Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

Что же касается перехода КПВ-4/1 в КПВ-4/2, то в 1992-93 годах все развивалось гладко. Модернизаторы ликовали и глумились над теми (и впрямь поддающимися иллюзиям людьми), кто в произошедшем видел триумф Гайдара и Чубайса. На самом же деле Гайдар и Чубайс (вольно или невольно – это их дело) бойко выполняли веймаризаторские функции. Они быстро ограбили население. Быстро же начала подыматься волна протеста.

Теперь сторонникам перехода от КПВ-4/1 к КПВ-4/2 оставалось решить одну-единственную проблему: производить ли этот переход через доминировавшую по Конституции советскую власть (власть Съезда и Верховного Совета) или же менять тип власти, закреплять через Конституцию буржуазный авторитаризм и после этого (укрепляя недовольство "гайдаровским бардаком" через показательное принесение в жертву "бросового" Верховного Совета и Съезда) начинать строительство отношений в обществе и типа власти в стране по модели КПВ-4/2. Еще и еще раз обращаю внимание на то, что перед событиями октября 1993 года бурно расцветали рассуждения о том, что модернизация может возникнуть только на крови подавленных мятежей и при пропускании общества через катастрофу (смена ядра, выкристаллизовывание нации и т.п.)

Обсуждавшие дилемму субъекты и элитные комплексы решили не класть все яйца в одну корзину. Фактически один и тот же проект и одинаково вписанные в один и тот же спецслужбистский контур фигуры стали бы венчать то или иное разрешение сшибки между представительной и исполнительной властью. В целом спецслужбы сильно тяготели к операциям на поле "плюрализма, связанного с победой представительной власти". Здесь можно было и поиграть сильнее репрессиями, и подогреть еще больше политический хаос с тем, чтобы потом кристаллизовать нужный формат в более податливой ситуации. И напротив, начало Имперской канцелярии к этому моменту уже облюбовало себе Кремль в качестве привычного места. Однако вновь повторю, что и элитный комплекс, планирующий реализацию

КПВ-4/2, совершенно не собирался связывать свою судьбу только с Верховным Советом и Съездом, проявившими в последний момент непонятливость и непослушность.

В итоге "бросовый материал" (а даже в случае Руцкого и Хасбулатова речь уже шла именно о "бросовом материале") решено было сжечь. И это было мастерски сделано с мастерским же выводом на первые роли самих сжигателей (в том числе близких к Ельцину и далеко не демократических спецслужбистов) и включением на волне событий 1993 года умеренно-протестного национализма В.Жиринов-ского. Этот триумф Жириновского (вспомним идиотски растерянное "Россия! Ты обалдела!") имел значение только в качестве прецедента и "замера", того самого знаменитого "замера снизу", которым грезили сторонники КПВ-4/2 с самого начала 1992 года. Пересаживаться на новую лошадь и переводить КПВ-4/1 в КПВ-4/2 собирались гораздо более высокопоставленные фигуры, чем немного все-таки избыточно театрализованный Владимир Вольфович. По деталям поведения было ясно уже в 1994 году и совсем уже стало ясно в 1996, что сам Жириновский понимает свою роль, но надеется извлечь из нее максимум возможностей.

Перевод стрелки с КПВ-4/1 на КПВ-4/2 всерьез начался в момент русско-чеченской войны, которая как раз и была призвана этот перевод окончательно осуществить и на волне "триумфа усмирения в Грозном" установить новый формат власти. История провала наступления на Чечню заслуживает отдельного подробного описания. Приступая к подобному описанию, скажу лишь, что и в ноябре 1992 года, и в октябре 1993 года в планы сторонников ускоренного введения КПВ-4/2 стали вмешиваться держатели иных проектных инициатив (того, что Дугин высокопарно называет евразийством).

Окончательное расхождение между держателями этих инициатив и апологетами КПВ-4/2 проявилось в ходе чеченской кампании, и фундаментальным предметом расхождения стало отношение к исламу. Россия в ситуации войны в Чечне оказалась парализована конфликтом держателей национально-модернизационного ("цивилизационно-го", а значит антиисламского) проектного основания и так называемыми "евразийцами" (мягкими, жесткими, радикальными). В сущности, этот конфликт прослеживается пунктиром и в событиях 1993 года.

