Хранитель мечты - Пенелопа Уильямсон

Рейн готов был обратиться к ним с вопросом, где в данный момент находится миледи, но тут в залу прошествовал сэр Одо, поднося счеты и несколько навощенных табличек. Вид у него был озабоченный: предстояло обсудить примерный размер поступлений от будущей продажи зерна. Волей-неволей Рейну пришлось провести час со своим бейлифом. Впрочем, он был даже рад этому, так как вынужденная задержка должна была показать Арианне, что он отнюдь не спешит увидеть ее. С приличествующим достоинством он поднялся наконец в спальню. Жены там не было.

На сундуке под окном сидел только Талиазин в обычной для него позе человека, которому некуда спешить.

— Где леди Арианна? — нетерпеливо спросил Рейн.

— Да где-то там...

— Где-то там — это где? — повысил голос Рейн, грозно сдвинув брови.

Лира, которую оруженосец держал на коленях, под его пальцами разразилась развеселыми аккордами. Рыжие ресницы простодушно затрепетали.

— Хотите залучить жену на ваше ложе, милорд?

— Залучить? Она делит его со мной, как делила раньше!

Рейн пару раз раздраженно прошелся по спальне, достал из ножен меч и с лязгом бросил на стол. С таким же раздражением он избавился от куртки, бросив ее мимо стула. Пнув куртку ногой, он круто повернулся к оруженосцу.

— Не твое дело, болван, где спит леди Арианна!

— Ваша похоть, милорд, ударила вам в голову. Честно говоря, мне начинает надоедать ваш скверный характер.

Клокоча от ярости, Рейн направился к Талиазину, собираясь на деле показать ему, что такое скверный характер. Оруженосец что-то бросил ему в руки и безмятежно улыбнулся.

— Милорд, не стоит тратить силы на то, чтобы задать мне трепку. Они вам сегодня очень даже пригодятся.

Подхватив то, что оруженосец бросил ему, Рейн обнаружил, что это крохотный кожаный мешочек, туго стянутый куском бечевки.

— Что ты плетешь? Для чего мне понадобятся силы и что, черт возьми, это такое?

— Это любовое зелье, милорд. Если добавить в кубок совсем немного, тот, кто выпьет вино, обезумеет от желания. Средство сильное, могу поручиться!

Рейн ослабил бечевку и посмотрел на содержимое мешочка, представлявшее собой мелкий коричневый порошок, очень похожий на уэльскую дорожную пыль. Сильный, но не неприятный запах ударил в нос.

— Что это?

— Толченый корень мандрагоры, что же еще? Немного сушеных лягушачьих кишок и, конечно, топленый жир старого ежа... среди прочих необходимых добавок.

— Кровь Господня!

— Что вы, милорд, как раз этого там нет, — со смехом запротестовал Талиазин.

Бормоча невнятные проклятия, Рейн все же сунул мешочек за пазуху под одобрительным взором оруженосца. Тот ударил по струнам лиры, изобразив несколько начальных аккордов веселой плясовой.

— Милорд, этот порошок превратит то, что у вас в штанах, в боевую дубинку!

— Дурак! — в сердцах воскликнул Рейн. — Неужели ты думаешь, что я беру эту дьявольскую муку для себя? Да я несколько месяцев подряд хожу с боевой дубинкой в штанах! Скажи лучше, ты уверен, что твое зелье заставит ее сходить с ума именно по мне?

— Сегодня канун Лэмаса, милорд. В Уэльсе этот праздник имеет иное название — Люгназа. Вдревние времена, когда колдовство еще было в большом ходу, женщины в канун Люгназы собирались у камней мейнхирион, вознося молитвы и принося жертвы могущественному богу Ллю, покровителю злаков, чтобы тот на время жатвы уберег поля от ливней и градобития. Леди Арианна — ясновидящая, а значит, часть ее души тянется к древним поверьям и обрядам. Хочет она того или не хочет, но сегодня ночью ее позовут стоящие камни мейнхирион. Она придет туда, чтобы исполнить ритуальный танец... — Темные глаза Талиазина засияли мерцающим светом, и он добавил, многозначительно понизив голос: — Обнаженной.

Рейн почувствовал мощное стеснение в паху и нахмурился, чтобы скрыть это от оруженосца.

— Интуиция подсказывает мне, что не все так просто... что тут какие-то колдовские козни или... Ты опять что-то задумал, плут? Учти, я терпеть не могу, когда надо мной подшучивают!

Талиазин бросил через плечо боязливый взгляд, словно некто могущественный мог слышать то, что сказал Рейн. Когда он снова посмотрел на хозяина, его глаза были честнее глаз девственницы, впервые ступившей за ворота монастыря.

— Как вы ошибаетесь, милорд! Клянусь богиней, я не имею права подшучивать над вами. Это строго запрещено.

— Вот и хорошо, что запрещено.

***

В кругу камней танцевала девушка. Ночной бриз, несущий с моря соленый, немного едкий запах, играл ее волосами, то вздымая всю их массу, то выхватывая прядь и забрасывая ей на лицо. Воздух был таким мягким и теплым, что ласкал ее обнаженное тело, как руки любовника.

Услышав предостерегающий крик кроншнепа, девушка повернулась и увидела рыцаря на черном коне, едущего по направлению к ней.

Когда он приблизился, ветер, шаля, налетел порывом, короной подняв черные как вороново крыло волосы. Подкова коня ударила о камень и высекла сноп искр, растаявших в полумраке. Как только рыцарь заметил девушку, неподвижно стоящую в кругу камней, он заставил могучее животное остановиться. Девушка содрогнулась, но вовсе не от страха.

В следующее мгновение танец возобновился.

Лунный свет заливал гребни дюн расплавленным серебром. Волны стремились к берегу, словно завороженные, омывая отлогие галечники, врываясь между скалами и рассыпаясь в фонтаны соленых брызг. Спешившись, рыцарь ступил в кольцо стоящих камней. Некоторое время он следил за движениями девушки и за тем, как туман, поднимаясь от земли белым паром, окутывает и ее, и камни, закручивается в спирали, пока ему не стало казаться, что все тринадцать камней участвуют в ритуальном танце. Ветер нашептывал ему на ухо что-то тревожное, даже пугающее — давно забытые древние легенды, которые лучше не вспоминать. А девушка все танцевала, и ее движущиеся ноги поблескивали серебром среди травы, словно рыбки в морской воде.

Неожиданно она оказалась перед рыцарем и замерла так близко от него, что вершинки ее грудей почти коснулись его груди. На голове у нее был венок из омелы, а волосы струились по плечам, густые и темные, как живой плащ. Но это было единственным ее одеянием, в остальном же она была удивительно, чудесно нагой.

Она была очень близко, но он боялся дотронуться до нее из страха, что это заставит ее исчезнуть, раствориться в темноте. Она казалась воздушным созданием, воплощенной мечтой, каждую секунду готовой развеяться. Она была эфемерна, иллюзорна, женственна, а он... он никогда еще не чувствовал себя настолько земным, настолько могучим и мужественным.

Девушка взяла его за руку.

Она повела его к алтарю, на котором горели свечи, уже до половины погруженные в лужицы растопленного воска. Они окружали углубление в камне, то самое, где скапливалась дождевая вода. Влага и сейчас была там, она отражала пламя свечей и казалась жидким огнем.