886 г.), "Раффлз" в Сингапуре (1887 г.), "Савой" в Лондоне (1889 г.), "Империал Отель" в Токио (1890 г.), "Ритц" в Париже (1898 г.), "Тадж-Махал Палас" в Мумбаи/Бомбее (1903 г.), "Эспланада" в Берлине (1908 г.) и т.д. К 1849 г. в Бейруте уже имелся роскошный отель, который европейцы могли идентифицировать как таковой. В Северной Африке и Западной Азии иногда использовалась формула караван-сарая, которая легко поддавалась модернизации: часто это был закрытый двор, где торговцы ночевали со своими животными и вели дела.

Нормативное планирование и планирование развития

Были ли города XIX века плановыми? Вероятно, в ту эпоху не было так много и так мало планирования, как в эту. В знаковых быстрорастущих "шоковых городах", от Манчестера до Чикаго и Осаки, любое желание планировать уступало спонтанным силам социальных изменений. Планирование было невозможно, если политические органы не ставили перед собой такой задачи. Лондон, например, был практически без правительства; его первый центральный орган, Столичное управление работ, получил адекватное финансирование только в 1869 году. Только в 1885 году метрополия была представлена в парламенте в соответствии со своим положением в стране, что позволило ей оказывать должное влияние на национальную политику, и лишь четыре года спустя был создан избираемый напрямую совет - Совет Лондонского графства. Посетившие Манчестер Алексис де Токвиль и Чарльз Диккенс были потрясены тем, как мало нового появилось в городе в результате комплексного планирования. Но критики легко упускали из виду, что именно в Манчестере всего через несколько лет после отчетов 1830-1840-х годов, изменивших общественное мнение, начала формироваться администрация, чувствительная к социальным проблемам. Еще одно необходимое уточнение - после предложений Йозефа Конвица - касается двух различных видов городского планирования: планирования развития, которое создает контур и общий эстетический образ города, и нормативного планирования, которое рассматривает город как пространство, требующее постоянного технического и социального управления. Общим для обоих видов планирования было появление профессиональных градостроителей, которые в некоторых случаях могли оказывать существенное влияние на ситуацию.

Нормативное градостроительство возникло в Европе и Северной Америке в 1880-х годах. Городская элита осознала, что необходимо выйти за рамки разовых паллиативов, каковыми являлись большинство мер, принятых в ходе первых очисток, и взять под постоянный контроль всю городскую среду. Инфраструктуры теперь понимались как системы регулирования. Системная точка зрения в технических вопросах и социальной политике одержала верх над несогласованными частными экономическими мотивами (ярким примером чего является анархическое строительство лондонских вокзалов). Не