Это было в Праге - Георгий Брянцев

Крайна сказал, что он пользуется полным доверием председателя партии Зенкла и всех лидеров партии и чувствует себя достаточно крепко и прочно.

— Не угрожает ли опасность со стороны отдельных лиц, которые в какой-либо мере осведомлены о вашем альянсе с покойным Франком и гестапо?

Крайна ответил, что больше всего, как это ни странно, опасается гестаповца Обермейера. Он был участником его ареста и допросов. Он представлял его штандартенфюреру фон Термицу, начальнику гестапо оберштурмбаннфюреру Герке и, наконец, самому Франку. Такая категория людей, как Обермейер, вообще опасна с точки зрения новых задач и планов. Это интриган. Это — человек-флюгер, принимающий любое положение под дуновением политического ветра, под влиянием политической конъюнктуры. Он готов служить кому угодно. И может только навредить. Обермейер и сейчас вел себя крайне неприлично, безобразно, угрожал без всякого повода к этому, вынул пистолет, хвастался своим влиятельным положением, которое якобы занимает в Управлении стратегических служб. Можно было понять, не зная его, что не господин Борн стоит над Обермейером, а Обермейер над Борном. Или такое его заявление: «Гестапо было и есть. Пока жив хотя бы один гестаповец, оно будет делать настоящую погоду в Европе». О чем это говорит? О наглости, о самоуверенности.

Борн насторожился. Обермейер вырисовывался перед ним в новом виде. В голосе Крайны Борн не уловил ни одной фальшивой нотки.

— Что вы предлагаете? — спросил он хозяина.

— Я буду с вами откровенен, — заверил Крайна. — Я бы такого опасного свидетеля устранил. Чтобы понять вас и найти с вами общий язык, такой посредник совершенно лишний.

— Хорошо, — согласился Борн. — Я подумаю. Это вопрос не столь существенный. Давайте поговорим о другом. Что вы и ваша партия готовитесь к генеральной атаке на Готвальда и его окружение, для меня не секрет.

— Я полагаю, — заметил Крайна, придвигаясь ближе к гостю и с угодливостью заглядывая ему в глаза.

— Выбор времени для нанесения удара, — продолжал Борн, — и учет обстановки должны иметь первостепенное значение.

Крайна кивнул головой. Борн пожевал кончик гаванны и заговорил опять. То обстоятельство, что Чехословакия стала преданным другом Советского Союза и что ее правительство и ведущие министерства возглавляют коммунисты, — парадокс. Все эти факты являются следствием грубых ошибок. Нельзя было допускать высылки из Чехословакии двух миллионов судетских немцев. Они могли бы теперь служить прочной опорой в борьбе с существующим режимом. Отсюда и все последствия. Теперь грубые ошибки надо исправлять.

— Я полностью согласен с вами, — заявил Крайна. — Но сейчас наблюдается почти равномерное распределение сил между двумя лагерями, то есть между нами и коммунистами. Роль баланса играют социал-демократы.

— Кого вы имеете в виду под словом «нами»? — спросил Борн.

— Национальных социалистов, католиков и словацких демократов. И нужно сказать, что наши позиции наиболее сильны в Словакии. Если Чехия и Моравия смотрят на восток и голосуют за коммунистов, то Словакия обращена лицом на запад и голосует за нас. Если вы помните, на прошлогодних выборах в Словакии за коммунистов голосовало около полумиллиона человек, а за демократов и трудовиков — миллион. Это же показательно.

— И это надо всемерно использовать, — подхватил мысль Крайны Борн. — Надо противопоставлять словаков чехам, и наоборот. Сталкивать их лбами. Надо все время подбрасывать горючее в пламя раздора…

— Мы это и делаем, — прервал его совсем уже осмелевший Крайна. — Грубо говоря, мы не брезгаем ничем. Я могу вам привести несколько интересных фактов, если вы не возражаете.

— Прошу вас, мне это чрезвычайно интересно.

Крайна продолжал. Вот, например, в прошлом году в Словакии был собран замечательный урожай. Правительство вынесло решение скупить у крестьян двадцать пять тысяч вагонов хлеба. Закупку поручили демократу Франдштатскому. От закупки зависело снабжение промышленных центров. Франдштатский закупил только половину количества, которое намечалось, и зимой стало ясно, что хлеба не хватит. Пока думали да рядили, излишки хлеба ушли в частные руки. Коммунисты были вынуждены обратиться за помощью к крестьянам, а глинковцы стали кричать: «Коммунисты отбирают у вас последний кусок! Им важнее накормить чехов, которые отдают за них голоса, а вы останетесь без хлеба и без семян».

— Неплохо. Очень неплохо, — одобрил Борн.