КОЛОССАЛЬНОСТЬ ПОРАЖЕНИЯ В ЧЕЧНЕ, ОЧЕВИДНАЯ СВЯЗЬ ЭТОГО ПОРАЖЕНИЯ С "ПРОЕКТНОЙ РАСКОРЯКОЙ", ПАРАЛИЗОВАВШЕЙ ОБЩЕСТВО И СТРАНУ, РОЛЬ АГЕНТУРНОГО ФАКТОРА ВО ВСЕМ, ЧТО ТАМ ПРОИЗОШЛО (ОТ ДЕЛА ХОЛОДОВА ДО ХАСАВЮРТА), – ВСЕ ЭТО ВМЕСТЕ ПОДВЕЛО ЧЕРТУ ПОД ПРОЕКТОМ КПВ-4/2, КОТОРЫЙ БЫЛ ОСНОВНЫМ, НА КОТОРОМ ЗАМЫКАЛИСЬ МАСШТАБНЫЕ ОЖИДАНИЯ КРУПНЫХ ЭЛИТНЫХ ГРУПП И РАДИ ТОРЖЕСТВА КОТОРОГО БЫЛ РАЗВАЛЕН СССР, НАНЕСЕН УДАР В СПИНУ ЛИБЕРАЛЬНО-СОВЕТСКИМ ГРУППАМ, РАССТРЕЛЯН БЕЛЫЙ ДОМ И РАЗБОМБЛЕН ГРОЗНЫЙ.

При всей нашей готовности терпеливо согласовывать интересы хоть сколь-нибудь прогосударственных групп в условиях неслыханной беды, постигшей Россию, нельзя совсем избежать постановки вопроса об элитной ответственности за:

– безоглядное упоение неизбежностью своего торжества и величием своего проектного основания,

– бесконечную готовность играть своим населением и подвергать его экспериментальной обработке без какой-либо рефлексии на допустимые и недопустимые издержки подобной обработки и…

– такой позорный крах всей амбициозной затеи.

Между тем именно стремление элитных групп уйти от совокупной ответственности за крах своих проектов вызывает недопустимое в условиях нынешней российской беды желание и дальше "играть втемную", выставляя "мальчиков для битья" и воздевая руки по поводу адской мощи и чудовищного всесилия вчерашних консультантов при вовсе не ключевых работниках советского и российского ВПК.

Поднятие темы о спецаспекте в политике меня интересует лишь постольку, поскольку эту игру втемную можно прервать. Ибо хотя бы в элитной части сообщества можно будет, наконец, при таком прерывании всерьез обсудить перспективы страны и сформировать проектный консенсус. В условиях же театрального заламывания рук по поводу "кошмарных вездесущих" Чубайсов никакой серьезный разговор невозможен. А за отсутствие подобного разговора в нужной тональности и в нужный момент времени мы рискуем заплатить недопустимую цену. Этой ценой может стать буквально исчезновение населения нашей страны. Нельзя, чтобы подобный разворот событий шел под шепотки о скором выводе на поверхность новых проектных инициатив ("На этот раз окончательно"). Нельзя так долго и так нагло спекулировать русской честью и русской судьбой.

Я понимаю, что именно затрагивание подобных аспектов темы уже вызвало непомерную эмоциональную реакцию тех, кому такое обсуждение адресовано. И что только следствием этой реакции стало хамское политическое гримасничанье Попова и стоящих за его спиной людей. Гримасничанье, описанное мною в начале статьи в связи с "откликами трудящихся" в элитном журнале "Люди".

Собственно, само это гримасничанье меня бы и не заинтересовало. Я хорошо натренирован по отношению к любым формам третирования в СМИ. И не питаю никакого желания стать любимцем публики. Но именно базовая эмоциональная реакция "заспинни-ков", мною и моими товарищами хорошо услышанная и внимательно проанализированная, заставила меня вообще начать с длинного описания перипетий вокруг отдельной журнальной статьи. Всем, кто затащил огромную страну и народ с колоссальными историческими заслугами в нынешнее ужасное состояние, следует учиться властвовать собой. И, сколько бы они ни "дергались", им (в той мере, в какой гражданская обеспокоенность в России все же сохранена) придется смириться с необходимостью откровенного разбора столь катастрофического полета.

Завершая обзор КПВ-4, могу констатировать, в чем состоит здесь главный парадокс. Отсутствие перехода из фазы КПВ-4/1 в фазу КПВ-4/2 превратило совершенно непригодную для самостоятельного задействования первую фазу в некий чуть ли не самодостаточный тип общественной жизни. На фоне грозненского позора, вызванного склокой элит и проектных модусов, Чубайс действительно превратился в значимую фигуру, ибо из "распорядителя проектного предбанника" стал распорядителем невозможного, но длящегося способа общественной жизни. Точнее, способа общественного умирания.

Некое недоумение на дне глаз Анатолия Борисовича свидетельствует о том, что подобный разворот событий не казался ему сколь-нибудь правдоподобным еще пару лет назад. Определенная приглядка в этой связи к тем или иным проектным модификациям говорит о том, что никакой окончательной и роковой заданности в крупных фигурах российской политики (а Чубайс, безусловно, относится к таковым) не существует. Но масштаб тупика, в который Россию загнали авантюристические сшибки проектов, столь велик, что никакими приглядками к тем или иным проектным основаниям дело здесь не спасешь, ибо в этом вопросе сегодня, как говорил поэт, уже "кончается искусство, и дышит почва и судьба". Так-то вот…