— Или еще пример. Осенью того же года по приказу министерства обороны одну из чешских дивизий направили на расквартирование в Словакию, а словацкую дивизию — в Чехию, в город Брно. В Брно дали задание — принять словаков в штыки. Так и сделали. Их встретили криками: «Убирайтесь восвояси! Вам тут делать нечего!» Говорить после этого о том, что словацкие солдаты воспылали к чехам симпатиями, было бы наивно.

— Тоже неплохо.

— Дальше, — продолжал Крайна. — В текущем году решено было большую группу квалифицированных рабочих-словаков перебросить на чешские предприятия. Кажется, ничего особенного здесь нет, но мы и это обстоятельство использовали в целях обострения антагонизма между чехами и словаками. Наши люди посадили словаков в нетопленый вагон (дело происходило в январе) и умышленно продержали их в течение суток на станции Брно без кипятка и пищи. Мы используем каждую возможность. Я беру на себя смелость заявить, что сложившаяся сейчас ситуация позволяет нам после небольшой артиллерийской подготовки перейти в решительное наступление на коммунистов. Не забудьте: в парламенте из трехсот мандатов коммунисты имеют только сто четырнадцать. А как в правительстве? Давайте подсчитаем с карандашом в руках. — Крайна быстро взял со стола лист бумаги и карандаш. — В распоряжении нашей партии четыре портфеля. Четыре наших лидера входят в правительство. Это вице-премьер Зенкл, министр внешней торговли Рипка, министр юстиции Дртина, министр школ, науки и искусства Странский. В блоке с нами католики. У них тоже четыре портфеля: вице-премьер монсеньер Шрамек, министр здравоохранения Прохазка, министр почт и телеграфа Гала, министр техники Копецкий. Нашими можно считать и словацких демократов. За ними тоже четыре министерских кресла: вице-премьер доктор Кочвара, министр транспорта доктор Пиетор, министр унификации законов доктор Франек и статс-секретарь министерства национальной обороны Лихнер. Как видите, набралось двенадцать из двадцати шести, входящих в состав правительства. Остальные — чешские и словацкие коммунисты, социальные демократы и двое беспартийных. Если бы я был уверен, что социал-демократы нас не подведут, то удар можно бы нанести сейчас, немедленно.

— Вы упустили момент, — охладил Крайну Борн. — А теперь без подготовки, без предварительных мелких ударов, без планомерного подрыва влияния и авторитета коммунистов, без организации определенных опорных пунктов в массах на штурм идти нельзя. Вы сломаете себе шею. Надо трезво оценивать силы противника. Коммунисты господствуют в национальном фронте. Это реальный факт. Премьер Готвальд — лидер с большим опытом революционной борьбы. Это не Зенкл, не Шрамек, не Кочвара. За ним идут массы. Коммунисты держат под своим влиянием армию. Они добились передачи в руки государства семидесяти процентов всей промышленности, они конфисковали у помещиков более полутора миллионов гектаров земли и леса. Они провели денежную реформу. Снизили в этом году цены на основные продукты питания. Провели свой двухлетний план восстановления хозяйства страны. Вы понимаете, какие прочные позиции они завоевали?

Крайня снова распетушился. Борн задел его за живое. Крайна не мог усидеть на месте и забегал по кабинету.

— Я все понимаю! Прекрасно все понимаю! — быстро заговорил он, словно боялся, что американец не даст ему высказаться до конца. — Но у коммунистов, при всей их силе, много и слабых мест. Все их планы построены на песке, на демагогии, на фантастике. Бюджет абсолютно нереален. Они неспособны учитывать факторы, воздействующие на структуру хозяйства. У них нет надежного государственного аппарата, нет масштабности в действиях, нет глубины подхода к государственным вопросам. Сейчас перед ними стоит проблема коренной реконструкции национализированной промышленности. И тут они сорвутся. Где они возьмут сырье, оборудование? В России? Ей самой впору положить зубы на полку. Никто не может дать того, чего сам не имеет. Коммунисты бредят о колхозах и зажимают уши, когда им говорят, что плодородие почвы упало на сорок процентов. Они снижают цены. Сколько ни снижай цены, толку не будет. Коммунисты делают ставку на конституцию, земельную реформу, на план восстановления, машинно-тракторные станции!..

После бурных словоизлияний Крайны Борн понял, что имеет дело с человеком довольно осведомленным. Это его порадовало. Запомнить все эти факты — для этого надо иметь трезвую и практическую голову. Генеральный секретарь национально-социалистической партии заслуживал того, чтобы получить комплимент, но Борн воздержался. Он всегда был скуп на похвалы. И заговорил на другую тему.